Церковь в тылу врага. Была ли Псковская миссия создана спецслужбами Германии и СССР

Для возрождения церковной жизни в оккупированном Пскове митрополит Сергий (Воскресенский), экзарх Московского Патриархата в Прибалтике, пошел на компромисс с немцами.

Иерей Илья СОЛОВЬЕВ, главный редактор журнала "Церковно-исторический вестник", директор издательства "Крутицкое подворье", где недавно вышла книга К. П. Обозного "История Псковской Православной миссии. 1941-1944 гг.", называет такую позицию реалистичной.

– Отец Илья, в фильме режиссера В.Хотиненко "Поп" о Псковской миссии, снятом по сценарию А.Сегеня, инициатором миссии названы немцы. Существует и версия об участии в ее создании двух секретных спецслужб: гестапо и НКВД. Кто же организовал псковскую миссию?

– В серьезном исследовательском труде о Псковской миссии Константина Петровича Обозного, работа над которым продолжалась 15 лет, а выводы основаны на архивных документах, версия о двойном авторстве Псковской миссии – НКВД и гестапо – признана несостоятельной. Не подтверждается и версия о создании Псковской миссии немцами, поэтому к фильму В. Хотиненко мы можем относиться в этом отношении как к художественному произведению. Псковская миссия была ответом уцелевших в годы гонений священнослужителей Прибалтийского Экзархата Московского Патриархата на пожелания паствы. Миссия была призвана утолить тот духовный голод, который сложился за годы советской власти на ее территориях. Когда немцы захватили Псковскую область, здесь началось стихийное религиозное возрождение. Разрешение на открытие миссии исходатайствовал у немецких властей экзарх Московского Патриархата в Прибалтике митрополит Сергий (Воскресенский). Он был личностью сложной.

Митрополит Сергий (Страгородский), пославший его в Прибалтику, не был свободен в выборе кандидатов, да их и было немного: в Русской Церкви на территории СССР оставалось всего четыре архиерея (не считая "обновленческий" епископат), все остальные были сосланы или уничтожены. Многое зависело и от позиции советской власти в Прибалтике, которая не доверяла иерархам, находившимся на присоединеннных к СССР территориях.

Опасения не были напрасными. "Верные" Константинопольской юрисдикции митрополиты Эстонский (Паулус) и Латвийский Августин (Петерсон)с возвращением бывших прибалтийский губерний в состав России (уже советской) тотчас "покаялись" перед Московским Патриархатом, а с захватом Прибалтики немцами – отказались от своих слов и вернулись под юрисдикцию Константинополя. Ехать на должность экзарха во враждебную Прибалтику мог только русский архиерей, проверенный органами власти, каковым и был митрополит Сергий (Воскресенский). Но версии, что митрополит Сергий был сотрудником НКВД, гестапо, а также двойным агентом этих спецслужб не находят документального подтверждения.

Наивно думать, что инициатором создания Псковской миссии было НКВД. Большевики не были заинтересованы в распространении религиозных взглядов. Советская разведка действительно, использовала в своих целях православного архиерея – преосвященного Василия (Ратмирова), бывшего в т. н. обновленческом расколе митрополитом. Вместе с группой разведчиков архиепископ Василий был заброшен на оккупированную территорию, где выполнял задания Москвы. Об этом пишет в своих воспоминаниях "Остаюсь единственным свидетелем" генерал П. А. Судоплатов. Однако Псковская миссия не имеет ничего общего с этой разведывательной операцией.

Конечно, Псковская миссия представляла для немцев интерес как пропагандистская компания. Советы запрещали религию, это ущемляло права верующих, а с приходом германской армии верующие свои права получали . Немецкие оккупационные власти поддержали инициативу митрополита Сергия (Воскресенского) о создании Псковской миссии. Но в главном тактика немцев была следующей: не мешать открывать храмы, но и не помогать. За всеми санкциями по работе миссии митрополит Сергий должен был обращаться к немецкому командованию. С немецкой стороны был установлен контроль за религиозной жизнью, который, в частности, выражался в требовании ввести в храмах моления о немецких властях, которое и исполнялось православными священниками на территории Псковской миссии.

