В обсуждении вопроса о будущем Смольного собора мы в самом начале пути, но движемся вперед

В последнее время в ряде СМИ активно поднимается вопрос о Смольном соборе Петербурга. Представители православной общественности недовольны тем, что собор до сих пор не возвращен Церкви, а в его здании проводятся концерты, презентации и иные светские мероприятия, в секулярных же кругах видят в движении за возвращение собора в церковное ведение очередной пример наступления "клерикалов" на светскую культуру. Между тем Санкт-Петербургская епархия и руководство Государственного музея-памятника "Исаакиевский собор" – комплекса музейных учреждений, в который входит Смольный собор, ведут переговоры о статусе этого храма, о чем директор музея-памятника Николай Буров рассказал подробнее в интервью "Интерфакс-Религия".

– В плане решения вопроса по Смольному собору мы только в начале пути. Проблема в том, что в соборе размещен концертно-выставочный комплекс. В прошлом году в храме был впервые отслужен молебен в честь Дня святых Кирилла и Мефодия, 24 мая. С представителями епархии ведутся переговоры о том, как можно использовать собор для богослужебных целей в его нынешнем состоянии. Епархия пока не ставит вопрос о полной передаче собора Церкви. Смольный входит в комплекс "Исаакиевский собор". Что касается Исаакиевского собора, там службы идут постоянно в приделе Александра Невского, четыре раза в год по большим праздникам в общем пространстве. Это закреплено договором, которому скоро уже 20 лет, и там очень гармонично складываются отношения. Что касается Спаса-на-Крови, то в прошлом году впервые за десятки лет там была отслужена панихида по убиенному государю императору Александру II, в память которого и строился Спас. Что касается Сампсониевского собора, то в прошлом году мы отметили его трехсотлетие, и уже в этом году с 1 марта предложили общине возможность ежедневных богослужений в общем пространстве собора, хотя там остается и музейная экспозиция, посвященная Полтавской битве, в память которой и строился собор. То есть по двум соборам – Исаакиевскому и Сампсониевскому – есть полное взаимопонимание, по Спасу-на-Крови мы продолжаем развивать диалог о том, насколько можно совмещать музейное дело и духовную жизнь этого здания, по Смольному собору мы находимся только в самом начале этого пути. Но движемся вперед, самое главное.

– Скоро ли в стенах собора, по Вашим прогнозам, возобновится совершение Божественной литургии?

– Вопрос о возможности совершения литургии в Смольном соборе очень сложный. Нужно собраться вместе с представителями Церкви на месте и решить, какие пространства в таком случае необходимо будет полностью освободить. Три предыдущих собора, о которых я говорил, это все-таки музейные здания, а Смольный – концертный зал, прежде всего. Поэтому вернуть ему богослужебные функции сложнее. Во всяком случае, мы находимся в вежливом взаимопонимании, в процессе сотрудничества или, как говорят в Церкви, соработничества. Мы думаем иногда не одинаково, но думаем об одном. Это и есть главные признаки единомыслия. В соборе проводится много культурных мероприятий, к которым имеет отношение Церковь. В прошлом году, кроме молебна, у нас было несколько православных фотовыставок, в частности, выставка фотографий, сделанных архиепископом Максимилианом Вологодским и Великолукским. В октябре 2009 года была выставка реалистической живописи из коллекции игумена Виталия (Радомысльского), много выставок на религиозную и не только религиозную тему. Уже в этом году 26 января у нас состоялось первое учредительное собрание петербургского отделения фонда отца Александра Меня, приуроченное к 75-летию со дня его рождения. 25 марта состоится концерт певца Василия Герелло, который будет петь вместе с хором священников Петербургской епархии. То есть подвижки в диалоге с Церковью есть. Просто они достаточно затруднительны именно в Смольном соборе, который на сегодня, если выражаться экономическими терминами, является убыточным предприятием. На него еще надо заработать, чтобы что-то там делать. Дело в том, что Смольный, наверное, самый пострадавший собор из всех четырех, находящихся в нашем ведении. Он был разорен до основания. Если в других соборах оставались хотя бы какие-то воспоминания об иконостасе, об алтарной части, то в Смольном все было выпотрошено, оставались одни стены, и Смольный собор вошел в состав музея-памятника "Исаакиевский собор" в 2004 году. Там еще бесконечно много нужно делать по восстановлению и великолепного алтаря стасовского и по возвращению замечательной совершенно хрустальной балюстрады, которая там была. Короче говоря, еще предстоит огромная работа по реставрации.

