Борис Туманов: Нужно тренировать Церковь, чтобы она стала боеспособной

Борис Григорьевич Туманов. Родился в 1938 году. В 1961 году окончил факультет журналистики МГУ им. М. В. Ломоносова. Работал в международном отделе "Известий". Собственный корреспондент в Конго, Мавритании, Сенегале. Заместитель заведующего Африканской редакции ТАСС. С 1982 по 1992 год – заместитель начальника управления внешних связей ТАСС. С 1999 – редактор международного отдела журнала "Новое время".

Как религиозная тема представлена в "Новом времени"?

Я не могу сказать, что журнал "Новое время" пристально и регулярно следит за религиозной темой. Тем не менее в последние два года мы посвятили религиозной теме несколько подборок статей. Наше внимание бывает привлечено в тех случаях, когда происходит какое-то серьезное церковное событие, имеющее общественный резонанс. Мы не ограничиваемся анализом только традиционных российских религий; кстати, и сам термин "традиционные религии" мы считаем неадекватным. В частности, нас тревожит та откровенная настойчивость, с которой Православная Церковь навязывает свои услуги государству. Нам кажется, она стремится стать чем-то вроде идеологического монополиста в России, а точнее, идеологического отдела при государственной власти. Бесцеремонность, с которой РПЦ ставит часовни на вокзалах, строит храмы в армейских подразделениях и силовых структурах, пытается проникнуть в школу под видом изучения основ православной культуры и т.д., не только тревожит, но и вызывает возмущение. С одной стороны, потому, что это противоречит основам Конституции, а с другой, это может, с нашей точки зрения, рано или поздно привести к межрелигиозным трениям и стать причиной серьезного раскола внутри России. Тревожит нас и проблемы другого рода. Скажем, невесть откуда взявшийся Союз православных граждан диктует московским властям: какие храмы можно строить, какой религии можно выделять площадку под строительство, а какой нельзя. Мы обращаем внимание на эти примеры достаточно неуклюжей политики, прежде всего РПЦ. Но при этом я хотел бы подчеркнуть, что мы вовсе не являемся, выражаясь церковным языком, богоборцами, мы лояльно относимся ко всем без исключения верующим людям, будь то католики, протестанты, православные или мусульмане. Нас заботит только одно: чтобы буква закона соблюдалась абсолютно точно, безо всяких изъятий.

Почему вы критически относитесь к понятию "традиционные религии"?

Само понятие "традиционные религии" очень условно. Почему мы определили, что именно эти четыре религии в России являются традиционными? Давайте вспомним, что до 1917 года в царской России, при доминировании официальной Православной Церкви, все остальные религии сосуществовали на абсолютно равных правах. Поляки, белорусы и украинцы, исповедующие католицизм, были в Российской империи традиционными или нетрадиционными? Получается, что если религия исповедуется на этой территории, то она традиционная, а если территория больше не входит в состав нашей страны, то и религия перестает быть традиционной. Разве должны страдать, скажем, католики от умаления своего статуса только потому, что области бывшей царской империи, где жили преимущественно католики, сейчас не являются частью России? Вот с какой точки зрения мы критикуем понятие "традиционные религии". Я хотел бы вам напомнить, что в первоначальном варианте Закона о свободе совести этого понятия не было, его внесли уже под внешним давлением.

И все же для вас "традиционной" становится та религия, которая исконно исповедуется на данной территории, или та, которая внесла значительный вклад в культуру страны?