У немецкого командования не было единства по многим вопросам, в том числе и по вопросам ведения религиозной политики на оккупированной территории. Было несколько точек зрения: одна у военного командования, иная у оккупационной администрации и карательных войск СС и гестапо. Территория Псковской области большую часть оккупации находилась под контролем военного командования, которое относилось к религиозной жизни русских гораздо более лояльно, чем гестапо. Но когда войска уходили, начинались преследования. Лояльность военного командования была следствием более трезвого взгляда на ситуацию. Командование боевых частей представляло реальное положение на местах, оно было заинтересовано в том, чтобы не иметь в прифронтовой полосе в лице местного населения врага, от которого можно получить удар в спину. И потому военные власти не только не мешали, но и оказывали определенное содействие в церковных делах. Достаточно вспомнить передачу Православной Церкви немцами чудотворной Тихвинской иконы Божией Матери.

Но это был именно пропагандистский, временно выгодный немцам шаг, который нельзя расценивать как заботу немцев о религиозном возрождении русских. Немецкие теоретики нацизма, сам Гитлер, который был по существу своему антихристианин, не хотели видеть будущего российского народа, большая часть которого, согласно их планам, подлежала физическому уничтожению, другая превращалась в рабов.

– Какой была позиция митрополита Сергия (Воскресенского) по отношению к немцам? Считал ли он, как часть православного духовенства за рубежом, что немцы – та сила, которая поможет свергнуть коммунистов?

– Митрополит Сергий занял в оккупации антикоммунистическую позицию. Он испытал гонения большевиков на Церковь на самом себе, и оказавшись в условиях немецкой оккупации, стал открыто призывать к сокрушению коммунистической идеологии. И в этой борьбе митрополит Сергий допускал использование немцев как силы, противостоящей коммунизму.

Придя в Прибалтику, немцы оказались перед вопросом о том, кто должен здесь встать во главе православных приходов. Митрополиты Александр (Паулус) и Августин (Петерсон) предлагали изгнать с кафедры Сергия (Воскресенского) как "ставленника Москвы". Однако тот убедил германские власти, что для них политически выгоднее примириться с поминовением главы МП, чем содействовать возвращению Латвийской и Эстонской Церквей в юрисдикцию Вселенского Патриарха, экзарх которого находился в это время в Лондоне и имел связи с правительством Великобритании, враждебным Гитлеру. Митрополит Сергий убеждал сохранить каноническое подчинение Прибалтики МП, заявляя, что Московский Патриархат никогда не примирялся с безбожной властью, подчинившись ей только внешне, и поэтому он сам имеет моральное право призвать русский народ к восстанию. Экзарх также предупреждал немцев, что всякое вмешательство с их стороны в церковное управление будет использовано советской пропагандой как доказательство порабощения Церкви немецкими властями.

И Сталин, и Гитлер, по сути, были антихристианами, каждый в плену своей утопической идеи. Конечно, германские войска могли бы принести СССР освобождение от коммунизма. Но Гитлер был не лучше коммунистов. Поэтому настоящими патриотами нашего отечества были, по-видимому, те люди, которые представляли собой "третью силу", кто выступал и против нацизма, и против коммунизма. Они хотели восстановления исторической России (не реставрации монархии), возрождения той самой страны, которую мы потеряли в результате большевистского переворота.

В оценках исторических деятелей мы часто продолжаем рассуждать по-сталински: или за красных, или за белых. А были люди, как митрополит Сергий (Воскресенский), которые не хотели ни тех, ни других. Ни коммунизма, ни нацизма, потому что это были два тоталитарных режима. Но шла война, и в этих условиях руководство Экзархатом было вынуждено идти на компромиссы. Членам миссии приходилось считаться с немецкой властью, повиноваться ей. Они приняли немецкую власть как реальность, как факт. Митрополит Сергий (Воскресенский) считал своим призванием служение Богу и Церкви. Это служение он понимал в том числе и как пастырское окормление тех людей, которые оказались под его духовным водительством. Чтобы не потерять эту возможность, он пошел на компромисс с германскими властями.

