Неблаголепие в церковной ограде

Церковь и современное искусство, православие и массовая культура – непримиримы или есть точки соприкосновения? И как достигнуть консенсуса? Профессиональный художник, публицист Ксения Кривошеина, живя во Франции, делится своим видением современного творчества и современных "творцов".

В последнем всплеске обсуждений о нахождении места "новому слову" в церковном искусстве присутствует как бы вина старшего поколения перед младшим. Хорошо, что мы встали на путь разговора, но нужно заранее условиться о его целях. Необходимо вспомнить о правилах поведения, о неких табу, которые всегда существовали в церковном искусстве. Много десятилетий тому назад человечество попрало эти правила, и теперь всяческие попытки склеить черепки ведут к недовольству, к поискам золотой середины и выливаются в разговоры о цензуре. Как найти умное соработничество общества, творцов и Церкви? Где начинается неблаголепие и пролегает предел беспредела, а где просто обновленчество?

Каждое утро в Париже я слушаю одну из самых интересных, серьёзных и политически свободных радиопрограмм RTL. Перед обзором новостей идёт журналистский групповой обмен мнений, среди участников знаменитый пародист. В его поле зрения попадает всё, темы выбираются острые, на злобу дня. Пародист говорит то голосом президента Саркози, то соц. партийного лидера, то он превращается в ультраправого Ле Пена и, как правило, доходит до религии. Тут достаётся всем от Бен Ладена до Папы Римского!

Пародист талантлив и остроумен, но когда дело доходит до издевательства над верой, мои христианские чувства закипают возмущением и требуют сатисфакции. У наших иноверцев мусульман карикатуры на пророка Магомета вылились в многотысячные демонстрации, народ учинял расправы над европейскими флагами, а молодёжь в пригородах Парижа жгла автомобили. Вспомним и то, что недавно выставки в Сахаровском фонде "Осторожно религия" и "Запретное искусство" вызвали бурную реакцию общественности. Дело получило широкую огласку, были написаны многостраничные искусствоведческие разъяснения, прошли передачи по "голосам", дебаты по радио, телевидению. Чувства верующих были накалены до предела, уже мерещилась Жанна Дарк, крестовые походы, но, слава Богу, на костре никого не сожгли, а закончилась эта эпопея судом, административным наказанием и увольнениями. Теперь мы почти готовы говорить о введении цензуры или бесцензурности, хотим умного разговора о самом главном – чтобы художнику было позволено то, что было запрещено долгие столетия, на что он сам не посягал, но очень хочет попробовать, т.е. снятие неких "изобразительно художественных кандалов" с самого таинственного и божественного. Время и опыт показали, что лучше о наболевшем говорить, чем громить и запрещать!

В 2007 году Нью-йоркская галерея Lab навлекла на себя гнев католиков из-за решения выставить статую Иисуса Христа, сделанную из молочного шоколада. Скульптура изображает распятого Христа без набедренной повязки и носит название "My Sweet Lord", что в переводе означает "Мой сладкий Господь". Католическая лига США, позиционирующая себя как самая большая национальная католическая организация по защите гражданских прав, выступила с осуждением этой выставки. Глава этой организации Билл Донахью назвал ее "самым серьезным оскорблением чувств христиан в истории". Критике подвергся и выбор времени для проведения выставки. "Тот факт, что они выбрали Страстную неделю, доказывает, что выбор времени является преднамеренным", – заявил он. Граждане бойкотировали выставку, завалили креативного директора галереи возмущёнными письмами и телефонными звонками, после чего выставка была закрыта.

Всё безобразное притягательно, богохульство заразно, "игра" в креатив в облике революционности тем более интригует. Россия за последние годы бесконечно отстала от Запада. Не угнаться ей ни за "шоколадным Христом", ни за прокатившейся по всему миру экспозицией креативных трупов доктора Хагена, вызвавшей бурю протестов и процессов, и, конечно, огромный интерес масс. В Европе было две революции, в результате которых пала монархия и были сняты табу на "божественную" неприкосновенность.

Французская революция (1789-1799), как и большевистский путч 1917 года, разрушительным смерчем прошлась по Церкви. Как в России, так и во Франции открытые раны вандализма до сих пор зияют на многих памятниках. Прекрасные скульптуры святых и Ангелов обезглавлены, фрески замазаны штукатуркой, готические витражи разбиты, святыни нашего христианского прошлого были поруганы и преданы забвению, преследование духовенства было таким же страшным, как и во времена безбожного СССР. Если XIX век был достаточно благополучным для Церкви во Франции, то в 1905 г. началась новая волна гонений. Был проведён закон об отделении школ от Церкви, в школах запретили даже факультативную катехизацию, были закрыты сотни частных конфессиональных учреждений, из страны были изгнаны монашеские ордена, конфискованы церковные здания, изъяты святые мощи... Именно тогда был утверждён принцип "светскости" Французского государства. Исходя из этого, то, что Терновый венец Спасителя, частица Креста и Гвоздь до сих пор хранятся в Соборе Парижской Богоматери – воспринимается как чудо. По значимости это можно сравнить с чудом обретения святых мощей Преподобного Серафима Саровского, найденных в конце 80-х годов на чердаке Казанского Собора, превращённого большевиками в "музей истории религии и научного атеизма".