Что значит "внесла значительный вклад" в культуру страны? Есть единая территория современной России, в ней есть этнические вкрапления – мусульманские, буддийские и т.д. Скажите, могло ли православие оказать влияние, например, на мусульманскую часть населения? С другой стороны, если мы скажем, что православие характерно именно для русского, славянского населения России, то нужно будет признать, что мусульмане ощущают себя частью всеобщего мусульманского моря (или мира). Слово "традиционный" для нас неприемлемо, потому что оно неточное, условное. Список традиционных и нетрадиционных религий, как своего рода табель о рангах, – ненужная бюрократизация. Получается, что одни равнее других. Если религия внесла вклад в культуру, значит, она должна иметь привилегии. А разве католики не сделали свой вклад? Давайте вспомним Чаадаева; это был вполне русский человек, русский интеллигент, русский мыслитель, его вклад в нашу общественную философию неоценим. Искусственная бюрократизация, искусственное выстраивание ранжира – это лукавство, это делается для того, чтобы отсечь конкурентов, чтобы легче было пробиться к властным структурам.

Религия появляется в вашем журнале как самостоятельный феномен или при пересечении с политикой?

Скорее второй вариант, когда она пересекается с политикой и с жизнью общества, с общественными явлениями. Сама религия как богословское явление нас практически не интересует; только в тех случаях, когда мы обращаемся к истории, например к разделению Православной и Католической Церквей.

Сильно ли политизирована сегодня Церковь? И каким должно быть ее положение в обществе?

В том то и дело: Церковь сегодня политизирована настолько, что, как я уже говорил, она почти стала идеологическим отделом при администрации президента. Она повсюду. Если уж президент не скрывает своей принадлежности к православию (что, кстати говоря, для демократической и цивилизованной страны, как правило, не характерно)...

А президент Буш?

Буш не скрывает своей религиозности, он просто обращается к Богу, но не подчеркивает свою конфессиональную принадлежность – вы его не увидите посещающим свой приход. У нас же делается реклама не столько религиозности нашего президента, сколько РПЦ, которая таким образом утверждается в роли придворной структуры. Состояние Церкви прописано в Конституции: Церковь отделена от государства. Я признаю, что она может выступать моральным судьей, нравственным арбитром между обществом и властью. Но мы никогда не слышали от Русской православной церкви – ни при царе, ни при советской власти, ни сегодня – ни одного слова по поводу тех недостатков, которые всегда были присущи российской власти. При этом я должен заметить, что Русская Православная Церковь не всегда была такой. Ее, по сути дела, сломали через колено еще при Иване Грозном. Затем Петр Первый сделал ее придворной синодальной Церковью. Но есть духовенство, которое понимает ложность такого положения. Кто мешает Церкви повернуться лицом к насущным проблемам современного общества, кто ей мешает встать над государством, давать нравственную оценку деятельности политиков, бизнесменов, депутатов? Да она бы от этого не потеряла, а выиграла: завоевала бы любовь народа.

Насколько влиятелен сейчас религиозный фактор в целом в политике?

К моему глубокому сожалению, религиозность как таковая стала одним из политтехнологических факторов. Вся беда в том, что подлинная религиозность у нас сегодня фальсифицируется. Мы козыряем тем, что у нас 70 % населения считают себя верующими, но при более близком рассмотрении выясняется, что это ненастоящие верующие. Оказывается, имеется в виду принадлежность к православной культуре, но это вовсе не означает следования всем религиозным канонам: регулярного посещения церкви, исполнения обрядов. Я считаю, что мы подменяем проблемы истиной веры политической суетой, которая превращается в карикатуру. Можно не ходить в церковь, но главное – не быть католиком. Мы русские, и с нами Бог! Примитивные слоганы и лозунги. Казенное православие в свое время послужило причиной успеха большевиков. Как только отпустили обручи, которые сдерживали империю, богобоязненные русские люди начали громить свои церкви и вешать духовенство. Спрашивается, где была истинная вера?

Вы говорили об РПЦ и Ватикане; почему, с вашей точки зрения, затруднены их отношения?

Я считаю, что визит папы был бы возможен, если бы наша федеральная власть не потакала Церкви, которая боится конкуренции. Проще объявить всех русских людей православными и жить спокойно.

Нужна ли государству эта конкуренция? Зачем способствовать усилению влияния в России внешней структуры в лице Ватикана?

