Об осени раскола

Обвиняют, даже когда молчишь о расколе, как рыба. Месяцами. Не мешаешь людям идти к покаянию. Ведь время не ждет, оно неотвратимо. А тут – опять достают. Якобы мечтаю, чтобы филаретовство ударилось в эмиграцию. Куда? К награбленному? Вон Павел Иванович уехал, и что? Ни его, ни денег. Напротив, надеюсь, что раскол рассосется, как всякая болезнь, и не где-нибудь, а здесь, в Украине. Ну не можем мы так долго болеть! А тут читаешь – у отлученного от Церкви Филарета вдруг обнаружили возможность "второго дыхания".

Пришел вот в филармонию на 15-летие "патриаршества", поскольку был на избрании, был на 80-летии – интересно посмотреть, что изменилось. Благо, вход свободный: ни приглашений, ни удостоверений никто не спрашивает. Демократия, а может, просто денег не хватает. Появятся – быстро заведут аккредитации, пропуска, кордоны, "вы кто?", "вы куда?", хотя никто никуда не ломится.

Накрапывает дождь. Люди подтягиваются, некоторые с цветами, но говорят вполголоса. Глубокая осень раскола! Встретил в раздевалке Гудыму и прочих раскольничьих дебоширов, заверил, что вопить в мегафон не буду, тихо посижу, наслаждаясь хоровым пением и всеобщим увяданием. Окрест – тишина. Ни бурного потока, ни реки, ни даже ручейка счастливых чиновников. Где они? Два года назад Михаила Антоновича в Оперном заставили корзинами, как витрину цветочного магазина. Прошло – ничего, иных уж нет, а те далече.

Знакомых – мало. Встретил однокашника В.Ризуна, он теперь руководит Институтом журналистики. Букетик скромный – пришел поздравить, застенчиво мнет в руке. Зал уютный, свободные места есть, хотя людей много, но все бесшумные, как призраки Борисова-Мусатова. Со второго этажа выглядывают молодые люди в подрясниках – следят за заполняемостью. Элегическое настроение едва не испортил Евстратий Зоря, поздоровавшись так, будто я был в скафандре. Видимо, репетировал голос перед выступлением. Садитесь, где хотите, – у нас свобода. Сели там, где обычно сидит пресса, – в первом ряду слева. Кроме нас, были два юных фотографа и одна девушка, которая, держась за колонну, тянула к сцене диктофон, хотя непонятно, для чего. ТВ замечено не было.

По краям сцены стояли два кресла: одно для юбиляра, в другом за журнальным столиком с микрофоном сидел, как выстрел из ружья, неизменный Дмитрий Степовик, бывший парторг, ставший на пенсии раскольничьим "богословом". Столик обшарпанный, кресла с потертой позолотой, бутафорские – в них умирали Аида и Пиковая Дама.

В вип-ряду расселись филаретовские "архиереи", но часть мест пустовала.

Собрание начали без молитвы, выступлением мужского хора из Луцка, который исполнял почему-то рождественские песнопения. Видимо, готовился уже к святкам – не пропадать же добру... Тихо прошел Виктор Ющенко, за ним еще какие-то люди. Говорили, что от новой власти должен приветствовать председатель Госкомрелигий Юрий Богуцкий, но он нигде не обнаруживался. Предположили даже, что он поздравляет в составе хора – что называется, поет в терновнике. Но и там его не было. Оказывается, он поздравил юбиляра накануне вечером.

Едва начал говорить Степовик, экс-президент задремал и в последующем постоянно боролся со сном: все-таки мероприятие в 15:00 для интеллектуалов – это рановато. Рядом с Виктором Ющенко обнаружилось то, чего нигде, кроме как на филаретовских вечерах, уже и не увидишь. Тени забытых предков – едва ли не весь партком Союза писателей Украины. Поэты-коммунисты, классики украинской советской литературы, чьи стихи о партии, революции, советской родине, Ленине (и даже Сталине) учила от мала до велика вся страна: Дмитрий Павлычко, Иван Драч, Павел Мовчан. Возглавлял бессмертную плеяду тоже бывший коммунист и комсорг Союза писателей, а ныне его руководитель Владимир Яворивский. Правда, последний сидел рядом с Виктором Андреевичем как на иголках и при первой возможности сбежал: как-никак, ныне он тимошенковец.

Степовик неожиданно быстро закруглился и пригласил на сцену Филарета. Почему-то никто не стал его сопровождать, а Степовик (ведь тоже под 80) и не подумал пойти навстречу, поэтому, дойдя до сцены, Филарет растерялся, потерял ориентацию (ведь старенький совсем), не понимая, как на нее взобраться. Пришлось пресс-службе УПЦ (кто бы мог подумать!) направлять его в нужную сторону, к ступенькам: ведь юбиляр должен все-таки сидеть на сцене, а не под ней.

