Будь верен до смерти!

В 1656 году был тайно умерщвлён по приказу Патриарха Никона святитель Павел Коломенский, единственный русский архиерей, открыто выступивший на стороне староверов против церковной реформы. Старообрядчество почти на 200 лет лишилось епископов. Но всё это время благочестивые христиане искали пастыря, достойного возглавить Церковь.

Скорая и беспощадная расправа Патриарха Никона с епископом Павлом испугала русских архиереев. Видя такую жестокость, епископы, большинство которых было недовольно нововведениями, не решились выступать против Никона и церковной реформы. Ни один иерарх не отважился перейти на сторону староверов, хотя многие им сочувствовали, сами служили по-старому и не запрещали этого в своих епархиях.

Греческий путешественник Павел Алеппский, посетивший Россию в середине XVII века, свидетельствует, что русские иерархи "безмолвствовали, думая про себя: мы не станем переменять наши книги и обряды, которые приняли исстари. Но у них не было мужества сказать это громко, так как боялись противостать гневу Патриарха, будучи свидетелями того, как он низверг Павла Коломенского".

Пожалуй, наиболее близок к старообрядчеству был епископ Александр Вятский и Великопермский (1603-1678). Он был игуменом Николо-Коряжемского монастыря в Сольвычегодском уезде (ныне Архангельская область), большим книголюбом и книгочеем. В 1655 году его поставили в епископы Коломенские и Каширские на место сосланного святителя Павла. А в 1657 году перевели во вновь образованную Вятскую епархию.

Александр был последовательным противником патриаршей реформы. Его перу принадлежит несколько сочинений против Никона и в защиту древнего церковного Предания. На Большом Московском Соборе 1666 года, проклявшем старые обряды и старообрядцев, епископа обвинили в том, что он письменно осуждал "новопечатных книг праведное напечатание и иных чинов церковных благоустроение". Александр был допрошен и прощен, хотя "не отрекся писания своего".

Старообрядческий писатель диакон Феодор († 1682) рассказывает, что Александр, вернувшись с Собора на Вятку, "разуме все коварство и неправду сборища их погибельного. И, приехав в свою область, не служаше по-новому и сельским попам всем запрещаше". Об этом священники донесли царю. Александр не стал дожидаться, пока государев гнев обрушиться на его голову. В 1674 году он "отрекся новозакония", оставил епископскую кафедру и удалился в Николо-Коряжемскую обитель. Александр был уже стар, болен и не имел сил для борьбы с реформаторами. В монастыре он принял схиму и через четыре года тихо скончался, "каяся до смерти о прежнем своем поползновении, еже сообщился с ними <с новообрядцами>".

Со смертью епископа Александра на Руси не осталось ни одного архиерея, сочувствующего староверам. Церковь временно осталась без епископов. Но благочестивые христиане, веруя в вечность священства и не мысля без него полноценной духовной жизни, стали принимать попов от официальной Церкви, за что получили прозвание "поповцев". Они не теряли надежды, что когда-нибудь найдут и примут к себе епископа, достойного стать пастырем словесных овец Христовых.

Старообрядцы утешались словами Писания: "Знаю твои дела, и скорбь, и нищету (впрочем, ты богат), и злословие от тех, которые говорят о себе, что они иудеи, а они не таковы, но сборище сатанинское. Не бойся ничего, что тебе надобно будет претерпеть... Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни" (Откр. 2,9-10).

Староверы-поповцы считали только своё общество истинною Святою Апостольскою Церковью. "Никониан" и старообрядцев других согласий они называли еретиками. Православные каноны разделяют еретиков на три чина (собственно еретики, раскольники и подцерковники) и устанавливают для каждого чина особые правила приема в Церковь. Священники и миряне-"никониане" были объявлены "раскольниками" и принимались в старообрядчество через проклятие ересей и помазание святым миром, конечно, если были правильно крещены.

Древнерусская Церковь, как и Греческая, признавала только один способ крещения – через трехкратное полное погружение. Крещение через обливание (по обычаю Католической и Лютеранской Церквей) совершенно не признавалось. Поэтому русские перекрещивали иноземцев-"обливанцев", желающих поступить на службу к царю, "в православную веру нашу греческого закона, в державу нашу Московского государства и всея Великия Руси".