– Каково Ваше отношение к письму сотрудников российских музеев президенту Дмитрию Медведеву, в котором они призвали не передавать Церкви религиозные памятники из музейных фондов? Можно ли назвать положение дел в возглавляемом Вами комплексе "Исаакиевский собор" примером положительного сотрудничества музея и Церкви?

– Все, что происходит во вверенном мне музейном комплексе, я считаю примером положительного сотрудничества, во всяком случае, взаимоуважительного. Что касается других музеев, мне очень трудно рассуждать, потому что там, прежде всего, идет разговор, ну, скажем, в рамках Питера, о предметах музейного хранения. Это очень деликатная тема, и здесь я за своих коллег рассуждать не готов. Что до других городов, тех, которые мы называем провинцией, то там иногда возникает вопрос о недвижимости, когда музеи расположены в бывших церковных сооружениях, вопрос о земле, и это очень сложный и деликатный вопрос. У нас же, в питерских музеях, кроме нашего, разговор идет только о движимом имуществе, и здесь вступает в силу противоречие целого ряда законов. Надо навести порядок в законодательстве, какие-то законы, начиная с декретов 1918 года, пересмотреть или отменить. Нужно серьезно разбираться с законом о музейном деле, потому что там очень и очень много противоречий.

Я понимаю и представителей Церкви, которые выражают ее мнение, я понимаю и музейных работников, которые находятся под действием целого ряда законодательных актов еще советского времени. Так что если не драматизировать процесс, если не взвинчивать какие-то страсти, если идти плодотворно и постепенно, то, думаю, можно прийти к полному согласию, а это главное для общества, как мне кажется. Любое резкое движение с любой стороны вызывает неминуемо негативную реакцию той или иной части общества. Я, относя себя к той части общества, которая говорит про себя "мы, православные" в то же время знаю, что есть значительная часть общества, которая относит себя если не к атеистам, то, во всяком случае, к неверующим. Поэтому, мне кажется, надо искать гармоничного решения в целом для общества и, прежде всего, думать о совершенствовании законодательной базы.

Я очень хорошо слышу и музейщиков, и священство. Я понимаю, что по-настоящему у нас цель все равно одна: и те, и другие, в общем, причисляют себя к государственникам, и это главное. Вот найти способ диалога без излишней нервозности, без истерии – это самое главное. К сожалению, много еще и просто "оглашенных", которые, не зная ничего, так просто говорят: я свидетель, я свидетель. А сами не знают, что произошло. К сожалению, такого слишком еще много.

– А правда, что на месте алтаря во время недавней презентации в помещении собора кто-то плясал?

– Там был номер из балета "Анна Каренина". Я понимаю, что, наверное, надо еще больше ограничивать деятельность концертного зала. Но в таком случае надо каким-то образом думать и об экономике этого дела. Я не исключаю, что в конечном итоге будут изменения, что-то будет передано из одного ведения в другое – здание ли, движимое ли имущество. Наверное, это произойдет когда-нибудь. Но это может двигаться и в одну сторону, и в другую. Такую истерию, которая началась в 1918 году, я бы не хотел увидеть даже произведенную в обратную сторону, потому что это очень плохо всегда кончается. И здесь нет двух сторон, все мы – единый народ и должны думать о народе и государстве.