Церковнославянский язык в современной религиозной коммуникации

Интерес к коммуникации, к формам, способам и механизмам передачи информации в религиозной сфере привлекает всё новых исследователей не только в светской науке, но и в богословской. Реальным примером этому может служить международная научно-практическая конференция, организованная и проведенная в 2007 году в Нижегородской Духовной семинарии, под названием "Церковь и проблемы современной коммуникации". Изданный сборник статей позволяет всем заинтересованным лицам познакомиться с кругом обсуждавшихся проблем. Ученые-священники и ученые-миряне из России, Сербии, Германии и Словакии обсудили многие лингвистические вопросы, связанные с религиозной коммуникацией [Церковь... 2007]. Когда Н.Б.Мечковская писала о становлении религиозной коммуникации, она отметила, что существуют черты, "которые отличают религиозную коммуникацию от всех других видов общения. Например, в сопоставлении с коммуникацией во всех других областях жизни людей религиозное общение обладает наибольшим разнообразием семиотических средств. В религиозном общении используются все сенсорные каналы восприятия информации, малопродуктивные в публичной коммуникации (тактильные: прикосновения к святыням; обоняния: запах ладана; вкусовые: причастие, пост, разговение)" [Мечковская, 2009].

В религиозной практике значимы 3 направления коммуникации: от Бога – к человеку; от человека – к Богу; от человека – к человеку. О последнем направлении общения во многих работах, посвященных этой теме, вообще не упоминается. Каждое из направлений характеризуется определенными жанрами религиозной коммуникации и языковыми средствами, а иногда и выбором между церковнославянским и русским языком.

Задача религии в процессе коммуникации состоит в распространении Учения, в нашем случае православного учения, в пространстве (на разных территориях), во времени (на протяжении тысячелетия) и в обществе, независимо от его стратификации. Таким образом, религиозная коммуникация обеспечивает общение определенной социальной группы православных христиан по вертикали и по горизонтали.

Среди основных коммуникативных механизмов одним из главных является передача религиозного знания, опыта подрастающему поколению, для чего необходима разработка специальных учебных программ, курсов, дисциплин, чему и посвящено наше второе направление работы в рамках Рождественских Чтений.

Теперь о церковнославянском языке в современной коммуникации.

Б.Успенский в работе "Раскол и культурный конфликт XVIII века" показал, что в культуре Древней Руси церковнославянский язык воспринимался как средство выражения богооткровенной истины, то есть как средство фиксации и выражения Откровения, но не как средство коммуникации. По мнению ученого, в богословской теории языка, распространившейся в России в то время, церковнославянский язык воспринимался как система символического представления православного учения, а не как одна из форм коммуникации [Успенский, 1992]. Но это – западная тенденция рассматривать язык исключительно как средство бытовой коммуникации. В действительности язык служит средством общения в самых разных ситуациях и сферах, в частности, в богослужении, в проповеди, в миссионерской деятельности, литературе и т.д.

Проанализируем те коммуникативные ситуации, в которых церковнославянский язык реально употребляется в настоящее время.

Церковнославянский язык является официальным языком богослужения Русской Православной Церкви. Это его первая и основная функция.

В настоящее время на церковнославянском языке пишутся службы, акафисты, кондаки, тропари, молитвы новопрославленным святым. Это – вторая функция и практическое применение.

Встречается художественное использование церковнославянского языка, например, стихи Л.Дорофеевой и некоторых других авторов. Конечно, это единичные случаи.

Безусловно, церковнославянский язык как учебная дисциплина включен в программу духовных учебных заведений и некоторых светских.

Но сегодня актуален вопрос о том, на каком языке миссионеру вести разговор с теми, кому он проповедует слово Божие. Одна из проблем заключается, на наш взгляд, в том, какая лексика используется. Миссионер обычно имеет основы богословских знаний и опыт церковной жизни, он является носителем религиозного сознания и владеет определенным субъязыком, который всё чаще называют православным социолектом. Последние 20 лет в России активно формируется сфера религиозной коммуникации. В результате часто возникают проблемы адекватного взаимопонимания между теми, кто является носителем православного мировоззрения, и теми, кто только начинает интересоваться основами христианства.

