Старообрядчество и власть. Гл.I. Проблема раскола в трудах отечественных ученых

К этнографическому направлению можно также отнести и И.С. Абрамова. Книга И.С. Абрамова "Старообрядцы на Ветке" (Этнографический очерк), напечатанная в С – Петербурге в 1907г., явилась результатом поездки автора летом 1907 г. в Могилевскую губернию в м. Ветка, населенное староверами. Как указывает И.С. Абрамов, поездка эта была совершена по инициативе и указанию Н.М.Могилянского, хранителя Этнографического отдела Русского музея Императора Александра III. В начале работы автор дает историческую справку о старообрядцах, покинувших Россию после 1685 г. и поселившихся на территории нынешней Могилевской губернии. Но значительно большее внимание привлекает современное положение староверов.

В Ветку можно попасть из Гомеля, по р.Соже на пароходе. Здесь проживает 11 тыс. человек, из них только – две тысячи староверы, остальные, в основном, – евреи. Далее автора интересует практически все, что каса­ется старообрядческого населения: жилища, в которых они живут, одежда, промыслы, народные обычаи, песни, которые поет молодежь, и хороводы, популярные у старшего поколения; как проходят девишники и свадь­бы, особенности местного старообрядческого говора и т.д.

В Заключении Абрамов указывал на то, что современное старообряд­ческое население делится на две части: "патриотов" и "демократов". К "патриотам" принадлежала часть населения преклонного возраста. Хотя, как отмечал автор, наиболее сознательные из них понимают, что та относительная религиозная свобода, которой они пользуются, была добыта не без помощи "демократов".

Население Ветки, перебравшись сюда 200 лет назад, бережно хранит старинные устои, но вместе с тем и досадные пережитки. "Невежество, впрочем, такое зло, от которого страдает не одна какая-то группа населения, оно враг всей России...".

В целом книга Абрамова ценна как материал наблюдений за жизнью старообрядцев во второй половине XIX в, Изложения принципиальных взглядов автора в ней не было дано.В лучшем случае – это интересный и богатый иллюстративный материал, но не более того.

Одним из самых глубоких и серьезных исследователей истории и со­временного положения старообрядчества стала В.И. Ясевич-Бородаевская, Действительный член Императорского Русского Географического Общества, член-сотрудник Юридического Общества при Императорском Санкт-Петербургском Университете и действительный член Санкт-Петербургс­кого Религиозно-Философского Общества. В своем монументальном труде "Борьба за веру"50 она рассмотрела историю староверия и сектантства, развитие законодательства в этой области, проблемы современной жизни приверженцев конфессии.

Автор утверждала, что хотя обряд у староверов имел доминирующее значение, за внешним тяготением к нему скрывалась великая жизненная сила, национальная живучесть. Кроме того, в старообрядчестве существовало выборное начало и чувствовалось единение паствы с пастырем, который был не ставленником епископов, а лицом, выбранным из прихо­жан достойных.

"Все эти начала, выходящие из далекой и здоровой старины, делают старообрядчество сильным и самобытным, почему и замечается такое тяготение, так называемых, "националистов" и славянофилов к этому свое­образному русскому религиозному движению"51. По мнению автора, старообрядцы на первое место выдвигали вопрос национальный и связывали его с религиозным.

Государство, по предположению автора, в силу тесной исторической свя­зи старообрядчества с православием, колебалось и не хотело признавать за ним значения особого вероучения, опасаясь ущерба для православия даже во времена самой большой терпимости. И до сих пор правительство не вы­работало определенного взгляда на это явление церковно-государственной жизни. До сих пор силы направлялись не на беспристрастное освещение вопроса, не на признание за ним законных прав и норм существования, а лишь на установление мер предупреждения и пресечения, к увеличению или ослаблению преследований. Общих постановлений, дающих право раскольникам всех сект и определяющих их положение, мы не видим вплоть до административных мероприятий 1864 г., когда эпоха реформ выдвинула на очередь вопрос о необходимости ввести в определенные рамки жизнь части населения, остававшегося вне общего закона52.

