Ювенальная юстиция: все испытывайте, хорошего держитесь

В конце 80-х годов я несколько раз ездил на богомолье в один известный монастырь. Там я положил начало своей коллекции благочестивых историй про разные ужасы современной жизни. Например – про жидомасонов. Или что нельзя ездить в метро, потому что каждому, кто проходит через турникеты, лазером ставится подкожный знак 666. Или про всемирный компьютер "Зверь", построенный в Брюсселе. И что нельзя слушать музыку, потому что ее придумали каиниты, а особенно – рок, потому что если поставить рок-запись задом наперед, то получится гимн сатане. Ну и так далее.

Когда Церковь окрепла и смогла всерьез заняться образованием своих чад, многие страхи сошли на нет. Однако потребность в поиске и изобличении наивернейших признаков мировой апостасии осталась – и вылилась в нулевых последовательно в борьбу с ИНН, пензенскую пещеру и демарш бывшего епископа Диомида.

Если мы посмотрим на этот ряд "пугалок" то увидим, что они неравноценны. Например, жидомасонов и подкожного лазера в турникетах нет и никогда не было. А рок-культура действительно даже в лучших своих проявлениях далека от православного устроения души, а будучи приведенной в церковную ограду и вычищенной от всего неблагочестивого становится фальшивой подделкой. И ИНН, хотя никакой печати антихриста там нет, безусловно – шаг государства к дальнейшему контролю над всем, что движется. Учитывая, что наши элиты сформированы еще в тоталитарном СССР, их представления о назначении контроля достаточно бедны: контроль – это орудие подавления. И понять тех, кто протестовал против ИНН как против предвестника "электронного концлагеря" можно.

К чему я все это написал? Нынче все только и говорят, что о ювенальной юстиции. Митинги против нее проводят, подписи собирают. Говорят, что как только ее введут, у всех сразу отберут детей, введут секспросвет, разрешат гей-парады.

Попробуем разобраться. Главную роль в ювенальном суде играет соцработник в ранге помощника судьи, изучающий проблему конкретного ребенка и составляющий индивидуальный план, как исправить его, не сажая в тюрьму. Довольно смелая теория (и практика), но себя оправдывает: обычно огромный рецидив (то есть, повторное и далее преступления) у малолеток при работе специалистов по ювенальным технологиям резко снижается. Плохо ли это? Безусловно, хорошо.

Затем, ювенальная юстиция исходит из того, что поведение ребенка – продукт его воспитания в широком смысле слова. Значит, если ребенок идет на преступление, надо проверить, что в окружающей его среде его к этому подтолкнуло. А какая среда окружает подростка? Семья, улица, школа. Вот и появляются уличные соцработники, школьные и семейные инспектора. Разумно? С одной стороны – да. Некоторое время назад я волонтерил в проекте помощи малолетним преступницам, освобождающимся из колонии – анкетировал их, связывался со службами по месту жительства. Много всякого насмотрелся и наслушался. Девчонки просто катастрофически неблагополучные. Дома у них бывало... своеобразно. Кое-кто (и не единицы) только в колонии узнали, что люди спят на белье. Многие сидели за убийство или тяжкие телесные повреждения, нанесенные отчиму, когда тот приставал. Почти у всех члены семьи тоже сидели, иногда – полным составом. В общем, жизнь до зоны у них была непростая, а после зоны здорово усложнялась. Им полагалось посетить массу инстанций для получения разных справок, узнать, что с домом (а там, порой, продолжал жить недорезанный отчим), и т.п. Службы, обязанные заниматься ими, девчонок футболили, прежние дружки ждали с распростертыми объятиями, и неудивительно, что они довольно быстро оказывались на взрослой зоне, а кое-кто успевал даже обратно в детскую колонию "заехать".

Всего этого могло не быть, если бы кто-то серьезно инспектировал их семьи, если была бы эффективная служба поддержки кризисной семьи. Но в России таких служб нет, органы опеки существуют в бинарном режиме – могут или ничего не делать (и вот результат – колония), или изъять ребенка в детдом (тоже не лучший вариант – к тому же из детдома они часто в ту же колонию попадают). Пока это так, семейный инспектор при органах внутренних дел в ряде регионов – патентованный убийца семьи, потому что то, что могло бы, возможно, само зарасти без последствий, при его вмешательстве выливается в конфликт и репрессию. Но если нагрузить эту службу той презумпцией сохранения семьи, о которой согласно говорят и противник ювенальной юстиции протоиерей Дмитрий Смирнов, и сторонник – Борис Альтшулер из РОО "Право ребенка" – это была бы прекрасная площадка для спасения и детей и родителей. Если, например, семейным инспектором назначить приходского соцработника, которые теперь по благословению Святейшего Патриарха будут во всех приходах, напомнить всем кризисным семьям слова прошлогоднего пасхального послания – "Если вам трудно – приходите в Церковь, вам помогут"?

В ювенальном арсенале есть замечательный инструмент – медиация. Это когда специально обученный посредник сводит, предварительно подготовив их, преступника и жертву. Цель – добиться раскаяния от преступника (ведь суд многие подростки воспринимают как торг: я ограбил, меня посадили, мы квиты – а взглянув ограбленному в глаза, узнав, на что ему были нужны эти деньги, человеку уже сложно будет так бравировать), а от жертвы – прощение. Кадров медиаторов не хватает, и почему бы не ввести, например, в специализацию православных сестер милосердия такую специальность?

Но вместо того, чтобы вдумчиво рассмотреть ювенальную модель судопроизводства и отделить приемлемое и полезное в ней от либеральных "завихрений", мы выходим на Болотную площадь (есть такой гайд-парк в Москве) и кричим вникуда.

Необходимо, в конце-концов, отдать себе отчет, что окончательный отказ от введения ювенальной юстиции в России возможен только через денонсирование целого ряда международных обязательств, взятых нашей страной в течение последних 20 лет и разрыва отношений с ООН и другими международными структурами. Вряд ли кто-то на это пойдет, поэтому в реальности вопрос не в том – будет или не будет введена ЮЮ в России, а – как она будет введена: под давлением ООН и либералов-западников и, соответственно, по их лекалам, или при содействии традиционных сил в обществе – с сохранением необходимой культурной самобытности в вопросе толкования международных норм.