Проблема лексического понимания – одна из самых актуальных в настоящее время, так как она часто приводит к коммуникативным неудачам в религиозной сфере. По нашим наблюдениям, наиболее типичные коммуникативные неудачи обусловлены следующими причинами. Во-первых, незнанием того, что в религиозной сфере встречаются слова, которые воспринимаются невоцерковленным человеком как странный окказионализм. Например, О.Б.Сиротинина, говоря о многочисленных ошибках в речи журналистов, в изобретении ими неблагозвучных неологизмов, упрекает их в том, что они придумали какое-то неуместное слово "теплохладность". "Журналисты, – пишет она, – изобретают теплохладность (самое страшное в человеке теплохладность – Изв. 02. 08. 03)..." [Сиротинина 2007]. Однако слово "теплохладность" не изобретено журналистами, оно является церковнославянизмом и широко распространено в церковной среде. Свт. Феофан Затворник писал, что теплохладность – это "состояние между добром и злом, между жизнью безбожного мира и жизнью в истинной вере, между святостью и грехом, между Христом и сатаною".

Вторая причина коммуникативных неудач – это незнание контекстного узуса. Так, исследователи творчества Ф.М.Достоевского указывают, например, на "необычную сочетаемость" лексемы радость в его произведениях. Лексема радость, – пишут ученые, – "выступает в довольно неожиданных кластерах, например: радость обиды; онемела от радостного изумления ("Преступление и наказание"), к величайшему моему недоумению и радостному смущению; радостное изумление ("Неточка Незванова"), радостный испуг ("Дядюшкин сон"). "Видно, – иронически замечают авторы статьи, – что необычные комбинации доставляют радость великому писателю". Но Ф.М.Достоевскому как носителю православного мировоззрения сочетания типа "радость обиды", "радостный испуг", "радостное изумление" не кажутся странными. Слово "радость" он использует в христианском смысле, для него единственно возможном, так как подобные словосочетания восходят к Евангелию: "... выйдя поспешно из гроба, они со страхом и радостию великою побежали возвестить ученикам Его [о воскресении Господа]" (Мф. 28, 8).

Источником коммуникативных неудач может служить специфическая религиозная лексика типа амвон, икос, клирос, фелонь и т.п. Опытный миссионер подобную лексику либо не употребляет, либо дает лексический комментарий, либо обходится синонимом-русизмом.

Церковнославянский язык достаточно в большом количестве присутствует в современной речи христиан не только в виде прямых и косвенных цитат, но и в виде единиц, принадлежащих разным языковым уровням: фонетическому, акцентологическому, графическому, орфографическому, грамматическому и лексическому. Приведем примеры. Среди фонетических отличий, маркирующих речь православных верующих на русском языке, можно выделить особенности в области вокализма и в области консонантизма. В области вокализма сохраняются количественные и качественные характеристики безударных гласных, не происходит редукция этих звуков. Например: усердные [мо]ления, [Бого]матерь, [про]славлю, ми[ло]сердие и др. Во-вторых, произношение ударного [э] после мягких согласных и [ц] перед твердыми согласными, отсутствие лабиализации, например: [с’эстры], [м’эртвый], безна[д’эжный], [отцэв]. В области консонантизма сохраняется произношение г-фрикативного в словах Бог, благо, благодать и т.д. По правилам чтения в церковнославянском языке необходимо побуквенное произнесение окончаний имен прилагательных мужского рода в форме родительного падежа единственного числа, этот навык переносится на русскую речь: свят[аго], Иоанна Златоуст[аго], боголюбив[аго] и т.д.

Церковнославянское ударение часто встречается при явном или скрытом цитировании. Например: Они служили делу спасения мира, становились благодатными духовными путеводителями народа Божия "пастырями и учи́телями" стада Христова (записано в январе 2005); Наша матушка – сла́внейшая (сравн. молитву Достойно есть...);... и во́зьмем, во́зьмем крест свой (скрытая цитата из Евангелия, Мк.8,34); У этого студента дар язы́ков; А вы не хотите отделить овец от ко́злищ и т.д.

Религиозная лексика мало представлена в современных орфографических словарях, поэтому написание некоторых слов вызывает определенные трудности. Люди, которые много читают церковнославянские тексты и тексты со старой орфографией, часто при письме по правилам современной орфографии затрудняются в написании некоторых слов, особенно заимствованных из греческого языка. Активизация православной печати характеризуется неупорядоченностью орфографического оформления многих слов, вольной трактовкой некоторых существующих правил.

В православном социолекте предлог о часто употребляется в значении внутри кого-н., чего-н. Чаще всего такое значение встречается в словосочетаниях с одним из наименований Господа: возлюбленный о Господе, братья о Христе и т.п. Например:

Игумен Борис, почивший о Господе в возрасте 46 лет, оставил осиротевших так много людей, любивших его и обращавшихся к нему за поддержкой (Игумен Борис. 2004:5).

Дорогому N., нашему о Христе брату, с любовью и всяческим благословением. Архимандрит Софроний. Окт. 1988 (дарственная надпись на книге).

