Шииты как политическая и военная сила сопротивления

В беднейшем районе Багдада Садр-сити (бывший Садам-сити) формально власть правительства. На деле здесь правит шиитская "Армия Махди" и ее разветвленные структуры, которые пронизывают все сферы жизни во многих городах Ирака.

Бунтари по крови

В 2003 году шииты этого района приветствовали свержение Саддама, которого в этом районе ненавидели, против которого было несколько шиитских восстаний и постоянное глухое недовольство.

После бомбардировок Багдада шиитские отряды Садр-сити взяли на себя охрану жителей от мародерства, патрулирование улиц, раздачу продуктов, воды и тд.

В 2004 году вооруженная "Армия Махди" подняла два восстания против оккупационного режима, в 2008 году провела восстание по всей стране.

В логове самых-самых

Уже на подъезде к Садр-сити ощущается, что ты попадаешь в другой мир. Все плотнее бетонные стены, все уже проезды между бетонными выгородками – так власти пытаются делать вид, что въезд-выезд из беднейшего района они контролируют и что сам район отгорожен от города.

Здесь постарее машины, не увидишь женщин за рулем и тем более без платка. Женщин за рулем здесь нет не потому, что запрещено, а потому, что и у их мужчин нет машин. На грузовичке висят и даже сидят сверху, если надо.

Дом выше двух – трех этажей – редкость. В доме площадью 100 квадратных метров размещается человек 35. Это паутина улочек и бедность.

Буйства предвыборных плакатов не видать. И премьер здесь не представлен рука об руку с ветеранами, детьми, патриотами и матерями Ирака, идущим навстречу светлому завтра. Только плакаты тех, за кого пойдет голосовать Садр-сити.

"Не снимайте, спрячьтесь", – то и дело шепчут мне провожатые. Они боятся всего, толком не в состоянии сформулировать, что им, собственно говоря, угрожает. Они и сами шииты. Но убеждены, что мы идем в самое логово, где крадут и убивают людей. Идут они со мной потому, что я пригрозила, что прекращу с ними работать, если встреч не будет.

"Вы понимаете, что они могут окружить машину, и у нас будут неприятности?" – я продолжаю снимать в заторе, никто нас не окружает, никто не протестует, что их снимают. И вообще здесь к моей персоне проявляют гораздо меньше интереса, чем в других местах Ирака.

Мы ждем. Чтобы встретиться с бойцами "Армии Махди" мне нужно надеть черную чадру и пересесть на заднее сиденье, так как к нам в машину сядет проводник от них. В Ираке не принято, чтобы женщина сидела впереди, а мужчина сзади. Я выхожу из машины. Надеваю чадру – ничего предосудительного в моих действиях нет. Мимо проезжает несколько автомобилей.

Мой телохранитель бледен, как смерть. У него трясутся губы, руки, он курит сигарету одну за другой и, на мой взгляд, близок, к никотиновому отравлению. Стоит мне приладиться фотографировать, как он проезжает полметра, чтобы отрезать мне обзор. Переводчица шипит: "Вы понимаете, что мы в самом сердце Аль-Каиды? Даже жители Садр-сити зовут этих людей Аль-Каидой, вы слышите?"

Каша в голове людей повсеместна. Но каша в голове иракских людей очень крутого замеса и сдобрена таким количеством предрассудков, сплетен, слухов, что невольно задумываешься, в своем ли они уме.

Простые люди просто в плену страха. Интеллигенты этим страхом оплетают все стороны жизни. Известный журналист, много мне помогавший в Ираке, рассказывает о том, как на место убитого аз-Заркави во главе иракской Аль-Каиды встал некто абу Омар аль-Багдади.

"Его никто не видел никогда. Но он отрезает головы, разрезает живот и туда засовывает эти головы". Конечно, в городе Али Бабы (памятник ему пережил все режимы) такие рассказы – норма, но не из уст политических обозревателей.

