Есть много способов уйти от мира – в знойную пустыню, в пещеры, в дремучие леса. Еще один вариант – поселиться на необитаемом острове. Отшельничество – это всегда экстрим: выжить в дали от цивилизации, без привычных бытовых условий совсем не просто. Но когда приезжаешь на остров Палей, что в Онежском озере, ловишь себя на мысли, что, пожалуй, именно такие условия и есть самые благоприятные для "выживания" души.
Моторная лодка – единственный транспорт на острове. Только она и связывает палеостровцев с миром. Но до большой земли еще надо доплыть, а Онежское озеро часто бывает неспокойно, волны порой достигают трех метров. Самое тяжелое время – весна и осень, когда может штормить по несколько недель. Тогда связи с миром нет никакой, приходится экономит все, в том числе еду
Моторная лодка – единственный транспорт на острове. Только она и связывает палеостровцев с миром. Но до большой земли еще надо доплыть, а Онежское озеро часто бывает неспокойно, волны порой достигают трех метров. Самое тяжелое время – весна и осень, когда может штормить по несколько недель. Тогда связи с миром нет никакой, приходится экономит все, в том числе еду
"Проживем как-нибудь"
На острове Палей нет населенных пунктов. Но люди здесь есть, целых четыре человека – два монаха и два послушника, образующие вместе братию Корнилие-Палеостровского монастыря. Кроме небольшой монастырской территории, вся площадь острова – 15 квадратных километров – покрыта густым лесом. Глушь. Но в смысле высоких технологий Палеостров не отстает от времени – энергию ему доставляют солнечные батареи и ветряная установка, на катере стоит мощный мотор "Ямаха", а наместник общается с миром посредством Apple IPhone.
Попасть в монастырь очень просто: сутки в поезде, три часа тряски в автобусе, сорок минут на моторке по глубокому синему Онежскому озеру, блестящему так, что больно смотреть, – и вы на месте. На причале вас встретит отец Михей – худой, загорелей, светловолосый, он как будто сошел с картин Васнецова. Если вы попробуете представиться или взять у него благословение, отец Михей махнет рукой и скажет: "Давай, вещи выгружай".
Помимо о. Михея гостей обычно встречает монастырский пес Омар – огромный волкодав ростом по пояс человеку. Живет Омар в клетке с концептуальной надписью "Собака". На вопрос, зачем обители такой гигант, о. Михей объясняет, что зимой по льду на остров приходили волки. С появлением Омара исчезли.
Лучший друг Омара – кот Рыжик. Это единственное живое существо на Палее, которое было укушено змеей. Пять лет назад, когда монастырь только начинал возрождаться, на Палее было очень много гадюк, одна из них и укусила Рыжика за нос. Но кот остался жив.
Вообще, монастырь – это громко сказано об обители из четырех насельников. Еще время от времени здесь появляется двое-трое рабочих. Вот, собственно, и все. Живут в двух деревянных домиках на берегу. Руководит островной жизнью наместник, отец Иоанн. Родной брат о. Иоанна владеет фирмой, поставляющей высокотехнологичное оборудование для Минобороны. Он-то и является единственным спонсором Палеостровской обители. Сам отец наместник вообще не считает деньги ценностью: "А что деньги? Нам " спонсеры " не нужны. Мы живем себе и живем. Трудимся, чтоб в лености не погрязнуть. Вот брат Сережа помогал, пока мог. А теперь у них в Москве кризис. Ну ничего, проживем как-нибудь".
Шесть веков
Историю обители о. Иоанн рассказывает с удовольствием – отец наместник вообще хороший рассказчик. По Палеострову можно изучать русскую церковную историю в целом: не было за последние шесть веков более-менее важного события в церковной жизни, которое не коснулось бы монастыря. Преподобный Корнилий Палеостровский основал здесь скит еще в XIV веке. До сих пор сохранилась пещерка, в которой он, по преданию, жил. Монахи и послушники регулярно ходят туда, чтобы спеть тропарь святому.
Постепенно монастырь набирал известность, количество братии увеличивалось. Великие князья московские, а затем и русские цари жаловали скит деньгами и драгоценностями. Но вот пришло Смутное время, шведы и финны разорили монастырь дотла. Обитель восстановили, но не прошло и тридцати лет, как случился церковный раскол. Патриарх Никон сослал в глухой онежский монастырь епископа Павла Коломенского – единственного архиерея, поддержавшего старообрядцев. Через несколько лет на остров приплыли единомышленники епископа – монахи-старообрядцы с Соловков, выжившие после разорения царскими стрельцами Соловецкого монастыря. Они проповедовали учение о скором конце света по прионежским городам и весям. Спасение от Божьего гнева старообрядцы видели в покаянии и... скорейшей смерти. Соловчане собрали более двух тысяч крестьян, привезли их на Палей и устроили массовое самоубийство. Люди набивались во все деревянные здания и поджигали себя, а заодно и Палеостровскую братию. Даже в наши дни, стоит копнуть на территории монастыря раза два, и наткнешься на горы пепла и обгорелые кости. До сих пор на скале слева от монастырского поселения стоит большой деревянный крест, поставленный старообрядцами. "Кто-то предлагал снести его, но владыка сказал – не надо. Пусть стоит, крест есть крест, – объяснил о. Иоанн. – Старообрядцы очень этот крест почитают, то и дело сюда наведываются. Приплывают человек по десять – бородищи раза в три длинней наших. Ну и пусть приезжают, что, запрещать им, что ли? Я в них первым камень не кину".