Подвизаться о Господе (Задонский светильник 2002: 177).

С неизменной братской любовью о Господе (Поздравительное послание Святейшего Патриарха Алексия II).

Сегодня мы отмечаем праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы. В этот день Божия Матерь была взята в храм, чтобы воспитаться о Господе (Проповедь Святейшего Патриарха в Успенском соборе Кремля 04.12.07).

Часто этот предлог встречается в заключительной этикетной фразе в частных письмах:

С любовью о Господе;

С неизменным уважением и любовью о Господе Воскресшем, диакон Сергий;

С пожеланием творческих удач и любовью о Христе;

Мира и радости о Дусе Святем в благословенные дни Пасхи Христовой Вам и всем Вашим родным и близким и т.п.

Такое употребление предлога о поддерживается переводами Священного Писания на русский язык: Все хотящие благочестно жить о Христе Иисусе, гонимы будут (ап. Павел, II Тим. 3, 12).

Употребление предлога о в устаревшем значении "внутри чего-н., кого-н." в церковной литературе может привести к неверному с точки зрения богословия толкованию. Например, в 84 псалме есть фраза: Услышу, что речет о мне Господь Бог (Пс. 84, 9). Многие неофиты воспринимают ее значение так: "Что думает обо мне Бог", "Что замышляет в отношении меня Господь", "Каков Промысл Божий обо мне" и т.п. Истинный смысл фразы иной: слово Божие звучит внутри, в душе верующего человека, вот что важно слышать и услышать. В противном случае, можно высоко вознестись и впасть в ересь, если думать, что Господь говорит обо мне. В ряде толкований и проповедей находим подтверждение сказанному. Так, в одной из духовных бесед старца Иосифа Ватопедского находим: "Как вы знаете, пророк Давид хотя и был многозаботлив и имел множество хлопот, но его больше всего занимало, что скажет Бог внутри него через Свое божественное просвещение: Услышу, что речет о мне Господь Бог (Пс. 84, 9). Такое духовное устроение теперь трудно найти в нашем обществе и в нашей жизни. Но слово Божие всегда звучит в душе боящихся Бога. Кто не слушает, что Бог говорит внутри него, тот сам является виновником своей расслабленности и беспечности" [Иосиф Ватопедский 2004: 161]. В издании бесед на русском языке редактор сделал сноску к форме местоимения о мне: "В греч. тексте Септуагинты: ε̉υ ε̉μοί – "во мне" [Иосиф Ватопедский 2004: 161]. Это − весьма существенное замечание, учитывающее современное русское языковое сознание, в котором предлог о не соотносится со значением в, внутри, а именно это значение так важно и единственно верно для понимания приведенного фрагмента и многих других библейских текстов.

В речи верующих встречаются глагольные формы типа спасаяй, живый, которые современным языковым сознанием расцениваются как деепричастие или прилагательное, но в церковнославянском языке являются действительными причастиями настоящего времени, что вносит смятение при восприятии устных и письменных текстов нецерковными людьми и приводит к смысловым ошибкам. Самый известный пример – начало 90 псалма Живый в помощи вышняго. Другой пример: Спасаяй да спасает свою душу (о. Николай Гурьянов).

Можно приводить еще много примеров, детально рассматривать другие грамматические категории, но время каждого выступления ограничено. Из всего сказанного выше очевидно, что церковнославянский язык пронизывает русский язык, плавно и органично вплетаясь в речь современных верующих. Задача преподавателей церковнославянского языка состоит не только в том, чтобы обучать церковнославянскому языку как языку богослужения, что является, безусловно, первоочередной задачей, но и обращать внимание своих учащихся на то, какое значение имеют церковнославянские вкрапления в русской речи православных христиан. Чтобы общение состоялось, чтобы адресованная информация адекватно была воспринята слушающим, знание церковнославянского языка является обязательным условием.

Бугаева Ирина Владимировна, кандидат филологических наук, сопредседатель секции церковнославянского языка Международных Рождественского чтений

Литература

Мечковская Н.Б. История языка и история коммуникации: от клинописи до Интернета. – М.: Флинта: Наука, 2009. – 594 с.

Сиротинина Н. Б. Факторы, влияющие на развитие русского языка в XXI веке // Проблемы речевой коммуникации. Межвуз. сб. научн. трудов. Вып. 7. Саратов, 2007.

Успенский Б. Раскол и культурный конфликт XVIII века // Сборник статей к 70-летия проф. Ю.М. Лотмана. – Тарту, 1992. С. 90-129.

Церковь и проблемы современной коммуникации: сборник статей по материалам Международной научно-практической конференции. – Н.Новгород, 2007. – 208 с.