Книга Ясевич-Бородаевской стала настоящим событием в научной и культурной жизни России начала XX века. Автор показала, что старообрядцы и сектанты занимают свое место в общественной и политической жизни страны. Являясь частью традиционной русской культуры и народ­ной жизни, староверы имеют полное право претендовать на общие прави­ла, предназначенные для подданных Империи. Ясевич-Бородаевская, анализируя проблемы староверов и сектантов, находится в русле народнического понимания проблемы их развития. Она видела в них черты, наиболее привлекательные для представителей народнического направления, характеризующие общие представления русской интеллигенции о жизни тех слоев общества, которые требовали пристального к себе внимания – трудолюбие, справедливое отношение к жизни, общинность и т.д.

С неонароднических позиций написаны труды по расколу СП. Мельгунова, русского историка и публициста, одного из руководителей партии народных социалистов. Сергей Петрович Мельгунов (1879-1956) окончил Московский университет, сотрудничал в газете "Русские ведомости" (1900-1910), один из редакторов журнала "Голос минувшего" (1913-1923), руко­водитель издательства "Задруга". В 1923 г. эмигрировал за границу. (БСЭ, М. 1974. Т. 16. С.56).

В 1919 г. в издательстве "Задруга" вышла книга С.П. Мельгунова "Из истории религиозно-общественных движений в России XIX в.". В ней автор рассмотрел в виде отдельных очерков историю старообрядчества, униатов, сектантов. В Предисловии отмечалось, что "ручьи народного религиозного разномыслия" в XIX в. разошлись так далеко, что это явление нельзя уже, как это было в прежние времена, рассматривать как одно целое. От­ношение к проблеме религиозного разномыслия, основанное на научном подходе, позволило Мельгунову сделать важные наблюдения и выводы о состоянии старообрядческого общества и отношения к нему правительственных структур.

Старообрядчеству посвящены три очерка: "Из прошлого Преображенского и Рогожского кладбищ", "Старообрядчество в период первой револю­ции", "Один из старых голосов в защиту религиозной свободы". В первом из них речь идет об истории Преображенского кладбища при жизни его основа­теля Ковылине, его методах управления и общения с властными структура­ми, жизни этой общины после смерти Ковылина. Во втором очерке, посвященном состоянию Рогожского кладбища, речь шла, прежде всего, о перио­де распечатывания алтарей. Очерк носил беллетристический характер, но сообщались некоторые данные, позволяющие по-новому взглянуть на проблему взаимоотношений крупнейшего толка в старообрядчестве с властями. На­пример, о существовании договора между советом попечительства Рогожского кладбища и купцом-старообрядцем Фрязиным об уплате 50.000 руб. в случае успешного ходатайства последнего перед Государем Императором при благосклонном участии кн. Д.Д. Оболенского об открытии алтарей в храмах Рогожского кладбища53. Хлопоты эти были начаты в 1903 г. и были вполне успешными. 14 ноября 1904 г. князем Оболенским было отправлено по этому поводу письмо новому министру внутренних дел кн. Святополк-Мирскому: "Вращаясь часто в среде лиц народа, старообрядцев, я убедился, какая это сила, как важно именно в данное время иметь правительству эту силу за себя, тем более, что это очень легко... Я имел по этому поводу свидание с бывшим министром внутренних дел В. К. Плеве и разговор; министр высказал желание, чтобы почва была подготовлена и разработана в печати, в повременных изданиях. Но когда я написал статью вполне невинную о старообрядцах и отдал ее "Новому Времени", где я сотрудничаю, то получил от главного уп­равления по делам печати "ответ", что старообрядцы – темная масса, кото­рая никакого поощрения не заслуживает..."54.

В Комитете Министров вопрос о распечатании алтарей обсуждался и против были обер-прокурор Синода и его товарищ. Решение отложили на два года. 30 марта 1905 года кн. Оболенский подал новое прошение на имя Императора. Оно было поддержано великими князьями Николаем Николаевичем и Александром Михайловичем. Ходатайство увенчалось успехом. Описывая это событие, которое в истории половцев имело весьма большое значение, т.к. открытие молелен способствовало активизации староверия, Мельгунов вольно или невольно приводит факты, снижающие его пафосную оценку. Он показывает это событие под таким углом зрения, что перед читателями рисуется картина обычного "дела", которое реша­лось посредством переговоров, взяток и т.д.