Расчистить путь имаму

Наконец приходит человек, который представляется абу Захра. Он пресс-секретарь отделения "Армии Махди", которое называется "Аль-Мухамеддун", то есть те, кто расчищают путь имаму ко дню финального суда.

Мы едем вглубь улиц. Мне разрешают фотографировать – ведь с нами сам пресс-секретарь. Но охранник Ахмед только пуще боится, соседство с этим небритым немолодым человеком его приводит в состояние шока.

Немного поплутав, мы останавливаемся. Ахмеда, как формального предводителя нашей группы, состоящей из меня и переводчицы, радушно приветствуют мужчины. И нам тоже говорят "рахмат". Этикет соблюдается, что бы ни происходило. По-моему, они даже не понимают, в каком Ахмед находится состоянии.

Я начинаю обходить лужу, удалившись от охранника на три метра, что приводит в панику переводчицу. Тем временем, пожилой мужчина приглашает Ахмеда и всех нас после интервью пообедать – он хочет зажарить рыбу, что является деликатесом. Ахмед только мычит, отнекивается и курит.

Мы заходим в небольшую узкую комнатку, застеленную ковром. Там стоит холодильник, старенький компьютер и несколько кресел. Нас сажают в кресла, Ахмед караулит вход и свою машину. Еще человек десять детей караулят ее вместе с ним. К нам то и дело заходит детвора, юноши, лица духовного звания, многие участвуют в разговоре, но, в основном, слушают.

Приходит худой не атлетичного облика мужчина. Его встречают, как уважаемого человека, имеющего силу – это видно, как перед ним расступаются.

Он представляется Абу Мустафой. Ему 35 лет. Он является ответственным за данный квартал. Он одет в обычный костюм. У него манеры воспитанного человека, осторожного и спокойного. Так ведут себя военные шииты. Он не против того, что я его снимаю, хотя некоторые люди, кто заходит, не фотографируются.

Он три раза сидел в тюрьме за отказ служит в армии при Саддаме. Говорит об этом без рисовки – просто факт биографии. Идейные шииты в армии, которая воевала против иранских шиитов и Исламской Республики, не хотели служить.

Он был с Муктадой ас-Садром во всех восстаниях 2004–2008 года. Спрашиваю его, как он объясняет те события – ведь многие люди считают, что ас-Садр спонтанно начинал бунты и так же спонтанно их заканчивал.

"Это была революция – в 2004 году и в 2008. Мы хотели, чтобы в Ираке все делалось для иракского народа, чтобы развивалось образование, культура – так мы надеялись в 2003 году. Но ничего не делалось для народа, только против него. Поэтому мы восстали. То же самое могу сказать и об иракском правительстве. Его заставили служить Америке, а не иракскому народу. Иракская полиция работает не ради иракцев, она работает на американцев. Они как воры – ищут, что бы еще украсть у иракцев. Быть арестованным американцами теперь лучше, чем попасть к иракской полиции", – говорит Абу Мустафа.

Мне разъясняют, что американцы не так сильно пытают, как иракская полиция.

Спрашиваю, ощущают ли иракцы, что американцы помогли им. Ведь жители Садр-сити были настроены против Саддама Хусейна.

"Американское присутствие – это бедствие. Мы восстали против американской оккупации в 2004 и 2008 году. Никакой помощи от Америки – только ракеты, которые убивают иракцев. Но и от иракского правительства никакой помощи. Ни от Ирана, ни от ООН, ни от кого", – Абу Мустафа рассказывает, что даже продовольственные карточки в Садр-сити отвариваются раз в три месяца, а иногда и раз в полгода. Куда уходит их продовольствие, они не могут добиться. Школы здесь не ремонтируются, в них нет ни воды, ни электричества, ни канализации, новые школы не строятся, учителей мало, дети учатся в битком набитых классах, то же самое с врачебной помощью – государство ничего не хочет делать для людей.

