Соблюдать закон – единственный выход

Серия убийств сотрудников милиции в Приморье примечательна не просто как громкое преступление. У многих так называемые "приморские партизаны" вызвали сочувствие и поддержку. В СМИ появляются аналогии с террористической деятельностью конца XIX – начала XX веков, некоторые предвидят надвигающуюся гражданскую войну. Ситуацию комментируют протоиерей Димитрий Смирнов, проректор ПСТГУ священник Георгий Ореханов, профессор МДА Алексей Светозарский и историк Владислав Петрушко.

Криминал или борьба за справедливость?

Священник Георгий Ореханов не считает, что убийство в Приморье – часть программы противостояния произволу властей "Судя по тому, что мне известно о ситуации, речь идет не о народном протесте, а скорее о каком-то стихийном явлении. Вряд ли это было спланированное выражение протеста против коррупции, скорее – возможность кому-то за что-то отомстить, или ситуативная эмоциональная реакция, связанная с конкретной ситуацией в конкретной местности. Говорить о том, что в целом по России речь идет об организованном (или неорганизованном) протесте против какого-то социального явления, я бы не стал. В своем понимании эти люди могли бороться за восстановление справедливости, но не стоит считать их понимание ситуации эталонным, и, безусловно, те методы борьбы, которые они выбрали, недопустимы, ни с точки зрения Церкви, ни с точки зрения цивилизованного общества". С ним соглашается протоиерей Дмитрий Смирнов: "Вот обвиняют милицию в каких-то уголовных деяниях, но если вы взяли автомат – чем вы лучше? Или: тебя оскорбил один человек, а ты убиваешь другого. Это терроризм самый настоящий". Алексей Светозарский подтверждает: "В этом преступлении криминальный элемент, как кажется, сильнее идеологического, если последний вообще есть".

Из истории террора

Поэтому же, полагают эксперты, неправомерно сравнивать "приморских партизан и, скажем, народовольцев. Владислав Петрушко комментирует: "Мы точно не знаем мотивов действий "приморских партизан". Говорят, что это – борцы против коррупции в рядах милиции, но возможно, что это просто криминальные элементы, которые прикрываются лозунгами. Даже если это действительно протест против коррупции, этот террор резко отличается от того, который был в конце XIX века. Те акты были резко политическими, направленными против верховной власти. Сейчас это борьба против низовых органов власти, милиции. Не надо забывать, что террор XIX века – порождение определенной идеологии, а говорить, что какая-то идеологическая подоплека существует у "приморских партизан", пока не приходится". С ним солидарен священник Георгий Ореханов: "Я бы не стал отождествлять эти случаи и с терроризмом, который имел место в Российской Империи конца XIX – начала ХХ веков. Те акции были вызваны другими обстоятельствами, и тот всплеск терроризма, который приходится на вторую половину 1880-х гг., сменил другое явление – хождение в народ. Это была попытка определенного круга интеллигенции изменить Россию так, как они себе это представляли. Первоначально они выбрали мирный вариант – попытку сближения с народом, которая увенчалась полной неудачей. И тогда, как указывает философ Георгий Федотов, мирный вариант сменился террористическим "срывом". Там причины были более идейного порядка, более серьезные, более системные. Поэтому проводить параллель между той и сегодняшней ситуацией я бы не стал. То же самое я бы сказал о террористических акциях начала ХХ века в связи с так называемой первой русской революцией. Конечно, это была уже организованная борьба против неугодного режима, но причины были другими. Сейчас имели место покушения именно на работников милиции, а в начале ХХ века – не только на полицейских, но и на чиновников самого высокого ранга – то есть это был вооруженный террористический протест против власти в целом".

Ждать ли нам гражданской войны?