Французская революция обезглавила монархов, веру подвергла гонению, а в Католической Церкви во Франции надолго прекратилось поклонение святыням. Места чуду, сверхъестественному общению в понимании христианина почти не осталось. Секуляризация общества подхватила эстафету, а потому и сегодня многие французы даже не подозревают, чьи мощи хранятся в их храмах. Лет десять назад я приехала в город Брив (провинция Коррез) и оказалась в пустынном бывшем монастыре, основанном св. Антонием Падуанским. Святой источник, гроты со струящейся водой, озерца, лужайки, тишина и пустота. Я набрала в маленькую бутылочку из-под "Виши" воды, струящейся из стены, поросшей мхом. Рядом табличка "источник Святого Антония". Вечером у меня была встреча с мэром этого города, и я по наивности рассказала о своём открытии. Он засмеялся и сказал: "Мадам, и Вы верите в эту чепуху. Я уверен, что эта вода вытекает из испорченного водопровода. Я знаю, что ею пользуются для поливки своих огородов соседние дачники". Это было сильно сказано! Такое объяснение можно было ожидать от советского убеждённого атеиста, но во Франции с таким походом я столкнулась впервые. И я подумала о силе атеистической пропаганды, слепоте современного человека, об отрицании божественной мистики и многого другого, что сложными путями привело нас сегодня к выставке "шоколадный Христос".

Как же нам, русским, не вспомнить, что коммунистическая власть в 1917 году официально провозгласила свободу совести, но на самом деле приступила к беспощадному гонению на религию. Духовенство истязали и убивали, алтари и предметы богослужения подверглись осквернению, монастыри превратились в пыточные камеры и тюрьмы, где первыми заключёнными оказались монахи. История поругания Соловецкого монастыря нам известна, но сколько по России было подобных лагерей и тюрем! Поругание мощей обставлялось с особой жестокостью. Коммунисты вскрывали раки, выкрадывали мощи, а затем заставляли священников всенародно открывать пустые раки, дабы выставить всё в шарлатанском виде. Кощунственные церемонии записывались на кинопленку, потом народ сгоняли силой и демонстрировали снятое. В газете "Правда" от 16.04.1919 года была помещена статья "Святые чудеса" и приведён протокол вскрытия мощей св. Сергия Радонежского. Вскрытие происходило в присутствии докторов медицины, большого количества коммунистов. Под дулом пистолета иеромонаха Иону и игумена Лавры заставили приступить к кощунственному акту. Им пришлось в течение двух часов разбирать покрова и мощи св. Сергия, который более пятисот лет тому назад благословил русский народ на борьбу с татарами во имя спасения и объединения России. У стен монастыря собралась огромная толпа протестующих верующих, многие стремились приложиться в последний раз к святыне, а в это время в храме щёлкали фотоаппараты, снималось кино. Поздно вечером позорное дело было закончено и скреплено 50 подписями... Великая милость Господня в том, что пала безбожная власть, и мы можем сегодня прикоснуться в России к святым мощам, по великому провидению укрытым Богом от надругательств. Они явились нам сегодня во спасение и, может быть, для окончательного очищения соделанных преступлений на нашей несчастной земле. Россия не отстала от Запада, она даже пошла дальше. Бунт кровавый и беспощадный разрушил всё и на поколения заложил в нас сомения, безверие и постоянное желание подражать тому(не хорошему, а самому плохому), что нам дал Запад: бунтарским идеям левого либерализма.

В католической Франции за последние десятилетия бурная секуляризация многих разучила молиться, вера в Бога, Таинство и чудо подменились гуманитарной помощью, и воцерковление человека отодвинулось на задний план. Сегодня француз, подающий милостыню, отправляющий посылку голодающим африканским детям, считает, что он живёт по совести и вполне может обойтись без Церкви, без молитвы, без слова Господня и уж наверняка без священника, подменив всё взаимопомощью и словом, пришедшим из философии XVI века – "гуманизм".

