Мумба-юмба

Казалось бы, еще совсем недавно, в начале года, представители Русской православной церкви, в частности глава Информационного отдела Владимир Легойда, утверждали, что законопроект о передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения не касается музеев и все, что в них находится, регулируется законом "О музейных фондах". Но вот прошло буквально несколько месяцев, и мы уже слышим совсем другие песни.

На встрече с руководством Уральского федерального округа патриарх Кирилл заявил, что наделавший немало шума законопроект находится на финальной стадии. При этом он "успокоил" культурное сообщество: экспозиции музеев затронуты не будут, в отличие от икон в запасниках. Патриарх попенял на СМИ, которые пугают людей, что РПЦ МП не сохранит памятники старины. "Как сказала с удивлением одна моя знакомая, такое впечатление, что возвращают ценности не Русской православной церкви, которая их создала и веками создавала, а племени мумбу-юмбу", – с юмором заметил предстоятель. Не оказался бы только этот юмор черным...

Конечно, Церковь имеет право получить обратно то, что было награблено в свое время. В музейных запасниках находится немало такого, что можно отдать, не нанеся серьезного ущерба культуре России. Иконы XIX века, к примеру. Но ведь на практике речь идет отнюдь не о них, а о действительно значимых произведениях искусства. Да, многие из них хранятся в запасниках, потому что иначе потерпели бы большой урон. Что ж их теперь, вслед за Торопецкой иконой Богоматери, отправлять в опасное путешествие в элитный поселок с непредсказуемым финалом?

О том, как церковь хранила переданное ей в 90-е годы народное достояние, написано немало. Стоит вспомнить историю с Боголюбской иконой, с иконостасом Троицкого собора во Пскове (на фото внизу), где, к слову, пострадали и произведения, созданные архимандритом Зиноном (Теодором), о почерневших рублевских фресках в Звенигороде и во Владимире.

Речь идет не об отдельных ошибках, а о системной порче. Просто Церковь, простые батюшки заточены под то, чтобы спасать души, а не памятники. Памятники же в церковном обиходе несут невосполнимые утраты. В Церкви, к сожалению, нет своих кадров, которые могли бы взять на себя заботу о древности. Слова некоторых православных активистов о том, что такие кадры куются в Свято-Тихоновском богословском университете, мягко говоря, неточны. И уровень этих кадров не сопоставим с музейными, и в церковной ограде им редко находится достойное применение. Не случайно, что во всей истории по выемке ценностей из музеев декан факультета церковных художеств Свято-Тихоновского университета, старший научный сотрудник музея Андрея Рублева о. Александр Салтыков хранит гробовое молчание. Побаивается, очень может быть, сказать правду.

Сама методика обращения с древностями внутри церковной ограды превратилась в важную культурологическую проблему. Часто полноценные реставрационные работы заменяются косметическим ремонтом. В целях приспособления старинных зданий под современные нужды расширяются окна, проводится отопление в непредназначенные для зимней эксплуатации летние соборы, что пагубно влияет на фрески и иконостас. Скажем, в Рязани, в гостинице знати в кремле, работы были проведены епархией непрофессионально, несмотря на то, что вся необходимая документация была ей передана. Не восстановлены окна в формах XVIII века, при покраске фасадов не использован серо-голубой цвет 1903 года. И что характерно, церковные топ-менеджеры воспринимают такие вещи как должное. Так, в письме трех высокопоставленных представителей РПЦ МП музейному сообществу прямо сказано: "Вы указываете как на нечто недопустимое на изменение стиля церковного убранства в связи с новыми тенденциями в живописи и архитектуре. Между тем, это распространенная общемировая практика". И приводится в качестве примера кафедральный собор в Аахене, который неоднократно перестраивался.

Если иметь в виду ту зачистку исторической городской среды, которая осуществляется в Москве, да и по всей стране, то все это, конечно, мелочи. Но движение в сторону племени мумбу-юмбу внутри церковной ограды налицо.