Именно исходя из такой реальности и следует рассматривать Псковскую миссию – подвиг православного священства в военное время, сумевшего между двумя диктаторами с антихристианской сущностью делать свое дело – пасти народ Божий, служить, проповедовать, утешать, обнадеживать, говорить народу об истинном смысле жизни и подлинных ценностях, а не о политических, национальных, временных, преходящих и утопических идеалах. Это свидетельство того, что они не угождали никаким земным властям, но служили верующим и своему небесному Владыке. И многие поплатились за это жизнью, причем как от коммунистов, так и от гитлеровцев. До сих пор неизвестно, кто на самом деле был заказчиком и исполнителем убийства митрополита Сергия (Воскресенского) в 1943 году на безлюдном шоссе из Вильнюса в Каунас. Этот район был наполнен партизанами. После ухода немцев в тюремное заключение на длительные сроки попали многие члены миссии: например, архимандрит Павел (Горшков), протоиереи Кирилл Зайц, Николай Трубецкой и другие.

Если говорить о плодах, открытие Псковской миссии способствовало религиозному возрождению на северо-западе России. И что интересно: последующее так называемое директивное возрождение религиозной жизни на освобожденных от немцев территориях, которое организовал Сталин, заинтересованный в открытии второго фронта, было гораздо менее интенсивным и живым, чем на территории, захваченной немцами. И по количеству людей, и по духовным плодам. Связано это было с тем, что на оккупированных территориях инициатива была у верующих. Получить разрешение на открытие храма у немцев было гораздо легче, чем у советов.

– Есть ли в нашей Церкви какая-либо оценка этого компромисса? Или это вопрос открытый, дискуссионный?

– Это вопрос не догматический и потому по нему допустимы разные мнения. Сам митрополит Сергий (Воскресенский) когда-то писал о том, что, в отличие от папы Римского, глава Православной Церкви имеет канонический авторитет только в догматических и канонических вопросах; его высказывания относительно других, в том числе и политических вопросов не связывают канонически подчиненных ему клириков и мирян. Главный критерий, которым следует руководствоваться христианам в оценке событий общественной жизни, безусловно, критерий евангельский.

Но между нами может быть и разномыслие. Совершенно не обязательно, чтобы в разных общественных и даже церковно-общественных вопросах все мы следовали бы какой-то "генеральной линии", которой придерживается начальство. Интересно обратить внимание на полемику, развернувшуюся вокруг вышедшей год назад книги профессора-протоиерея Георгия Митрофанова "Трагедия России. "Запретные" темы истории ХХ века" (М., 2009). Автор, безусловно, несколько категоричен в своих выводах и не со всем можно согласиться. Однако большинство тех, кто участвует в дискуссии, обратило внимание именно на оценку отцом Георгием деятельности генерала А. Власова и его единомышленников. К сожалению, противники точки зрения отца Георгия позволили себе навешивать ярлыки на своего оппонента и даже делать нечто такое, что похоже на донос начальству. В ходе обсуждения книги оказалось, что в нашей Церкви существуют и даже процветают "православные сталинисты", или, как их можно назвать иначе на языке Поместного собора 1917/18 года, "духовные большевики". Победа в войне приписывается ими Сталину или Жукову, советский тоталитаризм противопоставляется тоталитаризму гитлеровской Германии. И все это произносится на фоне объявленной сверху войны с фальсификацией истории. Видя отклонение от пропагандируемой сверху точки зрения, один из авторов писал, что позиция о. Георгия Митрофанова может "поссорить Церковь и государство". Я же вижу здесь возможность учиться беспристрастной научной полемике, а не спешить переводить ее в политический формат. В нашей церковной истории еще слишком много белых пятен для окончательных, тем более категоричных суждений.