Во втором очерке автор предпринимает попытку проанализировать отношение староверов, той части русского общества, которая "издревле составляла организованную общину, своеобразную по характеру, сплоченную единством мысли и убеждений", к освободительному движению. Материалом послужили собрания старообрядцев, которые в конце 1905 г. про­ходили в Москве.

27 ноября в здании зала Общества купеческих приказчиков прошло собрание московских старообрядцев разных согласий в протест воззвания анонимного общества староверов на страницах "Московских Ведомостей" встать в ряды противников освободительного движения. "Старообрядцы конечно знают, что это воззвание, призывающее встать в ряды врагов освободительного движения, исходит не из их среды, это – воззвание Григмута и присных ему, но старообрядцам важно публично выяснить свое от­ношение к воззванию. Полиция старательно распространяет воззвание Григмута к старообрядцам, в последних бросают грязью, дискредитируют в общественном мнении и, если старообрядцы будут молчать, могут поду­мать, что старообрядцы действительно сочувствуют программе Григмута и готовы принять участие в черносотенных организациях"55.

Еще из выступлений на этом собрании: "Перед этими благородными борцами старообрядцы должны преклоняться, а не идти с "Московскими Ведомостями" и подстрекать народ на убийство их. Изменники те, кто довел Россию до настоящего критического положения, это – царские чиновники. Если старообрядцы, гонимые веками бюрократическим правительством, получили теперь свободу вероисповедания, возможность открыто собираться и обсуждать свои нужды, то эту свободу дало им не разлагающееся правительство, а то самое освободительное движение, опол­читься против которого призывают ныне старообрядцев Грингмут и др."50.

Были, однако, речи и иного характера, призывающие не вмешиваться в политическую борьбу и утверждающие, что если правительство плохое, следовательно, народ его заслуживает. Но речей подобного рода было не­много. Следующий оратор доказывал, что "по смыслу христианского уче­ния человек должен вмешиваться в политическую жизнь; игнорирование ея ведет лишь к ослаблению веры и к дезорганизации церковного устройства" (с.25)".

Мельгунов отмечал, что на этом собрании, где присутствовало несколь­ко сот старообрядцев различных согласий, нашли отражение настроения московского старообрядчества. "Здесь определенно наметились три тече­ния: одно, рассматривающее политические вопросы с узкосектантской точ­ки зрения, клонилось к тому, чтобы устранить старообрядцев, как предста­вителей известной религиозной общины от активного участия в освободи­тельном движении, другое умеренно-прогрессивное и третье, которому мож­но дать общее название революционного. Но знаменательно то, что в среде, которую в широких слоях общества принято считать наиболее консерва­тивной, не раздалось ни одного голоса в защиту старого порядка"5".

Мельгунов рассматривал также эволюцию старообрядчества за двести лет его существования, наибольшее внимание уделяя изменениям, про-ишедшим в этой среде в последние годы.

Он считал, что поповцы составляют среду, в которой невозможен про­гресс, здесь скоро исчезнут последние намеки на социально-политичес­кую оппозицию. "Только в области религии они сумели сохранить во всей чистоте свои взгляды и здесь остаться в оппозиционном лагере, не желая подчиниться государственной церкви и признать совершившуюся пере­писку Божьего царства на государево имя"5''.

В беспоповщине сохранилась живая творческая мысль, что было свя­зано с тем, что люди свободные от церковного авторитета, создавали себе новые формы вероучения. Народная мысль, не привыкшая самостоятель­но мыслить, выливалась в крайние формы религиозного фанатизма; по­литическая мысль также замерла; все прогрессивные течения разбива­лись о "непоколебимую твердыню культурной заскорузлости". Однако, считает Мельгунов, среди этой серой массы появились светлые течения, образовались рационалистические секты "с определенно выраженной социально-политической стороной".

Совершенно справедливо автор отмечал, что старообрядцы, ежеднев­но сталкиваясь с правительственной политикой преследования, не могли оставаться безучастными к вопросам общественной и политической жиз­ни, даже если это противоречило их воззрениям. В результате в среде ста­рообрядческой интеллигенции пошел процесс обмирщения, когда руко­водители старообрядчества соприкоснулись с европейской цивилизаци­ей. Параллельно с европеизацией шла и другая внутренняя работа – про­буждение религиозного самосознания.

Прогрессивные изменения в старообрядческой среде проявились, преж­де всего, в оживлении старообрядческой прессы.

