Евангелие от Булгакова. 70 лет назад был завершен роман "Мастер и Маргарита"

В эти дни 70 лет назад Михаил Булгаков закончил свой последний роман "Мастер и Маргарита". Об истории великой книги с главным российским булгаковедом Мариэттой Омаровной Чудаковой побеседовала обозреватель "Известий".

– В советские времена чтение романа "Мастер и Маргарита" было своего рода долгом каждого сочувствующего диссидентам и признаком свободомыслия. Это так?

– Читательская тяга к роману видоизменялась в течение десятилетий с момента его выхода. Журнал "Москва" в конце 1966-го – начале 1967 года рвали из рук все – без различия в убеждениях. Эта проза действительно покоряла... Завораживала с первых же страниц – почти физическим ощущением летней московской жары, "когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо", и "знойный воздух сгустился", кажется, не перед одним Берлиозом, а дохнул на любого читателя прямо с журнальных страниц...

На самых разных советских людей действовала – просто не могла не действовать – та авторская свобода, с которой совершенно необычно для того времени, с первых же страниц, в упор, без каких бы то ни было смягчений и оговорок был осмеян атеизм как принудительное государственное мировоззрение.

Опять-таки – людей разных миросозерцаний (говорила со многими об этом) пронзала наглядность евангельской истории: "А не надо никаких точек зрения... Просто он существовал, и больше ничего". Я, думаю, немало людей, до того времени далеких от христианства, дрогнули, так сказать, именно перед наглядностью изображения – и двинулись в сторону веры...

– Можно сказать, что роман в какой-то степени заменил его поклонникам Евангелие, и сведения о Боге и дьяволе они черпали из "Мастера и Маргариты"?

– Да, я в первые же месяцы сказала в своем кругу: "Евангелие для бедных". Потом это стало общим местом – видно, пришло в голову многим одновременно. Но в том-то и дело, что роман стал стимулом к тому, чтоб прочитать подлинное Евангелие.

– "Мастера и Маргариту" еще принято толковать как переосмысленную Булгаковым идею Толстого о "непротивлении злу насилием". Насколько это верно?

– Насчет толстовской идеи непротивления известный историк Яков Лурье справедливо писал, что, скажем, реакция героев вполне "толстовской" по поэтике "Белой гвардии" на насилия и зверства петлюровцев в какой-то степени противостояла толстовскому непротивлению. Да и в "Мастере и Маргарите" не больно-то заметишь непротивление – только у самого Иешуа. Вообще – хирург в военных госпиталях мировой и Гражданской войн, делавший во фронтовых практически условиях множество ампутаций... Это всегда мне казалось значимой чертой личности Булгакова. Сильнее всего, кстати, эта "антинепротивленческая" нота слышна в одном из самых ранних его рассказов – "Похождения Чичикова". Сегодня этот рассказ – его в Музее Булгакова ("Нехорошей квартире") не раз читал прекрасный актер Герман Энтин – звучит до неправдоподобия актуально...

– В результате всеобщей моды в 1990-е отношение к роману меняется. Его называют "бульварным чтивом", которому незаслуженно уделено столько внимания...

– Путь романа в толще отечественных читателей вполне естественен, даже традиционен для мировой классики. С той поправкой, что на этом пути в России исчезли литературные события как таковые – они заменились другими, с картинкой на ТВ. Путь этот таков: безоглядное увлечение – стабилизация в статусе моды – переход в детское и юношеское чтение. Этот путь проделали Свифт, Рабле, Дефо, Дюма... В последние два десятилетия проделал такой путь и главный роман Булгакова – в процессе массовых изданий, что было немаловажно для его читательской судьбы. И все-таки примем во внимание, что, по всем опросам, он остается любимой книгой не только юношества. А бульварным чтивом можно назвать и Дюма, и столь же неосновательно.

– Почему, казалось бы, такой кинематографичный роман никак не удается должным образом экранизировать?

– Я более многих снисходительна к экранизациям романа. Для меня неотъемлемой частью вопроса является сама широта аудитории телевидения. И, конечно, более или менее добросовестное следование за текстом. Не кинематографичны, собственно, по законам поэтики Булгакова – лишь два героя: Мастер и Бегемот. Здесь режиссеры даже не очень и виноваты.

– Какие постановки или экранизации вы бы назвали наиболее адекватными тексту романа?

– Мне нравится фильм Кары, так и не вышедший в прокат. Вертинская – весьма точное "попадание" в облик Маргариты. Говорят, что наследник прав обвиняет режиссера в нарушении авторского замысла: почему на экране участницы бала висельников голые?.. Если это действительно так – ему стоило бы перечитать описание бала в романе.

– Учитывая эволюцию отношения к роману, какое место в истории литературы вы бы ему отвели?

– Говорить о месте в истории литературы еще рановато. Но вообще он уже классика. Хотя бы потому, что роман, целиком, казалось бы, спроецированный на советское время, сегодня с увлечением читают и напропалую цитируют те, кто этого времени не нюхал. Это как раз и происходит обычно с классикой – с "Дон Кихотом", "Божественной комедией"...