Протоиерей Всеволод Чаплин покинул заседание Общественной палаты, посвященное законопроекту о передаче церкви религиозного имущества, не выдержав натиска манипуляций. Вчитайтесь в это новостное сообщение: отец Всеволод Чаплин – не импульсивный истерик с перепадами настроения, а невозмутимый в любой ситуации, на любой передаче и в процессе любого диспута, потому и председатель Синодального Отдела по взаимоотношениям Церкви и общества. Он выигрывал суд против Московского Комсомольца, выступал перед огромными студенческими аудиториями, обличал политиков и экономистов. Он умеет говорить и четко, и обтекаемо, но главное – в абсолютно любой ситуации, даже когда в словесном бое 10 против одного. И этот человек не выдерживает напряжения заседания.
Анна Данилова
Анна Данилова
Не станем комментировать обсуждаемый закон, посмотрим на эту проблему с совершенно иной стороны. Логика спора о реституции такова: определенные предметы (от икон до храмов) религиозного назначения – это значительная часть русской культуры и практически единственное из оставшегося от культуры древнерусской. Многие из этих памятников были сохранены музейными работниками в годы революции и теперь – кому – возвращать хозяину или держать у себя?
Есть в этой всей дискуссии один момент, про который почему-то обе стороны – подзабыли.
Попрошу читателей ответить на вопрос, чем произведение искусства отличается от обычного конвейерно изготовленного предмета или нарисованного дилетантом пейзажа?
Произведение искусства – это символ, который сочетает в себе бесконечное количество вкладываемых смыслов, авторский замысел и контекст, в котором произведение существует. Именно поэтому комментарии ко многим текстам во много раз длиннее самих текстов, например, комментарий Лотмана раза в два длиннее самого комментируемого "Евгения Онегина". Так вот, авторский замысел о произведении – неотъемлемая часть этого произведения, а отрыв от авторского замысла – это разрушение символа и разрушение произведения изнутри.
Представьте себе тех монахов, которые несколько сот лет назад возводили высокие стены храмов и монастырей, работая на совесть, со всем тщанием. А теперь представьте, что вы им сообщаете – знаете, братцы, так уж вы классно построили, что этот храм через сто лет закроют, службу в нем совершать не будут, зато будут водить туристов, показывать красоту эту. Созидатели нашего наследия были людьми церковными, не покладая рук трудившимися для Бога и Церкви. Не для нас – потомков, а для Господа. Представьте, решили вы для храма сделать что-то хорошее, связали кружевную салфетку людям на радость. А через пару лет узнаете, что эта салфетка у вас так удалась, что храм закрыт и туда водят экскурсии – вашу салфетку показывать.
Эта мысль не оставляет меня во время посещения музеев, находящихся в храмах. Вход платный, только с экскурсией, зайти погреться – нельзя, после четырех никого не пускают, понедельник – выходной, фото в алтаре на память – это обычная картина музеев Суздаля и Владимира. Что сказали бы строители и благоукрасители этих храмов, увидев, что стало с ними сейчас?
Вспомним только два имени великих иконописцев. Иконописец Алипий Печерский "Писал иконы игумену и всей братии бесплатно, поновлял обветшавшие иконы. Заработанное делил на три части: одну тратил на иконы, другую раздавал нищим, а третью брал на свои нужды". Или вот об Андрее Рублеве и Данииле Черном: "Совершали течение свое преподобные отцы наши Андрей и Даниил во взаимной любви, постах и молитвах и иных подвигах, соревнуясь в добродетели и заветы исполняя аввы Сергия. И по заповеди его, со тщанием скрывали духовные труды свои, не желая получать славу в веке сем, дабы не потерять ее в будущей жизни. Во все дни писали святые образы, в праздники же не писали, но непрестанно созерцали святые иконы Господа нашего Иисуса Христа и Его Пречистой Матери Приснодевы Марии и святых". Приветствовали ли бы они такое запустение храмов?
То, что было создано ИМ ДЛЯ ХРАМА и богослужения, мы вытаскиваем из этого пространства, контекста, из церкви, лишаем произведение искусства его сути, его предназначения, его языка, то есть мы разрушаем произведение. Ведь икона пишется не для того, чтобы смотрели НА нее, но чтобы ЧЕРЕЗ нее смотрели на первообраз. Храм воздвигают не для того, чтобы пускать туда по билетам с оплаченной фотосъемкой, но чтобы совершать там Евхаристию.