Перекрещивали не только немцев, скандинавов и поляков, но и православных "белорусцев" – выходцев с Заданной Руси (украинцев и белорусов). В 1621 году московский Патриарх Филарет Романов определил заново крестить тех "белорусцев", которые не смогут доказать, что крещены в три погружения. Но при царе Алексее Михайловиче эти строгие правила были отменены. Тогда на Русь из Польши и Литвы приехало множество монахов, принявших самое деятельное участие в церковной реформе.

При Петре I большинство русских епископских кафедр было занято учеными "белорусцами". Местоблюстителем патриаршего престола и рязанским митрополитом стал украинец Стефан Яворский, новгородским архиепископом – украинец Феофан Прокопович, ростовским митрополитом – украинец Димитрий Туптало, санкт-петербургским архиепископом – белорус Феодосий Яновский

Естественно, староверы, считавшие себя наследниками прежней Русской Церкви, не признавали крещения иерархов-"обливанцев" и не принимали попов, поставленных ими.

Старообрядцы очень осторожно и внимательно относились к священнику, желавшему перейти к ним. Они тщательно исследовали не только его жизнь, но и вызнавали, как он крещен и как крещен епископ, рукоположивший его. Если поп оказывался достоин, то его отправляли в один из старообрядческих центров для совершения над ним "исправы" (чина принятия от ереси) и обучения богослужению по древним книгам.

В конце XVII века крупный старообрядческий центр (скиты и поселения) возник в лесах на реке Керженец (Новгородская область). По имени этой реки староверы получили прозвище "кержаков", доселе употребляемое в просторечье.

В это же время переселенцы, покинувшие Россию, основали монастыри и слободы в Польше, в местечке Ветке (ныне Гомельская область Белоруссии). Заграничная Ветка, свободная от притеснений русской гражданской и духовной власти, надолго сделалась важнейшим центом поповского старообрядчества. Знаменито было и соседнее с Веткою Стародубье (ныне Брянская область России), также заселенное поповцами.

При императрице Екатерине II основываются многочисленные монастыри на реке Иргиз (ныне Саратовская область) и знаменитое Рогожское кладбище в Москве (подробнее см. в "ИиЖ" № 6/05). Именно Москва становится главным духовным и административным центром Православной Старообрядческой Церкви. Здесь принимали и "справляли" попов, отсюда их рассылали по всему свету.

Здесь же священники находили последнее пристанище – на кладбище был особое место для их погребения. Надпись на специальном памятнике гласила, что здесь покоятся священнослужители, которые "вечность христопреданного священства от разных напастей на законность оного непрестанно защищали и в таковом лютом треволнении яко великодушные пловцы и без кормчего спасли от потопления корабль церковный".

С Рогожского кладбища по всей России расходились загадочные письма приблизительно такого содержания: "Мы нашли соль, да сырую, просушили на рогожке и ссыпали в сусек". Это означало: староверы нашли достойного священника (соль земли) из официальной Церкви ("сырую"), совершили над ним "исправу" на Рогожском кладбище ("просушили на рогожке") и поместили при храме ("в сусек").

Но конспирация мало помогала. Попов часто ловили и жестоко наказывали. В первой половине XVIII века старообрядческого священника могли подвергнуть пыткам на дыбе, отправить на пожизненную каторгу или навечно заточить в темницу. Лишь при Екатерине II и Александре I преследования временно ослабли, чтобы с новою силою вспыхнуть при Николае I. Но нужда в священстве была у староверов постоянной и повсеместной.

В Российской империи жило несколько миллионов поповцев (по некоторым данным – четверть всего русского населения), попов же были даже не сотни, а десятки. Поэтому к храмам, где служили старообрядческие священники, для исповеди и причастия за сотни вёрст приходили тысячи человек. Некоторые, за неимением попов, вынуждены были сами крестить детей и вступать в невенчанные браки "по благословению родителей". Немногие имели возможность лишь потом, имея детей, а часто и внуков – в старости, чуть ли не перед смертью "улучить священника" для церковного венчания.

Постоянная нехватка попов и неизбывный страх лишиться их вынуждали староверов искать надежный и постоянный источник священства – благочестивого старообрядческого архиерея.