"Даже во времена Саддама в Садр-сити работали фабрики. Было производство, электричество – пусть не всегда, был график подачи электричества. Теперь нет ничего – мы не можем запустить никакого производства без электричества. Нельзя ничего ремонтировать, потому что блокируют провоз стройматериалов. В 8 утра могут перекрыть все движение – что хочешь делай, ни продукты привезти, ни человека похоронить. Правит этой страной не Ирак, а Америка. У каждого министра есть американский советник. Дошло до того, что на заседаниях парламента сидят американцы, а депутаты этого не знают. Один журналист это расследовал", – вмешивается в разговор один из стариков, другие подхватывают – здесь следят за политикой и без телевизора и интернета.

Откуда же ждать помощи?

"Мы считаем, что те, кого мы изберем, помогут. У нас есть группа депутатов "Тейяр Ахрат". Они добьются изменений для Садр-сити. Сейчас у наших людей есть 12 мест, мы хотим получить 60–70" – Абу Мустафа и сам пойдет голосовать на выборы, и большая часть жителей района будет голосовать за своих кандидатов. Результатов выборов он предсказать не берется, но в победе их людей не сомневается. – "Ираку не нужна никакая помощь от других стран. Достаточно, чтобы они ушли из нашей страны и оставили нас в покое – мы сами разберемся, все у нас будет хорошо".

Считает ли он и его товарищи достижением, что теперь в их стране 300 партий?

"В этих партиях озабочены только тем, чтобы набрать побольше денег и ехать заграницу – вот и вся многопартийность" – Абу Мустафа делает исключение только для своих. – "Из всех реально работают "Тейяр аль-Садри", они все делают, как им говорит Муктада ас-Садр".

Сомневаться в его словах трудно: во всех случаях, когда мусульманские группы решали участвовать в политике, их действия стратегически выстроены. Опыт Ирана, "Братьев-мусульман", ХАМАС и Хизболлы говорит о том, что мусульмане легко осваивают парламентские формы.

Почему мы так мало знаем об Ираке

Мои собеседники видели многих журналистов, к ним приезжали разные спутниковые компании, но, как они говорят, ничего в иракский эфир из отснятого не проходило. Кроме одного турецкого телеканала никто не освещает реально бедственного положения. Это был восточный комплимент, как ни смешно, в мою сторону. Моя переводчица представила меня как турецкую журналистку Надию Руфат, заявив, что иначе они встречаться не будут.

Это, конечно, глупость – все люди в Ираке, за исключением тех, кто работает на американцев, к России относятся хорошо. Что мне и сообщили, как турецкой подданной. Не только в Садр-сити, но и в других местах люди считают, что правдивые материалы не пропускает иракское правительство, у которого есть рычаги полного контроля над местным телевидением.

Работает и военная цензура. Ее установка, судя по материалам, такова: как можно меньше материалов о потерях американцев, о боестолкновениях, но можно сообщать "ужасы". Например, новость о том, что некие бандиты вырезали семью из 8 человек.

Люди говорят вещи, похожие на правду – ничего жизненного мне по иракскому ТВ увидеть не удалось. Ни разрухи, ни нищеты. Операторы находят такие ракурсы, которые тщательно избегают хоть чего-либо негативного.

Единственные иностранные журналисты, которых я встретила, были из Испании, если не считать американцев, которые снимают в "зеленой зоне" или под охраной американской армии сюжеты о том, как иракцы валом валят на родину, чтобы учиться в новом американском университете в Мосуле (городе, где постоянно крадут и убивают христиан).

Чтобы хоть что-то снять, испанцы должны получить множество разрешений – от всякого мало-мальски значимого ведомства, от избиркома, от полиции, от американской армии и тд. Но и эти разрешения дают право на съемку строго от сих до сих. Например, можно снять 10 секунд, как вдали отъезжают американские танки. Или как американский солдат, отвернувшись от камеры, прицеливается. Или как бюллетень опускает в урну чья-то рука.