Такой резон есть, но почему нас не заботит влияние мусульманских внешних структур? Напротив, государство должно быть заинтересовано в том, чтобы у него была боевитая Церковь, чтобы она была дееспособная. Пусть она крутится, пусть вертится, крепнет, повышает свой вес. И именно это принесет пользу государству и во внутренней политике, и во внешней. Нужно тренировать нашу Церковь, чтобы она стала боеспособной, а иначе ничего не получается. Католиков перепугались! Смешно, право.

В каком масштабе и в какой форме должна присутствовать религиозная тема в СМИ?

Религия в СМИ представлена не более поверхностно, чем все другие проявления общественной жизни. Специализированные страницы газеты "Известия", посвященные экономике, тоже читают только те, кто специализируется в этой теме. Я думаю, что в средствах массовой информации религиозная тема должна возникать только косвенно, по конкретным информационным поводам. Устраивать из СМИ средство для всеобщего молебна (как это делается на ОРТ и РТР в дни больших религиозных праздников, когда монополизируется эфир под трансляцию богослужения), с моей точки зрения, нонсенс, кощунство, не для этого средства массовой информации существуют. Если уж на то пошло, то давайте так же занудно транслировать богослужения из мечетей, буддийских храмов и синагог, заполоним эфир молениями и проповедями.

Вот, например, выпускает "Независимая газета" тематическое приложение "Религии". Это вполне закономерно и очень интересно, в этом издании трибуна предоставляется и религиозным людям, и светским специалистам. Такое приложение, бесспорно, интересно и для светского, и для церковного человека. Церковь, религия – это такой же факт общественной жизни, как дипломатия, экономика, просвещение и профсоюзы. Могут существовать профильные светские теологические издания. СМИ не должны заглядывать за ту грань, где начинается внутренняя жизнь Церкви. Другой пример – "Московский Комсомолец". Неважно, что я думаю о митрополите Кирилле (Гундяеве), но "мочить" митрополита как обыкновенного бандюка или заказанного предпринимателя – верх неприличия.

Влияют ли ваши собственные взгляды на ваши статьи?

Я думаю, что эта взаимосвязь обязательно существует. Будучи атеистом, я описываю мир, исходя из своих мировоззренческих экзистенциалистских ощущений. То же самое происходит и с верующим журналистом. Однако можно ведь, например, быть специалистом по Ближнему Востоку, глубоко верующим человеком – и вместе с тем быть абсолютно объективным в оценке всех факторов, которые создают ту или иную ситуацию.

Возможна ли проповедь на страницах светского издания?

Я не хочу говорить, должна или не должна. Запрещать я бы не стал. Но если бы я был главным редактором того или иного издания, я, конечно, исключил бы проповедь. Со стороны "Коммерсанта" это своего рода лукавство, дань моде, демонстрация своей позиции нейтралитета и объективности. Но, с моей точки зрения, это пустышка, я не прочитываю у них проповеди, это даже с информационной точки зрения неинтересно. Обычная дежурная жвачка.

Вы можете оценить, чему в религиозной теме СМИ не уделяют внимания, что упускают?

В СМИ нет компетентного анализа реального положения дел в области религии. Никто не знает, сколько у нас верующей молодежи, сколько верующих стариков, какова динамика роста верующих в разных конфессиях. Отсутствует серьезный социологический анализ религиозной темы. Издания пишут только о том, что, вот, в Татарстане нашли ваххабитов и закрыли медресе, при котором они воспитывались. Какова реальная обстановка, чем дышит татарская молодежь – неизвестно. Или, например, был всплеск интереса по поводу того, что мусульманки начали отстаивать право фотографироваться на паспорт в платках. Но никто и не подумал посмотреть внимательнее, что за этим стоит: случайное явление или реальная всеобщая исламизация Татарстана? Этим наши СМИ не занимаются.

09 января 2004 года