Произведения древнерусской иконописи – важный фактор самоидентификации россиян. И распыление музейных коллекций по многим храмам, несомненно, приведет к утрате этого фактора. Не случайно патриарх Кирилл заявил в этой связи, что о растаскивании фондов не может быть и речи. Тогда речь о чем? О создании специальных церковных музеев, существующих за счет государства?

Почему бы не сказать об этом прямо: хотим осваивать музейный финансовый поток. Хотим строить на территории кремлей и старинных храмов новоделы и сдавать их под офисы, иначе как прокормиться.

Или тут замешана еще и третья сторона? По мнению директора Рыбинского музея-заповедника Сергея Черкалина, в этом вопросе есть еще и лобби антикварного рынка. Оно оказалось достаточно сильным, чтобы протащить этот законопроект. Ведь увести из церкви ценную икону куда проще, чем из музея.

Правительственные чиновники, по словам директора Рублевского музея Геннадия Попова, стремятся снять ответственность с государства и передать объекты культурного наследия религиозным организациям. При этом крайним в этой ситуации остаются "музейщики". Случись что с памятниками, именно им поставят в вину, что недоглядели, не сообщили куда следует. Как это произошло в нашумевшей истории с Боголюбской Богоматерью. Руководитель пресс-службы Московской патриархии о. Владимир Вигилянский заявил в ответ на вопросы журналистов: "А что делали музейщики? В данном случае, если это совместное пользование, то следите достойно. Не работает аппарат? Но не музейный ли это аппарат?"

Заместитель министра экономического развития Игорь Манылов говорит об этом без обиняков: "Охрана с этих объектов не будет снята. Государство примет все меры к тому, чтобы иконы остались в сохранности. Возможно, потребуется корректировка в развитии охранного законодательства, эта работа уже идет". Иными словами, охранять ценности музейным работникам придется вне стен государственного музея, так сказать, в полевых условиях.

И вот что интересно. Часть музейных работников согласны и на такой сценарий, лишь бы им дали возможность нести свою миссию, выполнять свой долг. Именно в духе наметившегося компромисса выдержаны последние выступления в СМИ директора Третьяковской галереи Ирины Лебедевой, руководителя Центра восточнохристианской культуры Алексея Лидова и других.

В то же время многие уважаемые деятели искусства, являющиеся, что важно, прихожанами РПЦ, считают, что закон совершенно неприемлем. К ним относится доктор искусствоведения Ольга Попова, ратовавшая в 90-е годы за возвращение святынь Церкви. Сейчас ее позиции изменилась. И она задает отнюдь не риторический вопрос: "Почему Церковь так волнуют материальные ценности?".

После встречи патриарха Кирилла с Геннадием Поповым стало ясно, что Церковь согласна на соработничество с музеями. Однако законопроекты, касающиеся передачи памятников и их госфинансирования, жестко обозначили привилегии Церкви в рамках большого процесса становления РПЦ МП как собственника. Между тем, права и обязанности музейщиков оказались забыты и не прописаны четко.

Более того, чиновники самых высоких рангов как-то перестают считаться даже с федеральным законом о музейном фонде. Скажем, министр культуры РФ Александр Авдеев инициировал передачу Рязанской епархии 155 предметов из музея Рязанского кремля. Вскоре епархия подготовила предложение о передаче ей еще 2600 экспонатов, среди них и древние иконы. Защитники культурного достояния провели в областном центре в начале мая акцию протеста. Но кто их услышал?

Еще один неприятный сюрприз музейному сообществу министр Александр Авдеев преподнес в конце апреля. Он подписал приказ, согласно которому вновь создаваемому Кирилло-Белозерскому монастырю местный музей-заповедник должен будет предать 65 предметов из своих фондов. Это только начало. В Вологодскую область устремляется большой поток туристов. И не исключено, что сценарий, опробованный в Ипатьевском монастыре, когда монастырь фактически уничтожил государственный музей и сам взял на себя обслуживание туристов, повторится и здесь.

Разговоры об охране памятников старины часто оказываются всего лишь дымовой завесой для освоения финансовых потоков. А когда люди воюют за бабло, тут не то что мумбу-юмбу – своих поубивают.