Суннитско-шиитские свадьбы против гражданской войны

В Садр-сити телевизор смотреть трудно – электричества нет. Спрашиваю, знают ли мои собеседники, что их называют Аль-Каидой? Абу Мустафа с горечью говорит: "Весь мир слышал об Аль-Каиде. Америка сама создала ее".

Считает ли он, что аль-Каеда действует в Ираке? "Да, они есть в Ираке, они теперь есть повсюду. Но шииты в ней не участвуют, там только сунниты", – отвечает он.

Что же, спрашиваю, вы ненавидите суннитов? Люди начинают буквально говорить хором:

"Только в нашей округе 30 суннитских домов. Мы сидим сейчас рядом с суннитскими соседями".

Абу Мустафа рассказывает: "Завтра к нам приедет суннитская делегация из района аль-Маммун аль-Ках из Багдада. Это наши контакты, они не прерываются. Никакой инициативы правительства тут нет. Сегодня наши люди посещали суннитские кварталы. Один наш сосед-суннит был убит во время бомбардировки. Мы собрали деньги, организовали похороны, его семье помогаем. Вот два наших соседа женились на суннитках. Когда пытались в Ираке начать гражданскую войну между суннитами и шиитами, наши люди и сунниты стали заключать браки".

Абу Мустафа продолжает: "У нас был прекрасный шейх суннит Асхар аль-Дулейман, его фото расклеены по улицам Садр-сити – американцы убили его два с половиной года назад в Багдаде. Он был муджахеддин (идущий по пути джихада – НК), участвовал в восстании против них. Его семья живет в Садр-сити, мы все дружны и помогаем друг другу. Эта война выгодна политикам, а не простым людям".

Спрашиваю, кто же, по их мнению, организует взрывы автомобилей со взрывчаткой у мечетей, церквей, на рынках, где гибнет множество простых иракцев. Абу Мустафа обвиняет три силы: "Это выгодно американцам, чтобы оправдать свое присутствие. Это выгодно баасистам – и аль-Каеде, это выгодно некоторым политикам в парламенте. А найти исполнителя не трудно – много людей психически больных, много просто бандитов. Три раза люди ловили организаторов взрывов у мечетей – наемников, которые действовали по заданию англичан. Один случай был в Басре, второй – в аль-Мадаин и третий в Нашид аль-Вахид около Багдада".

Едва мы заканчиваем говорить, след Абу Мустафы простыл.

Дети выжженной земли

К ужасу моего охранника я прошу, чтобы меня провезли по Садр-сити.

Дети играют в куклы – в одну на десятерых. Дети играют в футбол на площадке, по которой ударила американская ракета. Мальчик заворачивается в мамину чадру на радость товарищам – получается более ловко, чем у меня.

Так было не всегда. В каждой семье есть счастливые фотографии совсем недавнего прошлого – бедные, но чистенькие школьники, бедные, но чистенькие улицы.

Захожу в дом семьи Акбал – он наполовину разрушен американской ракетой, которая убила брата и мать хозяйки дома. Только недавно удалось провести стройматериал для ремонта. Таких домов десятки. Проезжаем мимо школы – в нее тоже попала американская ракета.

На выезде из Садр-сити на блок-посту водителя "Скорой помощи заставляют открыть машину. Он сопротивляется – в салоне женщина, старушка, как он, мужчина, будет показывать больную женщину чужим мужчинам? Те настаивают. Водитель открывает – старушка еще дышит. Полицейские удовлетворены. Можно ехать до следующего блок-поста. Мне рассказали, что похороны теперь превратились в тяжелейшее организационное мероприятие.

Ирак – не первое место, где людям внушают, что ради их же спокойствия силовые структуры могут лезть в личную жизнь людей и нарушать элементарные правила приличия. Но нигде кроме Ирака мне не встречалось такого нагромождения лжи, чтобы оправдать оккупацию и продолжать ее семь лет. И совершает это не фашистский режим или страна-изгой, а флагман демократии.