О том, кто кому мешает

Сначала выступил глава ИНСОРа Юргенс; он сообщил публике, что модернизации России мешает её народ. Мало того, что вообще "русские ещё очень архаичны", – для нынешнего населения страны характерны деквалификация, деградация, люмпенизация и даже дебилизация. Потом выступил глава Роснано Чубайс; он заявил, что в стране нет спроса на политическую модернизацию, зато есть главная угроза – укрепление фашизма (сам фашизм, стало быть, уже налицо). Выступил и замруководителя ГУ – ВШЭ Любимов; он рассказал, что население сёл Центральной России состоит из молодых гопников и старых алкашей, а потому детей надо изымать из этих "источников социального загрязнения" и растить где-нибудь в чистом месте. Мне кажется, эти и подобные высказывания нехороши с точки зрения морали, провальны логически – и катастрофичны электорально.

С моралью-то совсем просто – прочтите хоть "Гамлета": "Каналья сатирик утверждает, что у стариков седые бороды, лица в морщинах... что у них совершенно отсутствует ум и очень слабые ляжки. Всему этому, сэр, я охотно верю, но публиковать это считаю бесстыдством". В речах про деградацию и про спившуюся деревню много правды, но это, на мой вкус, не оправдывает выбранного ораторами тона весёлых ницшеанцев. И заметьте: сатирик, так огорчивший принца, хоть никаким боком не отвечал за обруганные им явления; а тут негодное население обличают люди, всё постсоветское время проведшие наверху. Двадцать лет они реформировали страну или интеллектуально окормляли реформаторов – сегодня продолжают заниматься тем же, не выказывая ни малейшего желания принять на себя хоть часть ответственности за наблюдаемые печали. Врачи первосортные – больные дрянь; реформаторы незаменимые – народец быдловат... Нехорошо.

Браня народ, наши ораторы, в сущности, саморазоблачаются – с такими агитаторами никаких оппонентов не надо. Этот народ создал и удержал одно из крупнейших и долговечнейших на земле государств. Это архаичное население совсем ещё недавно первым в истории послало человека в космос. Мне скажут: вспомнила бабка, как девкой была, – когда всё это было! Ладно, обратимся к временам поновее. Двадцать лет назад, когда страна, заведённая в тупик предыдущими поколениями незаменимых, рухнула, рассыпалась, исчезла, её население оказалось в абсолютно новом для себя и непривычно жёстком (точнее, на непривычный манер жёстком) мире. Экономика – неэффективная, сверхмилитаризованная, глухая к нуждам людей, но существовавшая – существовать практически перестала. Так вот, это поносимое, неудержимо жаждущее фашизма население не вымереть и не скатиться в войну всех против всех ухитрилось – само. Говорить о помощи государства тут можно только очень иносказательно – помощи почти не было, как и самого государства почти не было. Государство разве что объявило свободу торговли, то есть благородно отказалось сажать "за спекуляцию", – тем большее спасибо, что пересажать всех, кто кинулся торговлишкой добывать на хлеб, оно уже и не могло. И вот немодное, не годящееся в "среднеевропейские" население не просто само выжило, но и освоилось, и стало понемногу выкарабкиваться из ямы – темпом, который дозволялся всё более азартно ворующими чиновниками. И теперь, оказывается, только население и мешает развитию страны?

Юргенс говорит о дисквалификации и деградации – они очевидны. Но не общинность же с архаикой их породили. Они неизбежно следуют из идущего до сих пор усыхания множества отраслей отечественной промышленности, а усыхание это, в свою очередь, пришпоривается пещерным фритрейдерством экономической политики. Да и не одним фритрейдерством. Вот, первого января на обрабатывающие, а особенно на наукоёмкие отрасли падёт жестокий удар: резко вырастет налогообложение фонда оплаты труда. Сколько компаний в результате прогорит? сколько квалифицированнейших людей станет безработными, охранниками или продавцами? как это скажется на перспективах их детей? Но никто из модернизирующих ораторов не возражает: как можно, это вам не архаичность народа обличать – там начальство уже приняло решение! Да, приняло – и считает себя правым; ведь начальству на всю жизнь внушено, что "нельзя вбрасывать в экономику страны деньги, которые реальным сектором страны не заработаны!" Внушено теми же лицами, кто сегодня охотнее всех калякает о модернизации, – а ведь ясно, что без "незаработанных" денег, без сколько-нибудь массированных вложений из казны, шансы страны на реиндустриализацию, а значит, и на восстановление квалификационной пирамиды будут гораздо меньшими, если не нулевыми.

Обсуждаемые здесь иеремиады призваны внушить давно знакомый вывод: народные недуги тяжелы, но не безнадёжны – страдальца уврачуют дальнейшие либерализация и демократизация. С осени 1993 года, когда под таким лозунгом реформаторы впервые обманулись в своих ожиданиях, каждое следующее его применение даёт всё более жалкие электоральные результаты. Оговорка, что-де раньше эти самые "зации" были неправильными, а мы стоим за правильные, тоже опостылела ещё в прошлом тысячелетии. Юргенсовы речи о том, что архаичный россиянин дозреет до понимания демократии не раньше 2025 года, не от весёлой жизни ведутся, а от понимания, что электоральной поддержки привычное ему модернизаторство получить не может в принципе. Но раз "мы хорошие" есть аксиома – значит, "они плохие". Отсюда же и обличение якобы уже процветающего российского фашизма: за нас потому не голосуют, что хотят – вы посмотрите на них! – одного только фашизма! Так давайте, мы всё равно будем рулить...

Сказанное не значит, что в устах приближенных к власти ораторов невозможно обличение общественных недугов. Возможно, но в совсем ином ключе: "Я сделал (это лучше всего), или делаю, или (на самый худой конец) прямо сейчас начинаю делать такие-то и такие-то большие дела; вы же – ленивые, архаичные и далее по списку – всё на диванах валяетесь? А ну, за работу!" Не "Вы деградируете", а "Я делаю то-то и то-то для остановки деградации" – и ответное движение общества было бы обеспечено. А ваши речи про людей будущего – даже без учёта людоедского предложения об изъятии детей у социально нечистых – только дискредитируют ваших патронов.