В старообрядческом обществе, считал автор, происходят те же измене­ния, что и в других слоях русского общества. Идет процесс формирования политических партий и среди молодого поколения, мы встретим большой процент левых. Интеллигентные старообрядцы разобьются между консти­туционалистами-демократами, которым сочувствуют видные деятели ста­рообрядчества, и союзом 17 октября. К последней партии будут принадле­жать капиталисты: "как ни солидарна старообрядческая община, экономи­ческие интересы не могут не оказать однако самого могущественного влия­ния на группировку политических партий и не вызвать классовой розни"60. Среди веских причин, влияющих на рост авторитета партии 17 октяб­ря, Мельгунов указывал на задатки национализма, который "к сожале­нию, и до сих пор не чужд даже наиболее прогрессивным элементам ста­рообрядческой среды. Как ни далек этот национализм, являющийся еще продуктом известной еще культурности, от лжепатриотизма и узкого шовинизма "истинно русских людей" и других представителей архимонархических партий, он должен явиться камнем преткновения в отношении к другим прогрессивным конституционным партиям".

Наряду с этим в старообрядческой среде есть элементы, которые или совсем уклоняются от политической жизни, или осуждают революционные действия сточки зрения христианской морали. Но большинство совершенно искренне приветствует обновление гражданского и политичес­кого строя России.

В статье "Церковь и государство в миросозерцании старообрядчества" Мельгунов замечает, что во всех правительственных мероприятиях по отношению к старообрядцам за последнее время определенно звучит одни мотив: "Старообрядцы, отличающиеся преданностью "родине и Престолу", должны быть выделены из группы непокровительствуемых вероисповеданий при выяснении вопроса о правах, которые могут быть им пре­доставлены". Надежды реставраторов старого режима на реакционные на­строения старообрядчества не оправдались. Поддерживать его сторонников для старообрядцев было равносильно отказу от полученных прав. Старообрядческое общество, "не представляя из себя никакой определенной политической организации (конечно, среди старообрядцев есть лица самых разнообразных политических воззрений), за весьма малым исключением должно было понимать, что полученные права явились одним из результатов, добытых освободительным движением, что действительная сво­бода вероисповедания стоит в непосредственной связи с успехами новой русской конституции"61. Свобода религиозных верований для старообрядцев может быть гарантирована только путем полной и окончательной ликвидации старых порядков. На настоящий момент постоянные толкования и разъяснения суживают результаты закона 17 октября.

"Таким образом, ближайшее будущее как бы вновь поставлено в зависимость от поведения самих старообрядцев. Перед ними стоит дилемма...за старый или новый строй России. Их религиозные интересы в силу необходимости тесно сплетаются с политическими интересами данного мо­мента. ... Кто будет поддерживать идеологов старого режима, тот собственноручно будет копать яму для старообрядчества.

Интеллигентные слои старообрядчества это отлично понимают. Накануне выборов в III Государственную Думу "Слово Правды" пишет: "Русским старообрядцам необходимо в этот момент помнить, что свобода их тогда только будет укреплена в России, когда в Государственную Думу по­падут люди, действительно способные осуществлять Высочайшую волю Государя – "даровать населению незыблемыя основы гражданской свобо­ды на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов. Только тогда у нас будет не темная, а светлая свобода".

Идея отделения церкви от государства среди староверов была всегда популярна, а ныне к ней стремится весь цивилизованный мир. Насколько вредным находили старообрядцы вмешательство в дела церкви со сторо­ны государства, можно судить по произведениям Аввакума, по некото­рым старообрядческим рукописям XVIII века и т.д.

Мельгунов ссылался на одну из старообрядческих записок в Государ­ственную Думу. "При разрешении вопроса о свободе совести возникает вопрос и об отношении церкви к государству и о взаимоотношении церк­вей. Старообрядческая церковь, находясь в постоянном преследовании правительством, будучи предоставлена только своим собственным духов­ным силам, лишь самой себе, в силу этих исторических условий, являлась в своей внутренней жизни совершенно свободной и независимой от влияния и опеки государственной власти.... Старообрядческой церкви, находящейся все время под давлением церкви господствующей, опиравшейся на всю мощь государственной власти, естественно также желать, чтобы все церкви пользовались равными правами, и ни одна из них не имела бы преимуществ. В противном случае всегда может существовать опасение за влияние привилегированной церкви на государственную власть в желании порабощения другой церкви, что никак не совместимо с понятием о

свободе совести"62.