Правомерны ли опасения относительно новой гражданской войны? Большинство экспертов считает, что нет. Однако государство, уверены они, должно занять твердую позицию. "У нас народ очень инертный. Но, конечно, если гражданская война начнется, это будет не Киргизия, а кое-что поинтереснее. Так что власть должна держать руку на пульсе", – замечает протоиерей Дмитрий Смирнов. "Я считаю, что в нашей стране никаких предпосылок для гражданской войны нет, это абсурд, – подтверждает священник Георгий Ореханов. – Но формы протеста должны носить цивилизованный характер. Другими словами, все трагические и постыдные явления в жизни общества и государства, такие как коррупция, должны обсуждаться, причем цивилизованно". Отец Георгий готов привести положительный исторический пример: "Для меня образец цивилизованных форм протеста и дискуссии – деятельность министра Петра Аркадьевича Столыпина, которая заключалась в том, чтобы организовать взаимодействие между самодержавным государством и Государственной думой – органом, который возник в России в 1905 году. Он осознавал, что в новых условиях такое взаимодействие неизбежно, и он много сделал для того, чтобы оно было эффективным. Но деятельность Столыпина, как известно, была прервана террористическим актом – он был убит в 1911 году, и результатов она не принесла. Столыпин очень жестко относился к терроризму, и в бытность его на посту председателя кабинета министров было вынесено много смертных приговоров, но мне кажется, что это оправданно. В обществе есть две группы людей – те, которые способны к диалогу, и те, кто выбирает асоциальные формы протеста: с последними диалог невозможен. К людям, которые основным содержанием своей деятельности делают убийство, отношение государства должно быть очень жестким".

О необходимости твердой позиции, также ссылаясь на опыт истории, говорит Владислав Петрушко: "В истории были примеры оправдания террора как такового – напомним, какая эйфория царила в России после Февральской революции 1917 года и чем это буквально через несколько месяцев обернулась. Попытки оправдания террористов-народовольцев – это, конечно же, всегда было свойственно русской интеллигенции, которая ратовала за ненасильственные методы. Но государство – это аппарат необходимого насилия. Оно не может быть абсолютно гуманным, потому что всегда есть какое-то зло, с которым надо бороться. Вспомним князя Владимира, стоящего у истоков российской государственности. Он, проникшись христианскими идеалами, отменил смертную казнь, но потом представители Церкви были вынуждены уговаривать князя вернуть ее, потому что все оборачивалось не заповедью "не убий", а ее противоположностью: размножившиеся бандиты, разбойники, грабежи и убийства. У всего есть обратная сторона: мы помним о заповедях, но нам никуда не деться – в государстве и обществе необходимо принуждение по отношению к тем, кто нарушает закон. Мир во зле лежит – к сожалению, иначе невозможно существовать".

Однако гражданскую войну Владислав Петрушко считает маловероятной: "Я верю, что русские люди достаточно сознательны, особенно после всего, что Россия пережила в ХХ веке. Вряд ли подобные случившемуся в Приморье прецеденты перейдут в активное противостояние власти. Надеюсь, наш народ уже не способен разделиться внутри себя и перейти к гражданской войне. Локальные нестроения возможны, но в масштабе страны – не думаю".

Когда в России будет гражданское общество?

Тем не менее, социальное напряжение, проблемы в правоохранительных органов и в законодательстве, бюрократия и коррупция – реальность, которую мало кто опровергает. Как же жить и

"Гражданское общество – это не то общество, которое берет автомат, – уверен протоиерей Дмитрий Смирнов. – Нужна инициатива масс. Когда власть видит, что не отдельные люди берутся за вилы, а есть движение народа в виде стачек, забастовок, шествий – того, что разрешено законом, она идет на уступки. В противном случае ничего не будет. На уровне отдельных людей это не решается".

Владислав Петрушко также выступает за общественные движения и организации: "У нас сейчас отсутствует нормальное профсоюзное движение, общественные объединения, которые бы отстаивали интересы каждого и с которыми бы считалась власть. Такие объединения надо создавать, за них бороться. К сожалению, пока инициативы со стороны наших граждан не видно, они пассивны". Но не менее важно, по его мнению, присутствие нравственного авторитета: "Классический пример удачной гражданской формы протеста – Индия, когда Махатма Ганди организовал мирный протест против английского господства. Мне кажется, когда за таким акциями стоит нравственный авторитет, это дает больший эффект, чем подобная партизанщина". "Правовое сознание у нас очень тяжело формируется, – признается он, – мы все это видим. Быть законопослушными, находиться в правовом поле – единственный выход, несмотря на коррупцию, бюрократию, другие неприглядные стороны нашей власти. Иначе будет хаос, анархия, беспредел. У случившегося есть еще один важный аспект, независимо от того, идейные ли это борцы или уголовники. Даже если допустить, что это идейные борцы, все равно, едва ли для нашей страны и народа эти методы могут найти оправдание. Даже если люди борются за позитивные идеалы, бороться такими способами значит расшатывать нашу государственность, основы России. Если государство будет разрушено, воцарится анархия и хаос. При этом надо представлять себе масштаб: если это случится со всей Россией, то последствия будут катастрофическими не только для нее, но и для всего мира. Мы – гигантская ядерная держава, и страшно предположить, что будет, если наша государственность, пусть и плохая, будет разрушена".