Поиски епископов начались еще в XVIII веке. В них приняли участие не только поповцы (прежде всего с Ветки), но и беспоповцы. Андрей Денисов, настоятель знаменитой беспоповской Выговской пустыни в Поморье, отправил на поиски архиерея сначала некоего Леонтия Федосеева, а затем ученого старца Михаила Вышатина. Но эти искания почему-то не увенчались успехом.

Отправляясь на поиски епископа, староверы ставили перед собою две задачи. Первая задача (так сказать, программа минимум) заключалась в том, чтобы найти на Востоке благочестивого епископа (желательно грека) и уговорить его присоединиться к Православной Старообрядческой Церкви. И в 1731 году такой архиерей был найден, правда, не на Востоке, а в самой Москве, в синодальной тюрьме.

Это был владыка Епифаний (ок. 1685-1735), уроженец Киева, поставленный в епископы митрополитом Георгием из Ясс (Румыния). Поскольку тогдашние законы запрещали россиянам принимать духовные звания за границею, то Епифаний, как только оказался в России, был схвачен и посажен в тюрьму. Здесь с ним и познакомились старообрядцы, раздававшие милостыню узникам. Они уговорили Епифания присоединиться к своей Церкви и помогли ему в 1733 году бежать на Ветку. Но появление долгожданного епископа было встречно многими староверами весьма сдержанно. Ведь Епифаний был украинцем, а, следовательно, мог оказаться "обливанцем".

Известие о то, что на Ветке появился "раскольнический" архиерей вызвало сильнейший гнев российского правительства. В 1735 году царские войска перешли русско-польскую границу, вторглись на Ветку, разорили тамошние монастыри и арестовали Епифания. Архиерей был увезён в Киев и вновь заточен в темницу, где и скончался.

Другим старообрядческим епископом середины XVIII века, так же, как и Епифаний, не оставившим следа в церковной истории, был владыка Феодосий. Казак, природный старовер, он был посвящен в епископы для казаков-старообрядцев, живших на Кубани, в ту пору принадлежавшей Османской империи. Рукоположил Феодосия по просьбе казаков и по настоянию турецких властей греческий архиепископ Гедеон Крымский. Умер Феодосий, не оставив преемника.

Вторая задача поисков епископа (программа максимум) заключалось в том, чтобы найти на Востоке православную страну, где в неприкосновенности сохранилось "древлее благочестие" и Святая Церковь. Слухи о таких благословенных землях в XVIII веке достигали староверов. Одни говорили, что истинная Церковь процветает в Опоньском царстве (в Японии), что стоит на море-океане. Другие утверждали, что служба по старому обряду совершается в храмах Камбайско-Беловодского царства (где-то в Центральной Азии).

Эти благочестивые сказания сродни средневековым западноевропейским преданиям о Государстве пресвитера Иоанна – христианской стране, расположенной где-то далеко на Востоке. В основе европейских и старообрядческих легенд лежат неточные сведения о древних общинах христиан-сирийцев на юге Индии (т.н. "христиане апостола Фомы").

Иногда на Руси появлялись люди, якобы побывавшие в Опоньском царстве или Беловодье. Иногда оттуда приходили письма, живописующие торжество истинного православия, красоту храмов и истовость служения благочестивых патриархов и епископов. А в конце "просвещенного" XIX века по России разъезжал некий Антон Пикульский (род. в 1834 г.), сын коллежского асессора из Великого Новгорода, выдававший себя за "архиепископа Аркадия". Пикульский уверял староверов, что был рукоположен в городе Левске, столице Камбайско-Беловодского царства, патриархом Мелетием при царе-короле Григории Владимировиче. Но "архиепископ Аркадий" не сумел приобрести приверженцев и остался анекдотическою фигурою в истории старообрядчества.

Пикульский был не первым епископом-самозванцем, смущавшим староверов. В 1749 году в Стародубье объявился иеродиакон Амвросий из подмосковного Новоиерусалимского монастыря, выдававший себя то за священноинока (иеромонаха) Афиногена, то за епископа Луку, якобы бывшего при особе низложенного малолетнего императора Иоанна Антоновича.

Самозванец был разоблачен и в 1753 году бежал в Польшу, перешел в католичество, поступил на военную службу и даже женился. Скоро о нём все забыли, кроме другого авантюриста – иеромонаха Анфима, получившего от Амвросия "епископскую хиротонию". Анфиму повезло меньше, чем его самозванному предшественнику, – в 1757 году казаки утопили его в Днестре.

