В кого верит Венесуэла

Христианские предпосылки боливарианской революции

"Я социалист и следую учению Иисуса Христа, который был первым социалистом, тогда как Иуда – первым капиталистом". Подобные заявления стали часто слышать венесуэльцы с появлением Уго Чавеса на политической арене в начале 1990-х годов. Чавес вообще обращается к религиозной риторике так часто, что его можно принять за христианского проповедника. В своей избирательной кампании в 1998 году он апеллировал к Библии не меньше, чем к национальной Конституции. По словам команданте, есть несколько лидеров, которые вдохновляют его на социалистическую деятельность. Самым первым, прежде имен Симона Боливара и Че Гевары, Фиделя Кастро и Тупака Амару, вновь прозвучало имя Христа. "Истинный Христос – освободитель бедных, один из величайших в мировой истории революционеров и борцов против империалистов". А в 2002 году, сумев сохранить власть во время попытки государственного переворота, Чавес объявил ликующей толпе: "Царство Христа – это царство справедливости, солидарности, братства, это царство социализма. Это царство будущей Венесуэлы".

Теология и социализм

На первый взгляд, высказывания Чавеса возвращают нас к идеям "теологии освобождения", популярной в Латинской Америке еще 30–40 лет назад. Это направление католической мысли появилось после II Ватиканского Собора, на котором было объявлено о "выборе в пользу бедных". В своих проповедях теологи освобождения соединяли Нагорную проповедь Христа и марксистскую теорию в проект преобразования общества и Церкви. Католическая Церковь, заявляли они, должна встать на сторону притесняемых и бедняков в борьбе за социальные и политические перемены. "Теология освобождения" сыграла видную роль в освободительных движениях Латинской Америки 1970–1980-х годов, к которым примыкали и многие священники.

Одновременно с этим с конца 1960-х годов в Латинской Америке стали возникать "христианские низовые общины", формы бедняцкой "народной Церкви", зачастую не связанной с официальной католической иерархией и подпитываемой идеями "теологии освобождения". Подобные общины существовали под разными названиями: "христиане за социализм", "революционные" и "низовые христиане". Так, в никарагуанской газете La Prensa начала 1980-х годов утверждалось, что "любовь живет в популярной Церкви в антагонизме и конфронтации, а вера обретается в революционной практике".

Папа Иоанн Павел II и кардинал Ратцингер развернули мощную кампанию против новой теологии и выступали с критикой проповедников, использующих религию как оправдание революционной деятельности. В результате в 1984 году левая католическая мысль была официально осуждена Ватиканом.

Многие заявления Чавеса идейно совпадают с проповедями теологов освобождения. Яркий пример – авторская колонка президента, публикуемая в прессе, на Страстной неделе этого года с размышлениями о Вербном воскресенье. Чавес называет Иисуса "Христом-искупителем, Христом-освободителем, Христом бедных". Он противопоставляет тех "нуждающихся, жаждущих справедливости", кто принял Христа, въезжающего в Иерусалим на осле, тем, "кто никогда не удовлетворит стремление к власти". "Следуя традиции этого воскресенья, – подводит итог президент, – мы повторяем шаги Христа и подтверждаем, что во время нашей революции Христос обездоленных является самым великим примером в борьбе за человеческое достоинство".

Священник-иезуит Хосе Гасо однажды даже назвал Чавеса "лучшим проповедником, поскольку он верит в то, что чувствует, и обладает преимуществом искренней любви к людям и Иисусу".

Многие иронизируют, говоря, что "теология освобождения", бывшая когда-то в авангарде общественной мысли, а ныне утратившая былое влияние, сегодня представлена не священником, а леворадикальным политиком. Но можно ли действительно говорить о том, что президент Венесуэлы возрождает идеи "теологии освобождения"? По внешней форме, безусловно, концепция чавесовского "социализма XXI века" частично повторяет идею о "выборе в пользу бедных". Однако сложно сказать, насколько его призывы являются религиозными, а насколько популистскими и националистическими. "Чавеса нельзя считать продолжателем идей "теологии освобождения", – уверен Эмиль Дабагян, ведущий научный сотрудник центра политических исследований Института Латинской Америки РАН. – Он использует Христа в своих политических целях".

