Этот фильм – очередное свидетельство того, что для нашей страны вторая мировая война не закончилась. Слишком трудно и больно далась. Мы еще не всех убитых героев захоронили: теперь уже правнуки отыскивают "временные" погребения на местах боев, чтобы достойно похоронить прадедов. Мы не до конца разобрались в наших военных драмах: кто праведник, кто предатель... И чем пристальнее вглядываемся в "неоконченную войну", тем сложнее выплывают вопросы из раскаленных "сороковых-роковых".
В.Хотиненко прикоснулся к сложной проблеме, у которой сегодня нет убедительного решения, – "жизнь гражданского населения на оккупированных территориях". Это действительно сложно для понимания людей, воспитанных в советской исторической и этической модели. Мы привыкли относиться к фашизму как людоедскому режиму, которому следовало повсеместно оказывать яростное сопротивление.
Сегодня у этой модели много оппонентов. Да, наверное, эти люди выглядели недостаточно изящно с точки зрения изысканного европейского вкуса, совершали поступки, далекие от идеалов гуманизма. Но правда все же в том, что фашизм был побежден в неистовой жертвенной борьбе. И малейшее снижение градуса ненависти работало на врага, понижало силы борцов. Понятно, что острейший сгусток проблем "фашизм-большевизм" будет распутываться (а вернее, еще больше запутываться) и в обсуждениях нового фильма.
С идеей этой картины, очевидно, многие не согласятся. Оккупанты придумали блистательный "PR-проект" под названием "Псковская миссия" – для того, чтобы завоевать доверие населения, открывались православные храмы, напрочь закрытые уже два десятка лет. Не потому, что фашисты сочувствовали христианству, а потому, что грамотно учитывали эмоционально-психологическое состояние людей, истомленных духовной жаждой.
Это был верный расчет – население ответило признательностью. Сегодня мы знаем по опубликованным дневникам и письмам, как резко многие оттолкнулись от духовной пустыни большевизма, как жадно потянулись к родным традиционным формам жизни.
В фильме священник Александр Ионин (С.Маковецкий) приезжает в маленький городок, открывает храм, оскверненный пребыванием в нем клуба. Конечно, проходит все тяготы, вызванные его двусмысленным положением: он сотрудничает с врагом, который дал ему отнятую своими возможность исполнения долга перед Богом.
К герою Маковецкого испытываешь доверие сразу и безоглядно. Веришь, что это действительно хороший провинциальный батюшка. И не потому, что он мягко окает и смотрит добрыми глазами. Он – легок и прозрачен, внутренне свободен, не сомневается и не ищет путей, в его жизни и душе все обретено, все на своих местах, все опрятно.
Это и легкое, и невероятно трудное состояние, ведь вера неумолимо требует стойкости до конца, преодоления естественного человеческого страха, оснований для которого было чересчур много. А в свете простой души простого попа организуются жизни многих людей – и детей, и солдат... В этом и состоит подлинный конфликт фильма, который, конечно, не может быть ограничен действительно острой и насущной проблемой "свой-чужой".
Рабочее название фильма – "Преображение". Трудно точнее определить его смысловое ядро. И дело не только в естественном и неизбежном для "церковной тематики" внутреннем повороте, преображении героев, просветлении души, которое происходит от встречи с человеком, опытно знающим Бога.
В данном случае преображение имеет более глубокий, не столько нравственный, сколько богословский и, как следствие, историософский смысл. На великой вечерне праздника Преображения Господня на третьей паремии читается отрывок из Книги Царств. По-русски это звучит так: "И сказал: выйди и стань на горе пред лицеем Господним, и вот, Господь пройдет, и большой и сильный ветер, раздирающий горы и сокрушающий скалы пред Господом, но не в ветре Господь; после ветра землетрясение, но не в землетрясении Господь; после землетрясения огонь, но не в огне Господь; после огня веяние тихого ветра, и там Господь". На церковнославянском: в "гласе хлада тонка".
Русская православная картина мира выстраивается именно так: Бог там, где тишина, в которой мир, в смысле умиротворение. А каким должен быть правильный русский мир в ХХ веке? Хотиненко знает: это село рядом с тихой неторопливой рекой, это храм на холме, это люди, умеющие радостно и свободно трудиться, это "на земле мир и в человецех благоволение"...
С такой картины и начинается фильм. И, увидев эту пленяющую простоту, вздрагиваешь и начинаешь мучительно вспоминать, где же, в какой исторический момент, в какой географической точке можно было увидеть спокойное лицо священника рядом с деловитыми и спокойными лицами трактористов. Где режиссер усмотрел эту тишину соединения Бога, природы и человека, где храм с крестами, дома такие, как нужны для жизни, небольшие и уютные, где люди сильные, но послушные Богу? Да там, где глас хлада тонка, где могли бы быть и мы, если бы не наши социальные и культурные фанаберии.
Нету сегодня такого места. Режиссер рассказал в интервью, как долго искали для съемок пейзаж, исполненный внутренней тишины, описаниями которой полна русская литература. Не нашли, построили декорации: и храм, и село. Не было и такого момента в жесткое предвоенное безбожное время. Могло бы быть, должно было быть, просилось из самого духа русской жизни... Но не случилось. И остались мы на сильном ветру, при раздирающем горы и сокрушающем скалы землетрясении. И не тамо Господь.
Конфликт фильма не между долгом перед Родиной и долгом перед совестью, жалостью... Конфликт между тишиной предстояния перед Богом в вечности и скрежетом истории, в которой прослоились и перепутались во взаимоотрицании "хорошие эсэсовцы", "жестокие комиссары" и наоборот – кто как увидит.
А в тишине пред Богом все складывается дивно. Батюшку дополняет Матушка (Н.Усатова), и связаны они глубокими и целомудренными отношениями, где нежность скрыта ворчанием, за сетованиями – трепет заботы, а за благополучие близких можно заплатить собственной жизнью.
Внутренний сюжет фильма В.Хотиненко построен на истории простого попа, живущего на границе двух миров, и его усилиях довести хотя бы некоторых людей к спасительному берегу, где для начала можно обрести себя. Удивительно то, что режиссер и актеры сумели решить задачу создания мира, исполненного благодати и истины, сохраняемого среди бури и огня. Что ж, мир тишины вынужден столкнуться в противоречии в том числе и со святой яростью благородной. И как тут быть – еще никто не придумал...
По материалам источников: Интерфакс-Религия
