У жены под клобуком. Сергей Ходнев о фильме "Иоанна – женщина на папском престоле

Для начала: этот фильм – экранизация романа американки Донны Вулфолк Кросс, которая больше ничем, кроме этой книги, и не знаменита. Вышел роман в 1996 году, успел побыть бестселлером, но век подобных бестселлеров до смешного краток, хотя его и хватает на то, чтобы подобные изделия в самом деле недурно продались. Ну а что вы хотите, как уважающей себя домохозяйке не купить книгу, которая о себе рассказывает что-то в следующем духе: "Страшная тайна католической церкви! Более тысячи лет назад на папском престоле сидела женщина! Но Ватикан все время замалчивал этот волнующий секрет! Только теперь вы узнаете всю правду!" Остается только удивляться, что в более недавние годы мимо этой сногсшибательной тайны прошел Дэн Браун (глядишь, и бюджет экранизации был бы повесомее).

Впрочем, главное отличие романа Донны Вулфолк Кросс, а за ним и фильма от "околохристианских" детективов Дэна Брауна – претензия на сугубую историчность. Дело в том, что байки о женщине, занимавшей в IX веке папский престол, – это для средневековых документов отнюдь не тайна за семью печатями. Никакой Ватикан и не стремился истреблять бесчисленные хроники, в которых кратко излагалась биография папессы, – этой канве старается следовать и фильм. Она была известна как Ioannes Anglicus, то есть Иоанн Англичанин, и родилась в Майнце (в фильме англичанином делают отца Иоанны, кстати, священника, – с очевидной публицистической целью напомнить, что священнический целибат в католической церкви вовсе не извечен). В юности, переодевшись в мужчину, она отправилась вместе с любовником в Афины учиться мудрости – явный анахронизм, афинская Академия была уже двести лет как закрыта, поэтому создатели фильма ограничиваются тем, что дают Иоанне в наставники странствующего мудреца-грека. В некоторых версиях легенды упоминается, что будущая папесса состояла в братии Фульдского монастыря; в фильме это сделано основополагающим эпизодом – пережив мелодраматическое потрясение, героиня решается взять имя убитого брата и en travesti является в Фульду, где учится врачеванию. В качестве лекаря она получает затем известность и в Риме: средневековые источники докладывают, что в апостольской столице она преподавала свободные искусства, в фильме ее мудрости предпочитают придать более практическое направление. После смерти папы Сергия II клир и народ Рима избирают его преемником Иоанну, которая правила два года и семь месяцев. Во время своего понтификата ей случилось забеременеть; надеясь непонятно на что, она скрывает свое положение, пока во время пасхальной процессии не приходит ее время – по легенде, она прямо на улице и родила, после чего была забита насмерть возмущенной толпой, в фильме она умирает в результате выкидыша.

Остается сказать о еще одном, самом уязвимом различии двух версий, летописной и киношной: вообще, у хронистов довольно большой разброс относительно того, когда же правила папесса Иоанна, но после Сергия II ее не помещает никто; большинство располагает ее между Львом IV (реальным преемником Сергия) и Бенедиктом III. Причем ни эта, ни какие-либо другие хронологические версии на самом деле не стоят выеденного яйца: два года и семь месяцев никак не вписываются между реальными понтификатами, даты которых неплохо и многосторонне документированы, – чтобы поверить, будто в этом корпусе данных что-то можно планомерно сфальсифицировать, надо быть академиком Фоменко.

И еще одно: первые свидетельства о папессе появляются в хрониках XIII века; в более ранних рукописях упоминания о ней встречаются только в виде неуклюжих приписок, сделанных другой рукой и в более позднее время. Предположить, что в начале XVII века летучий отряд ватиканских фальсификаторов истории истребил все упоминания о папессе, предшествовавшие XIII веку, а более поздние почему-то во множестве оставил, невозможно – хотя охотники есть.

Имеется только одно беглое свидетельство, относящееся к середине XI столетия. Только речь там совсем не о святом престоле: это послание папы Льва IX к константинопольскому патриарху Михаилу Кируларию, датированное 1054 годом, годом раскола восточной и западной церквей. В нем папа обвиняет константинопольскую церковь, что на ее престол восходили евнухи "и даже женщина". Что характерно, с византийской стороны никаких упреков по поводу мнимой папессы не поступало, хотя в тогдашнем пылу противники готовы были браться за любой аргумент, только бы обидеть супостата.

В южноитальянской "Салернской хронике" под 980 годом нашелся даже пассаж, рассказывающий историю "патриархини константинопольской" с подробностями, которые сильно напоминают легенду о папессе. Исследователи полагают, что это смутный отклик на правление патриарха Никиты I, который был евнухом родом из славян, – действительно, лишенное растительности лицо такого первосвятителя посреди бородатых и смуглых архиереев-греков могло спровоцировать подобные байки хотя бы в порядке насмешки. Я бы, впрочем, предположил, что здесь замешана еще и западная реакция на личность императрицы Ирины – той самой Ирины, восстановившей иконопочитание и умертвившей своего сына Константина VI, которая, невольно уподобляясь древнеегипетской Хатшепсут, потребовала, чтобы ее, словно мужчину-правителя, именовали "василевс кэ автократор", "царь и самодержец". С главной силой латинского Запада, новорожденной империей франков, у нее были неважные отношения (особенно после того, как провалился феерический проект ее брака с Карлом Великим), так что можно себе представить, как было оценено ее воцарение в качестве единоличного автократора: ха-ха, баба-самодержец, животики надорвешь. Это, между прочим, был один из тех источников, которые подпитывали последующий имидж византийцев как скользких личностей, которые все юлят, хитрят и темнят, в отличие от остальных ребят, у которых, мол, все просто – пацан сказал, пацан сделал. Имидж этот даже более долговечен, чем история папессы Иоанны: и Нестор в "Повести временных лет" обронил свое знаменитое "грецы же суть льстиви (то есть лживы) даже до сего дне", и Наполеон обругал "византийским греком" своего русского коллегу, которого Пушкин назвал "властителем слабым и лукавым" (чувствуете гендерные коннотации?). Если припомнить в связи с Ириной еще и (перво)священнические полномочия, которые византийскому императору полагались ex officio, то двусмысленная картина становится подозрительно знакомой.

В любом случае это был готовый материал, из которого можно было сфабриковать легенду о папессе. Другое дело, что причины для этой инициативы не совсем ясны. Единственное более или менее правдоподобное объяснение состоит в том, что это была антипапская сатира, задуманная обиженными поначалу на папство молодыми нищенствующими орденами, францисканцами и доминиканцами. Как бы то ни было, своей цели эта затея достигла: Иоанной папство попрекали и Уильям Оккам (придумавший пресловутую "бритву Оккама"), и Ян Гус, а для протестантов эта легенда и вовсе была настоящим подарком.

Но оказалось, что теперь легенда о папессе может пригодиться по совсем другому поводу: она привлекает феминисток всех мастей и сторонников женского священства. В духе борьбы за права женщин сделан и этот фильм. Идея того, что женщина притворяется мужчиной уж так успешно, что за многие годы никто может ее разоблачить, хороша для водевиля или для наивного полемического текста, но, кажется, не для глубоко серьезного исторического кинофильма – однако авторы этим не затрудняются. А последние кадры и последние слова фильма и вовсе заставляют зрителя поверить, что тотальное отсутствие наблюдательности было в средневековой церкви просто-таки повальным явлением.

В прокате с 10 июня.