Лидер Венесуэлы сам подогревает споры о собственных религиозных убеждениях парадоксальными высказываниями. Помимо того, что, став президентом, Чавес сразу разрешил протестантским организациям проводить уроки религии в школах, в 2002 году он сообщил прессе, что является активным членом Евангелической Церкви. Признание это, впрочем, сочли насмешкой над слухами о возможном отлучении Чавеса от Католической Церкви, которые Церковь со своей стороны всячески отрицала. Чавес же вскоре заявил, что, хотя и симпатизирует евангельским христианам, остается верующим католиком.

Более того, в 2008 году в прессе даже появились сообщения о том, что Чавес поддерживает Реформированную Католическую Церковь Венесуэлы, в которой отменен целибат, разрешены однополые браки и развод. По некоторым данным, которые, впрочем, не были официально подтверждены, финансирование организации происходит из отчислений государственной нефтяной компании, а священниками "Церкви Чавеса" являются клирики, которым было запрещено служить за канонические нарушения и которые полностью поддерживают венесуэльский социалистический проект.

"Диктатор" и "попугаи"

Несмотря на публичные высказывания христианской направленности, отношения венесуэльского лидера с католическим духовенством всегда были крайне напряженными. Что неудивительно, учитывая, что свою деятельность в качестве президента Чавес начал с того, что наполовину сократил государственное субсидирование Церкви.

Неизменным критиком команданте был прежний кардинал Росалио Кастильо Лара, который однажды назвал его "параноидальным диктатором", разрушившим демократию в Венесуэле. Чавес, вообще редко стесняющийся в выражениях, в свою очередь, называет осуждающих его епископов "дьяволами", а Церковь – "опухолью" и утверждает, что католическая иерархия участвует в заговоре против его правительства. В 2006 году президенту даже пришлось извиняться перед кардиналом из Гондураса Оскаром Родригесом Марадьягой после того, как в ответ на критику прелатом венесуэльского режима Чавес назвал его "империалистическим клоуном" и "попугаем".

Конференция католических епископов в Каракасе неустанно критикует Чавеса за отсутствие эффективных социальных и экономических программ и строительство "социализма XXI века" без учета народного мнения. Опасения Церкви всегда вызывало и сближение Венесуэлы с Кубой, в том числе приглашение в страну тысяч граждан этой страны для социальной и научной работы. Все это, по оценке духовенства, приводит к распространению кубинской идеологической модели. Чавес, в свою очередь, не раз давал понять, что не станет обращать внимания на мнение высшего духовенства, указывая, что Конференции епископов следовало бы заниматься вопросами религии, а не политики.

Оппозиция Католической Церкви социалистическому режиму заключается не только в звучных заявлениях. Так, члены католической организации "Опус Деи" участвовали в провалившейся попытке государственного переворота и свержения Чавеса в 2002 году. Кардинал Хосе Игнасио Веласко был тогда одним из подписавших указ о передаче президентской власти бизнесмену Педро Кармона и тем самым значительно подорвал имидж Церкви среди рядовых венесуэльцев, в большинстве своем Чавеса поддерживающих.

Что касается отношений непосредственно со Святым Престолом, они в целом никогда не выходили за рамки официальных контактов. Иоанн Павел II дважды принимал Чавеса – в 2000 и 2002 годах. Тогда они сошлись в своем осуждении войны в Ираке. Несмотря на то что Понтифик не раз выражал "беспокойство ситуацией в Венесуэле и серьезной угрозой демократии" и заявлял, что "демократия без ценностей становится авторитаризмом", Чавес открыто выражал свое почтение Иоанну Павлу II и после его смерти в 2005 году объявил пятидневный национальный траур в Венесуэле.