Прошлым летом на Палее начали строить храм во имя Рождества Пресвятой Богородицы. Привезенный с материка сруб складывали сами, сами же и пол настилали, и крышу крыли. Иногда на подмогу приглашали строителей из Петрозаводска. Паломники тоже внесли свою лепту. Уже осенью на престольный праздник в пахнущих свежим деревом стенах отслужили первую литургию
Прошлым летом на Палее начали строить храм во имя Рождества Пресвятой Богородицы. Привезенный с материка сруб складывали сами, сами же и пол настилали, и крышу крыли. Иногда на подмогу приглашали строителей из Петрозаводска. Паломники тоже внесли свою лепту. Уже осенью на престольный праздник в пахнущих свежим деревом стенах отслужили первую литургию
На XVIII-XIX века приходится время наибольшего расцвета обители. При Александре I был построен большой братский корпус, две каменные церкви. Сейчас от всего этого остались лишь груды известки и кирпича, крошащегося в руках. После революции обитель не стали даже взрывать, настолько глухим было место, – просто расстреляли монахов.
К девяностым годам монастырь пришел в полное запустение. Восстановление началось лишь в 2003-м, когда архиепископ Петрозаводский Мануил назначил о. Иоанна наместником.
– Почему так поздно? – спрашиваю я.
– Вообще-то еще в девяностых на остров назначили одного раба Божия. Но ему тут не понравилось – глухо, холодно, голодно. Вот он и уехал в Москву. Сейчас директор ресторана на Красной площади, – нехотя объяснил послушник Олег.
Какого именно ресторана, я спрашивать не стал...
Купол, доставленный из Петрозаводска в виде трех разрозненных частей, собирали на месте. Осталось раздобыть подъемное устройство, чтобы водрузить его на крышу – и храм готов
Купол, доставленный из Петрозаводска в виде трех разрозненных частей, собирали на месте. Осталось раздобыть подъемное устройство, чтобы водрузить его на крышу – и храм готов
"Зачем я живу?"
Выпытать у отца Михея, откуда он сам родом и кем был в домонашеской жизни, мне так и не удалось – сказал только, что родился в Калининграде. Отец наместник сначала тоже отнекивался: "А чего рассказывать? Жизнь моя скучная. Скажу тебе, журналист, по секрету, что писать про наш остров вообще нечего". Отец Иоанн в прошлом – специалист по арабскому языку, окончил Институт дружбы народов. В конце восьмидесятых – начале девяностых работал переводчиком в разных коммерческих структурах, да и в государственных тоже. Тогда, в период после развала СССР, наши вели активные переговоры с Аравией и Объединенными Арабскими Эмиратами по поводу нефти, сотрудничества в разных областях. Он переводил на таких переговорах, изъездил весь Ближний Восток и пол-Европы.
– Платили мне по тем голодным временам огромные деньги, – вспоминает о. Иоанн. – В те годы деньги вообще были только в нефтяной отрасли. Ну а в храм я начал ходить еще лет с двенадцати – просто интересно посмотреть на все это было. И вот в какой-то момент возникла мысль: а зачем все? Зачем я живу?.. Ясное дело, что нет человека, который бы не задавался этими вопросами, но меня они волновали как-то особенно остро. А ответов не было. Я не мог работать, не мог даже спать. И вот в 95-м или 97-м году, точно не помню, я пошел и постригся в монахи. Было мне тогда двадцать девять лет... Уехал в Петрозаводскую епархию, сначала назначили в Муромский монастырь, в 2003-м перевели сюда. Господь сам дал мне ответы на все мои вопросы.
– Отец Иоанн, и вы действительно считаете свою жизнь скучной?! – не выдержал я.
– Ну так чего интересного-то? Был мирянином, стал монахом... Все мы так.
Я пил чай из железной кружки и смотрел на закат. А рядом на деревянной скамейке сидел человек, который в тридцать лет, на пике карьеры, бросил работу, о которой многие мечтают. Бросил, чтобы уехать восстанавливать глухой северный монастырь. И не видит в этом ничего особенного.