Еще одна проблема, поднятая Мельгуновым, – расслоение старообрядческого общества после событий 1905г. Здесь исчезла прежняя солидарность, создавшаяся на почве религиозных преследований. Политическая дифференциация выразилась в том, что демократические элементы стали в пол­ной оппозиции к прежним руководителям старообрядчества, которые в значительной степени принадлежали к числу крупных капиталистов.

Таким образом, в трудах Мельгунова более отчетливо звучат полити­ческие мотивы, которые делают его исследования ближе к социал-демок­ратическому направлению. Мельгунов рассмотрел старообрядчество как один из элементов политической борьбы начала века, который, наряду с традиционными чертами, имел и особенности, объяснявшиеся конфессиональной принадлежностью и вытекающими отсюда взаимоотношени­ями с государством и официальной церковью.

По сравнению с народнической и неонароднической историографией, внимание социал-демократов к расколу было менее значимым и более утилитарным. В основном последователи марксизма обращали внимание на антигосударственные и антиправительственные настроения последователей старообрядческой идеологии, стремясь использовать их для активной революционной деятельности. Эта тенденция проявилась и в работах Бонн-Бруевича, хотя, являясь одним из крупнейших ученых своего времени, он внес свой вклад в научную разработку проблемы.

В 1902 г. в Лондоне он пишет статью "старообрядчество и самодержавие'43 . Говоря о первых двух тайных съездах старообрядцев, автор утверж­дает, что эти съезды вызваны гнетом администрации. "Старообрядцы, отличавшиеся до сих пор косностью и полным равнодушием к обществен­ным вопросам, стали вдруг проявлять дух общественного протеста и стрем­ления к солидарной активной деятельности". На съездах, считает Бонч-Бруевич, старообрядцы решали дела общественного характера, постанови­ли отстаивать свои права при посредстве выборных представителей. "Если старообрядцы, приемлющие "христопреданное епископство", поднялись на защиту своих интересов, то можно действительно сказать, что самодержавная форма правления отжила свой век". Религиозная и гражданская свободы не совместимы с самодержавием, а потому автор призывает старообрядцев активнее отстаивать свои права. I

Среди исследователей марксистского направления следует выделить Г.В. Плеханова, который, хотя специально и не занимался историей старообрядчества, много внимания уделял изучению общественной мысли и, в том числе, религиозного мировоззрения. Ему принадлежало достаточно важное высказывание относительно убеждений беспоповцев, став­ших камнем преткновения при определении их как "более" или "менее" вредной секты. Г.В. Плеханов считал, что "беспоповщинские согласия", отказавшиеся молиться за царя, отрицали не "царизм как учреждение", а только "неблагочестивых царей"64.

Думается, однако, что антимонархический протест – это явление сугу­бо политическое, а протест против "нечестивого" монарха-антихриста имеет в своей основе религиозные воззрения, которые не всегда переплетаются с политическими.

В целом можно сказать, что дореволюционная историография лишь определила подходы к исследованию старообрядчества. В результате предпринятых усилий в научный оборот был введен значительный комплекс источников, дана периодизация раскола; намечены главные направления и принципиальные проблемы, которые могли стать предметом научных дискуссий и широкого обсуждения среди отечественной интеллигенции.

Наряду с этим мы считаем необходимым отметить, что практически во всех работах проявились политические, идеологические пристрастия авторов. Это, естественно, не способствовало академичности споров, в боль­шей степени – использованию накопленного материала для доказательства справедливости той или иной доктрины.

Среди рассмотренных нами работ, пожалуй, только произведения Щапова, да и то с некоторыми оговорками, можно отнести к научному исследованию.

Что касается интересующего нас вопроса – формирования государственной политики в области вероисповедания по отношению к старообрядцам, то этот вопрос в исторической науке дореволюционного периода не поднимался. Раскрытию темы способствовали статьи, в которых рассматривались политические аспекты, отношение чиновников к проблемам староверия и т.д. Однако фундаментальных исследований появиться не могло в силу того обстоятельства, что церковь так и не была отделена от государства, а, следовательно, и говорить о принципах вероисповедной политики было бы неправомерно.