Новый Папа Бенедикт XVI заговорил о "начале новой эры в отношениях между католической иерархией и венесуэльским правительством". В 2006 году во время визита Чавеса в Ватикан президент подарил Папе большой портрет Симона Боливара, героя борьбы за независимость Венесуэлы, и объявил, что именно в Риме в 21 год Боливар, будучи верующим католиком, а не атеистом, как принято думать, поклялся освободить Южную Америку от власти Испании.

Чавес же получил письмо с опасениями Святого Престола по поводу положения Церкви в Венесуэле. Команданте, пообещав способствовать смягчению напряжения, уверил Понтифика, что конфликт венесуэльского правительства и Церкви ограничен определенным "временем, местом и личностями", то есть не выходит за рамки узкого круга людей. А после визита в Ватикан Чавес заявил, что "боливарианская революция очень христианская", а его "друг Фидель Кастро", с которым он "много разговаривает о Христе, недавно сказал, что он христианин в социальном аспекте".

Почему же католическое по преимуществу население Венесуэлы поддерживает Чавеса, конфликтующего с официальной Католической Церковью? Очевидно, что в своей политической программе венесуэльский президент опирается прежде всего на бедные слои населения. А Церковь в Латинской Америке всегда была связана с крупными собственниками и структурами, поддерживающими консервативные политические силы. И высшее духовенство всегда было столь же далеко от народа, как и политическая элита. Именно поэтому в свое время стала так популярна противостоящая элите "теология освобождения" и "народная Церковь". Венесуэльский католицизм весьма неоднороден и сегодня: с одной стороны, это строгая консервативная католическая структура, а с другой – народная религиозность с ее эклектичным обращением как к католическим, так и к индейским мотивам. Скорее всего, поэтому и мнение консервативной Конференции епископов для народных масс сегодня зачастую звучит не так убедительно, как заявления харизматичного президента, обещающего справедливое общество уже в этой жизни.

Современные политические реалии ставят Католическую Церковь в новые условия. Начиная с конца прошлого столетия в Латинской Америке, до сих пор считающейся оплотом католицизма, происходит возвращение левых политических сил: в Венесуэле (1998), Аргентине (2002), Бразилии (2002 и 2006), Боливии и Уругвае (2005), Эквадоре и Никарагуа (2006), Парагвае (2008). В Перу и Мексике в 2006 году левые если и не победили, то привлекли на свою сторону почти половину электората. Более того, новый президент Парагвая Фернандо Луго, бывший католический священник, открыто заявил о своей приверженности "теологии освобождения".

Тем не менее в политически противостоящей Венесуэле Колумбии положение Католической Церкви значительно стабильнее. Кроме того, по оценке Эмиля Дабагяна, "лидеры других стран – в Бразилии, Чили, Уругвае – сосуществуют с верхушкой Церкви и не вмешиваются в дела друг друга". Даже на Кубе многолетняя холодность режима Кастро в отношении Католической Церкви несколько снижается начиная со времени визита на остров Папы Иоанна Павла II в 1998 году и сопровождается начавшимися переговорами представителей Ватикана и местной митрополии с кубинским руководством. Вместе с тем во многих странах с левым политическим режимом отношения Католической Церкви и государственной власти далеки от дружественных. Особенно это касается стран, которые не скрывают своей симпатии к правительству Чавеса: Боливии, Эквадора, Никарагуа. Однако венесуэльский сценарий по своей напряженности, бесспорно, не имеет себе равных в регионе.

Боливар не вынесет двоих

Как говорят латиноамериканцы, "Церковь выбрала бедных, а бедные выбрали пятидесятников". Именно протестанты являются сегодня главными конкурентами Католической Церкви в регионе, поскольку пока католики думали о политической борьбе и противились переменам, протестанты успешно занимались проповедью христианства.