Музейные работники, с риском для жизни, спасали иконы и храмы из огня революции. Спасали они, потому что Церковь спасти не могла – сотни священников расстреляли первыми. Сегодня говорят, что Церкви нельзя ничего возвращать, потому что она не умеет хранить произведения должным образом. Простите, а кто же тогда сохранил это все до революции? Почему Церковь сохранила то же древнерусское искусство значительно лучше государства? Изъятие религиозного произведения искусства из сферы его прямого предназначения, когда уже нет препятствий для возвращения – это сродни тому, чтобы использовать икону в качестве обеденного стола. Кощунство? Безусловно.
Храм Всемилостивого Спаса бывшего Скорбященского монастыря, что на Савеловской, – уникальный культурный памятник конца 19 – начала двадцатого века.
Храм Всемилостивого Спаса б. Скорбященского монастыря
Храм Всемилостивого Спаса б. Скорбященского монастыря
Монастырское кладбище, на котором похоронены адвокат Ф.Н.Плевако, дрессировщик А.Л.Дуров, сын Ф.И.Шаляпина младенец Игорь, историк Д.И.Иловайский, залито асфальтом, теперь тут детский парк, а по костям бегают детки. В самом здании храма службы не совершаются, там теперь более важные дела вершатся. Косметика мертвого моря, холотропное дыхание, полиграфия и еще ряд коммерческих фирм. Руководство института Станкин мечтает о действующем храме на своей территории (непереданны храма располагается как раз во дворе института), а жители окрестных домов, как показал опрос, уверены, что это РПЦ храм забрала, а теперь сдает его под фирмы. Многолетняя тяжба пока дала один результат, в ответ на очередное письмо от прихода пришел ответ: конфессиональную принадлежность храма докажите. Мол, может быть, он католический. А пока не докажете, то пусть тут фирмы побудут. Они уж точно в хорошем состоянии сохранят храм...
Почему до сих пор не поднялась волна гнева на весь интернет, дорогие смотрители и блюстители церковного имущества, дорогие музейные работники? Когда в процессе реставрации храма вдруг повреждаются фрески, негодование интернетчиков не знает границ: "Попы отбирают у нас наше достояние" пишет каждый второй блогер. Так где же поддержка, где возмущение, что памятник архитектуры вот так вот используется?
Сегодняшний вопрос – не о том, где и как храниться произведениям искусства, не о том, будет ли в храме музей или же будет храм. Сегодняшний вопрос о том, готовы ли мы вернуть к жизни наше наследие. Вернуть к жизни – сохранив произведениям главное – их предназначение и их смысл. Наш вопрос сегодня не о том, возвращать или нет, если нас хоть немного интересует памятник в целостности его формы и содержания, надо помогать Церкви принимать их обратно. Можно и нужно использовать все возможности современных технологий и достижения реставраторов (которых и церковные вузы готовят немало), ведь Церковь сама, в первую очередь, заинтересована в максимальной сохранности наследия.
Не могу не вспомнить здесь меткое замечание одного мудрого историка: ведь посмотрите, когда принимается закон о возвращении церковного имущества. Одновременно с рядом законов о переводе множества организаций – в том числе больниц и школ – на самоокупаемость. То есть государство уходит от полноценного финансирования, сворачивает бюджетные программы. Это значит, что перспектива финансового обеспечения музеев тоже под большим вопросом – много ли сегодня музеев окупаются самостоятельно? Поэтому самим работникам музеев колоссально важно сотрудничать сегодня с Церковью, которая берется принимать и гарантировать сохранность произведений искусства.
Когда рождается ребенок, врач передает его матери, убедившись, что она может взять его на руки, показывает, как держать головку, учит кормить и пеленать. И сейчас возрождающейся из руин Церкви надо аккуратно показать, как хранить дальше, убедиться, что все условия для принятия созданы, и потом бережно помогать, работая совместно. Чтобы была жизнь.
Источник: Православие и мир
