Иллюзия гражданского согласия

Однажды, когда я приехал в Питер, протоиерей Александр Степанов пригласил меня в эфир радиостанции "Град Петров" для того, чтобы обсудить "письмо академиков"; маститые российские ученые призывали не допустить введение научного стандарта "теология". В свое время я провел семь лет на теологических факультетах светских университетов в Англии, и мне было сложно понять – а о чем вообще идет речь? Едва ли Бог может быть изучен в лаборатории, однако, если в университете можно изучать античную историю, почему в нем нельзя изучать библейскую историю или историю Церкви?

Если никто не препятствует изучению Гомера и Данте, почему же библейские тексты или творения Святых Отцов не могут изучаться в светских учебных заведениях? Казалось бы, все это очевидно. Однако, как говорил мне когда-то знакомый архимандрит, "ты имеешь дело не с убеждением, а с позицией". Видимо, так оно и есть; прошло еще несколько лет, и еще одна отрыжка советской эпохи стала предметом обсуждения – будто из-под того же пера, появляется новый документ: представители "музейной культуры" выражают озабоченность судьбой храмов и икон, возвращаемых или возвращенных Церкви.

Казалось бы – умные, образованные люди, директора музеев. И снова то же ощущение – потери чувства реальности. Разве не очевидно, что в 20-м веке государство в России дискредитировало себя как гарант сохранения церковных ценностей, будучи ответственной за их уничтожение в степени, несравнимо большей, чем за их сохранение? Недоумевать пришлось недолго: в СМИ новая дискуссия – украшать ли первопрестольную столицу врунгелевским профилем "великого вождя" ко Дню Победы?

Дело, конечно, не в том, что Церковь – хорошо, а "академики" и "музейщики" – плохо. И не в том, что у современной России нет внятной идеи или идеологии – оно, наверное, к лучшему – уж слишком сильна была наша передозировка пропагандой. Беда в том, что мы вообще не знаем, кто мы такие.

Я много ездил по средней полосе Росиии, и мне кажется, что наша страна вообще не является преемницей России дореволюционной в большей степени, чем современный Египет – культуры фараонов. Государство у нас, формально говоря, светское, в тоже время, православные люди любят говорить о монокофессиональности. Стоит ли? 70 процентов называют себя православными, но любой россиянин, которому посчастливилось быть знакомым с посланиями апостола Павла лучше, чем с творениями Дарьи Донцовой, знает – можно называть себя хоть гуманоидом, но принадлежность к Церкви есть вопрос принадлежности к евхаристическому собранию, а не вопрос самоидентификации.

Вы приехали в Москву? Хотите поразмышлять о судьбах России на могиле Деникина? Пожалуйста, вам до метро "Шаболовская", далее 10 минут пешком. Хотите поклониться нетленному Ильичу? Вам до "Театральной". Музыка гимна нашей страны – советская, но мы не совки, вы не подумайте – ведь на нашем гербе – византийский двухглавый орел. Есть у нас и "гробницы пророкам", и с "памятниками праведников"[1] у нас все в порядке. Но видимость "гражданского согласия" на деле есть лишь наша неспособность дать нравственную оценку своей истории и коммунизму как болезни, духовной проказе, поразившей нашу страну. Самосознание послевоенной Европы сформировано, во многом, Нюрнбергским процессом, однако мы предпочли обойти острый угол; коммунизм в России по-прежнему не считается чем-то неприличным, как фашизм в Европе. Напротив, до сих пор пору любая попытка дать ему адекватную духовную оценку вызывают гнев. Вспомним слова Святейшего Патриарха Кирилла о Великой Отечественной Войне: "сие было наказание за грех, за страшный грех богоотступничества всего народа, за попрание святынь, за кощунство и издевательство над Церковью, над святынями, над верой. Разве могло быть пройдено с легкостью, без суда такое страшное явление в жизни народной, как уничтожение верующей части общества, уничтожение Церкви, обречение людей на страдания, мученичество и исповедничество? ... Наказание Божие – это явление правды Его, это явление Божественной справедливости, без которой не может быть бытия мира; это установление баланса, без которого всякая человеческая система будет обрушена".

Эти слова нисколько не умаляют подвиг участников войны. Напротив, они напоминают о том, что война явилось стимулом к возвращению нравственной основы: те, кто вчера рукоплескал массовым казням во имя всеобщего счастья, в годы войны исполнили заповедь Христа: "Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих"[2]. Так почему же эти слова Патриарха вызвали такую волну возмущения? И где причины духовной дальтонии, заставившей уважаемых московских священников заигрывать с Зюгановым, видя в нем союзника в борьбе за "нравственные ценности"?

Время идет. Мы так и не поняли, кто мы. Искать ответы на вопросы боязно – а что, если прав окажется отец Георгий Митрофанов со своими страшными словами: "мы, по преимуществу, являемся потомками тех, кто Россию либо разрушал, либо не защищал. Ибо, если бы наши предки боролись за историческую Россию, они бы погибли, оказались в изгнании, и нас бы не было. Значит, вывод следует иного рода – мы по-прежнему остаемся страной нераскаянных потомков Каина, а этот вывод очень трудно принять в свое сердце людям, живущим сейчас". Трудно, еще бы. Так что пусть вместо мыслей у нас будут деньги – не у всех, так у некоторых. Совсем скоро – и газпромовский фаллос накроет Петербург Пушкина и Достевского своей тенью, убедительно напоминая тем, кого угораздило родиться в этом городе, о победе шепетовских идеалов красоты и благополучия в масштабе города и страны. Но что же делать в тени газпромовской башни – символа победы денег над добром и красотой – нам, поколению, которое вынуждено заново открывать для себя смысл таких простых библейских слов – "Боже отцов наших"?

"Вспомни, Господи, что над нами совершилось; призри и посмотри на поругание наше. Воду свою пьем за серебро, дрова наши достаются нам за деньги. Протягиваем руку к Египтянам, к Ассириянам, чтобы насытиться хлебом. Отцы наши грешили: их уже нет, а мы несем наказание за беззакония их[3] ... Восстанови нас, Боже спасения нашего, и прекрати негодование Твое на нас. Неужели вечно будешь гневаться на нас, прострешь гнев Твой от рода в род? Неужели снова не оживишь нас, чтобы народ Твой возрадовался о Тебе? Яви нам, Господи, милость Твою, и спасение Твое даруй нам[4]".

[1] Мф. 23:29.

[2] Ин. 15:13.

[3] Плач Иеремии 5:1,4,6,7.

[4] Пс. 84. 5-8.