Ещё в 30-х годах прошлого века во Франции вошли в моду "рабочие священники", позже появились "врачи без границ", несколько лет уже существует сеть "ресторанов Сердца", основанных знаменитым актёром Колюшем, который искренне и щедро помогал бездомным, но сам был человеком далёким от Церкви, и более того, будучи талантливым комиком, издевался над священством как мог. Левая французская интеллигенция идёт по стопам Колюша, принимает активное участие в акциях милости к падшим, но в массе своей остаётся вне церковных стен. Где же проходит эта золотая середина церковной жизни, молитвы, традиции и благотворительной миссии? Как легко перейти от одной крайности в другую. В России только-только нащупывается путь милосердия, гуманности, в массе своей народ к этому не готов. В бедной стране, насильственно жившей 75 лет без Бога, встать на путь христианской щедрости, "отдать последнюю рубашку ближнему и дальнему" – – очень трудно. На всё нужно не только время и стабильность, но и умное слово священника, деятельная помощь государства, разъяснения через СМИ.

Но вот что удивительно! Всё чаще в Европе, даже в отдалении от больших городов, в католических храмах можно увидеть у алтаря или в пределах копии русских икон: Рублёвскую Троицу, Владимирскую Богородицу, Спас Нерукотворный... Многих русских это удивляет, но удивляться на самом деле не стоит, потому что достаточно знать, в каком провале пребывает современное католичество во Франции, как гулко отражаются от каменных стен одинокие шаги редко молящихся "посетителей", как странно бездушно звучат современные песнопения, лишённые всяческой божественной мистики, как схематично-поверхностно совершаются Таинства Крещения, Венчания, Отпевания. Обновленчество, пришедшее в католические храмы после Второго Ватиканского Собора 1962 г., только оттолкнуло, а не привлекло молодёжь. Казалось, что месса под джаз или гитару, с новомодными литургическими молитвами, когда "Отче наш" звучит как редкий подарок, современные росписи стен и абстрактное искусство с инсталляциями заманят заблудших овец в "современную" церковь. Но не тут-то было, обновленчество потерпело крах, храмы опустели ещё больше, их приходится продавать с молотка или сдавать в аренду.

А мы после 75 лет богоборческой власти, ещё не успев намолить храмы и иконы на нашей поруганной земле, выучить молитвы и передать веру детям, избавиться от суеверий и мракобесия, укрепиться в почитании и, всмотревшись в лики святых, по-настоящему воспеть Торжество Православия, мы уже спешим заменить Богородицу и Спасителя на "нечто" современное!

В прошедшем веке мы сумели попрать вечные ценности Красоты и разрушили Гармонию. Мы раскрепостились, сбросили оковы, мы обрели свободу, равенство и братство, но, потеряв Красоту, так и не построили утопический земной рай. Неужели и сегодня мы будем следовать словам революционного идеолога творческого объединения "Союза молодёжи" 1912 г. Сергея Городецкого: "Красота наконец-то демократизуется и красивое становится некрасивым, а иногда даже уродливым, что вполне возможно и даже нужно. Так смотрите пристальнее на "Ослиный хвост", боготворите новаторов в поэзии, живописи и музыке, и тогда вам будет дана возможность жить и свободно творить. Это будет возможным только при полном обновлении дряблой, пошлой и устаревшей души". Желание прокричать всему миру по возможности грубо, примитивно, максимально ясно и некрасиво стало свойственно русской натуре с определённых времён. А после 1917 года на смену бомбизму, "Окнам РОСТА" и "РАППу" подоспел государственный и очень некрасивый соцреализм.

Безусловно, жизнь современной Православной Церкви не может оставаться статичной, она, как и весь мир, пребывает в движении, в желании найти нужное слово, обращённое к верующим, откликнуться на их чаяния. Сегодня Церковь готова заниматься проблемами экологии и биоэтики и, как мы видим, вести разговор с художниками. Ну а творец (художник), он же зеркало времени! Кое-кто из них проделывает какой-то немыслимый кульбит, чтобы вернуться к манифестам Городецкого, другие ищут пути более тихие, не сенсационные, может быть, хуже оплаченные, но в результате мастер, которому удаётся задуматься, впитать прошлое и вдохновиться на новое, всегда окажется вознагражденным. Может быть, его творчество покажется современникам устаревшим, но это не важно, зато он не будет метаться в поисках "игры и моды". Современный человек опустошён и подавлен, его воля подчинена "ценностям" массовой культуры. А ведь именно воля в значительной мере служит неким мотором человека, а личность, настроенная философски, всегда стремится к осмыслению прошлого.

Вспомним о забытом слове "возвышенное", которое на протяжении веков было мотором церковного искусства и создавало атмосферу красоты в храме. Вот почему и современный гений, прежде чем браться за религиозную тему, должен обрести красоту и покой в душе. Я не сторонница видеть в церковной ограде эксперименты "ослиного хвоста" и возврата к ностальгирующим по безбожному соцреализму. Наверняка есть третий путь, который будет найден со временем, а время церковное не терпит поспешности.