"Новая газета": Александр Никонов. Люди отвернутся от православия, если православие не отвернется от власти (Интервью руководителя центра изучения религий РГГУ Н.Шабурова)

Рождественское телебогослужение все более напоминает некое шоу, цель которого видится в демонстрации единения церковных чинов с представителями власти и богатства. Бог вместе с верующими отодвинут в массовку: на этих пышных формальных «богослужениях» некого причащать.

В России появился новый феномен — неверующие православные… Об этом размышляет известный религиовед, руководитель учебно-научного центра изучения религий Российского государственного гуманитарного университета Николай ШАБУРОВ.

— Николай Витальевич, не секрет, что православие в России быстрыми темпами становится институциональной религией, пользуется поддержкой государства и все более этой поддержки ищет. При этом верхушка РПЦ, ориентируясь на обслуживание государственных интересов, все меньше считается с реальными интересами и нуждами самих верующих, составляющих Церковь. Подобный путь для православия — тупиковый, он будет только провоцировать альтернативные формы религиозности. Возможно, через некоторое время начнется уход из РПЦ многих людей, считающих себя сегодня православными, в иные религиозные течения. Как вы думаете, не приведет ли это РПЦ к катастрофе?

— Не стану давать никаких прогнозов. Однако речь может идти, скорее, не об обрушении, а о расколе. Русская церковь пережила много расколов, в том числе и в ХХ веке. Сейчас помимо Московского патриархата в России действуют несколько православных Церквей — Российская православная автономная церковь (РПАЦ), Русская зарубежная православная церковь (РПЦЗ), различные ответвления Истинно православной церкви (ИПЦ), не говоря уж о староверах и прочих мелких православных образованиях. Раскол — это нормальный эволюционный процесс, когда от одной ветви эволюционного древа религий отделяется другая веточка, и так далее. Поэтому не думаю, что грядущий раскол РПЦ будет расколом ровно пополам. Просто отделится новая ветвь, а возможно, что и не одна… Но до раскола, конечно, будет длительный этап катастрофической утраты авторитета. Сейчас Церковь второй раз наступает на те же грабли. Когда-то она настолько слилась с самодержавием, что, круша опостылевший царизм, российские мужики с тем же остервенением крушили церкви и убивали священников. Следы этого народного остервенения до сих пор напоминают о себе развалинами монастырей и колоколен. У нас теперь как-то принято валить все на большевиков: вот, мол, подлецы этакие, взяли да порушили церкви!.. Но большевики ведь не с Марса упали, они вышли из народа. И народ активно им помогал крушить церкви. Свидетельством тому — невероятное количество разрушенных храмов по всей России. Без народного энтузиазма такую работу не провернешь. Аналогичная картина, кстати, во Франции. Там тоже Церковь ассоциировалась с Бурбонами, и после Французской революции народ сокрушил не только Бастилию, но и массу храмов по всей стране.

Слияние Церкви с властью — опасный симптом. Ведь политические режимы не вечны. Я вовсе не хочу сказать, что Россию вскоре ждет потрясение, соразмерное 1917 году, — нет, разумеется, но в конечном итоге поддержка Церковью сегодняшней власти будет поставлена обществом ей в вину.

Мне не хотелось бы предрекать катастрофические сценарии, но… Сейчас активно верующих в России, несмотря на все разговоры о духовном возрождении страны, всего 3—5%. Они ходят в церковь, соблюдают ритуалы. А огромный процент людей, которые сегодня называют себя православными, на самом деле — просто «болото». Об этом говорит, кстати, тот статистический парадокс, что у нас число людей, называющих себя православными, превосходит число людей, считающих себя верующими! Это значит, что размывается само понятие православия. Православие для многих граждан всего лишь культурно-идентификационная марка. Они «православные», но не церковные.

— То есть, считая себя православными, они, по сути, живут как стихийные атеисты?

— Конечно. То, что сейчас больше половины населения называет себя православными, — это просто дань посткоммунистической моде на «русскость». С развитием капитализма, который по сути своей интернационален, этот «этноконфессиональный комплекс» растворится. А по-настоящему православных, как я уже сказал, 3—5%.

— А почему так получилось, что сейчас на православие ориентируются в основном ксенофобы, антиреформаторы, антизападники и ретрограды? — Все общественные институции, существовавшие в советскую эпоху и перешедшие в новую эпоху, в той или иной степени подверглись реформированию в конце 1980-х — начале 1990-х годов. Институт же Церкви никакому реформированию не подвергся. Значительная часть церковных иерархов — люди с советской ментальностью. И они существуют все в той же структуре, созданной Сталиным в середине 1940-х годов по примеру обычных советских наркоматов и управлений.

Есть и еще одна причина… В ситуации гонений, подавления любая система переходит в жесткую консервативную позицию — это форма защиты против неблагоприятного внешнего воздействия. Это не только у нас, католичество в странах Восточной Европы тоже более консервативно, чем католичество Западной Европы, где его не давили коммунистические режимы.

Поэтому и произошел симбиоз консервативной и не реформированной в постперестроечное время Церкви со всеми консервативными слоями общества.

— Как вы думаете, решится ли РПЦ на реформы, необходимые для ее выживания? Ведь нельзя же все время бегать к государству за протекцией! Любой протекционизм губителен в первую очередь для самой церкви — она загнивает в затхлой атмосфере государственной любви. Только конкурентная среда оздоровляет и заставляет повернуться лицом к человеку, к людям!

— На Поместном соборе 1917—1918 гг. выдвигались предложения по реформированию Церкви, были идеи о переводе литургии на русский язык; предлагалась практика избрания епископата мирянами. Хотели ввести в Собор помимо епископов белое духовенство и мирян, имея в виду, что Собор должен быть собором всей Церкви, а не только церковного «политбюро». Предполагалось учреждение гласного церковного суда… Но до сих пор ничего этого нету — до сих пор Синод назначает епископов, кооптирует их в свои ряды… Нынешняя РПЦ — абсолютно замкнутая иерархическая система.

В 1920-е годы в среде православных священников возникло течение, которое объявило себя полностью лояльным новой власти, они заявили, что идеалы коммунизма и христианства — в сущности одно и то же. Этих священников назвали обновленцами. Они также предлагали давно назревшие новации — литургическую реформу, разрешение епископам жениться и так далее… Как людей лояльных к новой власти их поддерживало ОГПУ. И эта поддержка плохо отразилась на реформе. Обновленцы себя скомпрометировали связями с «органами», травлей патриарха Тихона… Поэтому тем редким священникам, которые сегодня призывают к реформе Церкви, ретроградные церковники тут же вешают ярлык неообновленцев, играя на исторической памяти. И хотя РПЦ потом сама встала на путь безоговорочного сотрудничества с безбожной коммунистической властью, тем не менее в сознании верующих почему-то именно обновленцы слывут предателями церковного дела.

Что же касается самих церковных реформ, то я думаю, что в данный историко-политический период РПЦ на них не пойдет. Другой вопрос, сколько этот период будет длиться. Сейчас православие ориентируется на традиционалистские, консервативные круги, которые ценят в РПЦ именно отсутствие динамизма, нежелание перемен. Это те самые слои общества, которые болезненно воспринимают рыночные реформы, которые настроены антизападнически, изоляционистски. Сегодняшнее православие обслуживает именно этот сегмент общества.

— Слово «раскол» у наших церковников почти ругательное. Это все равно что при Советах — обвинение в антисоветской деятельности. Почему они так этого боятся?

— Потому что имущество делить придется…

"Новая газета", 12 января 2004 г.