Со временем протестанты тоже стали политически активными. В Гватемале, самой протестантской стране в Латинской Америке, было уже два президента-протестанта. В ряде стран, особенно в Бразилии, в последние 15 лет часть евангелических христиан склоняется к левым силам. И те и другие находятся в оппозиции к Католической Церкви, заявляют о схожих идеях социальной справедливости. Многие левые лидеры, ставшие членами евангелических Церквей, продолжили свою политическую борьбу.

Отношения венесуэльского президента с протестантами, бывшие всегда вполне благополучными, резко ухудшились, когда в 2005 году американский проповедник Пэт Робертсон, выступая на телевидении, призвал правительство США казнить команданте. Несмотря на последующие извинения проповедника, Чавес изгнал из страны крупную миссионерскую организацию New Тribes, назвав ее сотрудников "империалистическими шпионами". Католическая Церковь, разумеется, приветствовала этот шаг, а многие евангельские христиане стали с тех пор критиковать Чавеса. Несмотря на это, Чавес сохраняет популярность среди протестантов благодаря его склонности к христианским метафорам и критике Католической Церкви. Неизменную поддержку, хотя и более осторожную в последние годы, президенту оказывают пятидесятники.

Помимо распространения протестантизма в разных его формах, в Латинской Америке набирает силу и другая тенденция. Налицо постепенная плюрализация религиозной жизни. Все больше людей заявляют о своей непринадлежности ни к одной духовной традиции. Кроме того, усиление националистических настроений в регионе сопровождается распространением местных "доколумбовых" верований, что находит одобрение у многих латиноамериканских лидеров. В мае 2007 года Чавес даже потребовал от Бенедикта XVI извинений перед коренными народами Америки, когда Папа объявил, что "христианство не навязывалось другим культурам", а возрождение доколумбовых верований является "шагом назад". "Конкиста стала не проповедью христианства, а еще большим злом, чем холокост", – парировал Чавес.

Что касается "теологии освобождения", она продолжает существовать, но в целом, исключая отдельные группы, сосредоточена уже не столько на политических целях, сколько на проблемах семьи и общества. Тем не менее о некотором ее влиянии свидетельствует внимание католического духовенства. Так, недавно Папа Бенедикт XVI, обращаясь к группе бразильских епископов, назвал идеи "теологии освобождения" "лживыми". По его словам, "эта теология, сопровождающаяся "восстанием, разделением, анархией, сохраняется до сих пор, нанося огромный урон и потерю жизненной энергии диоцезов". Епископ Балтасар Поррас, вице-президент Конференции епископов Латинской Америки, не раз заявлял, что сторонники теологии освобождения используют ее "против католической иерархии" для "ослабления и разделения Церкви".

Окончательным наступлением на роль Церкви духовенство называет прекращение преподавания религии в школах в 2009 году. Тем самым закончилось многовековое доминирование Католической Церкви в сфере образования. В таких условиях Конференции епископов Венесуэлы остается только выпускать бесконечные заявления о "растущем антирелигиозном духе, распространяемом атеистической марксистской мыслью".

Католическая иерархия продолжает оставаться самым влиятельным центром противостояния правительству Чавеса. "Особых перспектив смягчения отношений между ними нет, – считает Эмиль Дабагян. – Верхушка Церкви сомкнулась с оппозицией, которая выступает против крена в сторону диктатуры. А ужесточение режима продолжается постоянно. Возможно, ситуация изменится после парламентских выборов, которые пройдут в конце сентября".

По всей видимости, Чавес будет продолжать агитировать венесуэльцев следовать идеям марксизма и социализма, настаивая при этом, что они совместимы с христианством. И здесь уже не так важно, манипулирует ли он религиозными чувствами в политических целях и пытается ли превратить религиозный посыл в чисто националистический. Важно то, что Католической Церкви и растущим протестантским и другим религиозным организациям вряд ли будет отведено сколько-нибудь значительное место в его "социализме XXI века".