Кого любят чайки?
На другой день меня приставили колоть дрова к одному из послушников. Сергей Сергеевич – шестидесятилетний мужчина с веселыми глазами мальчишки-озорника. Учился он на гинеколога, но всю жизнь работал токарем и ушел в монастырь совсем недавно.
– А почему в монахи не постригаетесь? – любопытствую, складывая дрова в поленицу.
– Для пострига необходимо прожить в монастыре хотя бы год...
На Палей может приплыть любой. И может жить на острове сколько вздумается – лишь бы, как объяснил Сергей Сергеевич, "в Бога верил, сам работал и другим не мешал. А мы всех принимаем, всем рады – это ведь наши братья во Христе". Ну а если захочешь навсегда остаться в монастыре, надо написать прошение о постриге на имя архиепископа Петрозаводского.
Перед обедом я решил поснимать чаек: разложив на причале сухие рыбьи головы, спрятался в лодке и стал ждать. Скоро появились большие белые птицы. Они быстро опускались на мостки, хватали приманку и улетали – я даже не успевал поднять фотоаппарат. Тут на причал пришел Сергей Сергеевич и... начал кормить чаек с рук. Когда я спросил, почему птицы меня боятся, а его нет, пожал плечами:
– Чайки вообще старых любят больше, чем молодых. Тем более что чаек я давно знаю. Когда я был маленький, они даже у нас в Питере летали. Да что там, мы, бывало, в Фонтанке рыбу ловили. Ну, так это давно было, теперь все по-другому. Это может тоже неплохо, но не люблю я большие города. По-моему, если под голову класть сено, спится гораздо лучше, чем на подушке.
Между ударами колокола
Жизнь на Палее течет в устоявшемся порядке. Примерно раз в две недели приезжают туристы, паломники или рыбаки. Они проводят на острове несколько часов и уплывают, рокот моторов уходит за мыс, и снова все течет своим чередом. Поутру послушник Олег трижды звонит в колокол, созывая братию на молебен. Потом – работа: колка дров, рыбалка, приготовление обеда. Трое строителей в это время работают в новеньком деревянном храме, построенном буквально за неделю до моего приезда. Они красят ароматные сосновые бревна, или обшивают крышу досками, или доделывают крылечко. Я тоже стараюсь быть полезным: помогаю на кухне или очищаю от коры доски для храма. Немногие знают, какое это радостное ощущение, когда видишь тобой обработанную доску на крыше только что построенной церкви. Только Сергей, брат отца Иоанна, ежегодно проводящий на Палее отпуск, ничего не делает. Обычно он играет на причале с котом Рыжиком или просто сидит и смотрит на Онегу. Вообще, он совершенно не вписывается в образ классического преуспевающего бизнесмена: веселый человек в очках, весь день сидящий с кошкой на солнышке. Именно он тратит на Палей миллион рублей в год, а приезжая сюда на отдых, не делает себе никаких послаблений, выстаивая все службы наравне с монахами...
В полдень Олег опять звонит в колокол. Я купаюсь в озере и иду обедать. После обеда все продолжают работать, потом – ужин, все ложатся спать. И так изо дня в день.
Жива Россия
Здесь живут не загадывая наперед и как будто не помышляя о будущем.
– Отче, как вы думаете, что ждет Православную Церковь в России?
– Что я думаю? Да сейчас вроде народ как-то опомнился. Вы, молодежь, только читали об этом, а я помню, как священников в психушки сажали и там убивали препаратами. Сейчас же храмы восстанавливаются по всей России, люди к вере тянутся. Вот говорят, мы живем в последние времена. Я так не думаю, это мы просто по недомыслию ворчим. Пока жив на Руси хоть один священник, жива будет Россия.
В воскресенье о. Иоанн совершал литургию в маленькой деревянной часовне рядом с трапезной (свежепостроенный храм еще не освящен). Служил неспешно, по-монастырски. Молящихся в храме было трое – я и два послушника. Из окна открывался вид на озеро – оно было неспокойно, волны перекатывались через причал, чайки тревожно кричали. Вдалеке синел еловый лес. Я представил себе, как на этом острове совершается служба осенью и зимой. Двое монахов, двое послушников, и никого больше. Ни одной живой души. И точно так же над этим клочком земли, отделенным многими километрами от ближайшего человеческого поселения, разносятся слова Херувимской песни.
СПРАВКА
Как добраться:
Поездом Москва–Мурманск до станции Медвежьегорск. Далее автобусом до Толвуи. Предварительно необходимо позвонить в монастырь (тел. 8-921-223-10-07, 8-911-435-95-99), сообщить о своем приезде и попросить отца Михея встретить вас на моторке у причала в Толвуе. У него же можно получить ответы на все возникшие вопросы.
Источник: Православие и мир