Некоторые староверы, разочарованные и утомленные безрезультатными поисками епископов, стали поговаривать о том, что надобно идти на компромисс со светскими и духовными властями и просить себе епископа и священников от официальной Синодальной Церкви. Такое духовенство признавалось бы властями и могло бы спокойно окормлять паству, не опасаясь преследований.

В 1799 году несколько купцов, прихожан Рогожского кладбища, подали прошение московскому митрополиту Платону (Левшину) о дозволении получать священников от Синодальной Церкви. При этом старообрядцы ставили Платону особые условия. Прежде всего, они просили, чтобы Синод снял проклятия, наложенные на старые обряды. Они также хотели, чтобы их храмы освящались по старопечатным книгам, чтобы непременно по этим книгам рукополагались их священники. Они просили, чтобы их священников не требовали на общее моление с "никонианами".

Митрополит Платон согласился удовлетворить просьбу купцов, но с добавлением своих условий. Он потребовал, чтобы никто из новообрядцев не мог присоединяться к новой Церкви и не смел принимать в ней причастие (только "в крайней нужде и в смертном случае").

Платон был уверен, что в старых книгах находятся "погрешности от нерадения и невежества", поэтому пренебрежительно относился к новообразованной Церкви, как к сборищу полуграмотных мужиков. Он не считал ее полноценною Церковью, а ее таинства – действительными.

Впрочем, митрополит уже не мог презрительно именовать членов этой Церкви "раскольниками". Поэтому он назвал их "единоверцами", не считая вполне православными. Так возникло единоверие (Единоверческая или Новоблагословенная Церковь). Император Павел I в Гатчине подписал 27 октября 1800 года правила учреждения единоверия.

А в 1801 году в Москве, на берегу Яузы, близ Салтыкова моста был построен первый единоверческий храм – деревянная церковь Введения Пресвятой Богородицы (в 1829 году её заменили каменною). Рядом в 1819 году был воздвигнут величественный храм Живоначальной Троицы. Здесь же находились единоверческая типография, приходское училище и богадельня.

В начале XIX века к единоверию присоединилась очень незначительная часть старообрядцев. Синодский епископат относился к нему с подозрением, а благочестивые христиане сторонились его как ловушки. Староверы считали, что единоверие – это "широкие врата и пространный путь, ведущие в погибель", а их гонимая Церковь – "тесные врата и узкий путь, ведущие в жизнь"... Они предпочитали "входить тесными вратами" (Мф. 7,13-14)

Число единоверцев значительно увеличилось только при Николае I, когда старообрядцев стали насильно присоединять к Синодальной Церкви. При этом императоре поповцы оказались в безвыходном положении: из-за правительственных репрессий их священство, и без того немногочисленное, стало исчезать буквально на глазах. Самое существование Православной Старообрядческой Церкви оказалось под вопросом. На Рогожском кладбище заговорили о переходе в единоверие, начались ссоры и споры. Конец им положил священник Иоанн Ястребов, старейший и почтеннейший служитель кладбищенских часовен.

Он предложил староверам-москвичам совершить торжественное богослужение и после него на общем Соборе принять окончательное решение относительно принятия единоверия. С вечера в Рождественском храме было благолепно отслужено всенощное бдение. А ночью отец Иоанн горячо молился, прося Всемогущего Бога открыть ему будущее старообрядчества. В чудесном видении священник узнал, что в вскоре Церковь вновь и навсегда обретет епископство.

После утреннего богослужения вокруг Рождественской часовни был торжественно совершен крестный ход. В самом храме, заполненным народом, сошедшимся на Собор, был поставлен аналой с крестом и Евангелием. Отец Иоанн, не допуская начала словопрений, поднял руку с двуперстным крестным знамением и громко объявил: "Стойте в истинной вере и за правый крест до последней капли крови! Кто последует истинной Христовой вере, подходи и целуй крест и Евангелие! А кто не желает оставаться в прежнем положении – выходи вон!"

Он сам первым целовал крест и Евангелие, чему последовали и все собравшиеся. Так Рогожское кладбище устояло перед соблазном единоверия, оставшись верным "древлему благочестию".

Вскоре эта верность была вознаграждена – к Православной Старообрядческой Церкви присоединился благочестивый епископ, митрополит Амвросий.