Неожиданно появился депутат (может, уже тоже бывший) Ратушный и забился с букетом роз в угол на последнее кресло в нашем ряду. Степовик объявил "Слово о патриархе" в бессменном исполнении Дмитрия Рудюка. Последний уже сто раз это слово зачитывал, мог бы и наизусть выучить, нет же – читал по бумажке, рассказывая о "подвиге" Филарета, "оставившего все земное во имя небесного". Правда, опять скрыл, где именно он это "земное" оставил и кому? Любопытна была горячая благодарность Филарету за строгость и суровость по отношению к архиереям и священникам, что, по слову Рудюка, удерживает их от нарушений "канонов". Завершил оратор свой спич утверждением, что Филарет не дает "дремать державным деятелям".

На этой фразе Виктор Ющенко и впрямь очнулся. Тут же ему дали слово. Выступая в своей обычной философской манере, третий президент напомнил, что делал все, чтобы филаретовская организация утверждалась. Правда, в отличие от торжеств двухлетней давности, он уже не называл Филарета "Божьим даром украинскому народу", а тот, скажем наперед, уже не именовал Ющенко "посланным Украине Богом" и вообще его никак не именовал. Статус обоих, скажем прямо, был сильно и перекрестно понижен. Оратор выразил уверенность, что в Украине когда-нибудь будет такая же Церковь, как в Армении, Болгарии, России и Белоруссии. Чем она у нас хуже – так и осталось загадкой. А напоследок он посочувствовал юбиляру, который весь изранен "иголками из-под роз". В букете Виктора Ющенко, который стоял перед нами, действительно ни одной розы не было, зато все остальные гости (включая "духовенство" и политиков), как назло, приволокли исключительно розы, и метафора президента наполнилась особым смыслом.

Затем слово для зачитки обращения к патрону от подчиненных предоставили Евстратию Зоре. Он действительно зычно отчеканил его, как пионеры – речевку. Пока Зоря декламировал, Степовик со сцены выяснял у зала, есть ли в наличии Кириленко, которому и предоставили слово. Этот депутат по манере выступать напоминает позднего Леонида Ильича. Он как-то оживил в общем-то мрачноватое и унылое действо. Когда Кириленко заявил, что нынешняя власть покушается на две оставшиеся у нас святыни – язык и Филарета, юбиляр оживился и заиграл глазами. Трибун выразил убежденность, что в будущем на подобных мероприятиях будут сидеть президент, премьер-министр и голова Верховной Рады. Вполне справедливое желание: без них юбиляр действительно выглядел сиротливо.

Интерес вызвал некий "великий рыцарь" какого-то "приората" международного ордена Архистратига Михаила (видимо, заместитель великого магистра) по фамилии Минухин (если я правильно расслышал Степовика). С золотой цепью на груди он в сопровождении еще одного рыцаря поднялся на трибуну и зачитал приветствие "главе братской церкви" Филарету. Однако вручил юбиляру не мастерок и череп, а орден, который и стал единственной наградой в тот вечер.

А вот мастера писательского цеха не оправдали ожиданий. Владимир Яворивский суетился, не смог настроиться на возвышенный лад. С тропами вообще не клеилось. "Мы спокойны, потому что есть Вы, голова, которая излучает свет". Ну что это за метафора! В какие двери? Намек на лысину юбиляра? Где корректность? В свое время мы с Владимиром Александровичем немало сделали материалов по чернобыльской проблематике. Он уверял меня, что Филарет – "лучший секретарь обкома". Я полагал, что писатель говорил это с сарказмом, но никак не с любовью. И каким образом секретарь вдруг начал излучать свет? В перерыве, уже на улице, я не преминул спросить его об этом парадоксе. "Не заводись, друже", – отмахнулся он, вскочил в попутку и укатил. Такая вот у нас "творческая интеллигенция"!

Впрочем, в своем выступлении Яворивский отметил, что Юлия Тимошенко накануне уже поздравила Филарета. Он передал ее поздравление, не зачитывая, что тут же отметили злые языки. Оказывается, главный писатель должен был зачитать и даже от нее корзину с цветами поставить. Но не сделал ни того, ни другого, чтобы лишний раз не ранить сидевшего в зале Виктора Ющенко.

Великий поэт Дмитрий Павлычко начал выступление с самобичевания (мы сами виноваты в том, что всех и вся разъединили и т.п.) и только в конце вырулил на тему мероприятия, назвав Филарета "проводником украинской души". Красиво. Но по адресу ли?

Наконец, слово предоставили юбиляру. В последнее время им овладела страсть к каким-то софистским оборотам: "Это не мой праздник – это ваш праздник. Не было бы вас – не было бы меня, не было бы меня – не было бы вас". Все друг другом обусловлены и все повязаны, как герои известного романа Федора Михайловича. Затем оратор обратился к примеру Иова Многострадального, которого "даже жена убеждала отречься от Бога". Но тот не отрекся, как и филаретовцы не должны отрекаться от своего Киевского патриархата. Далее ударился в обычное вранье, сообщив, что в филаретовстве пребывают 18,5 млн. человек. (Как он, интересно, их посчитал? Хорошо, если полмиллиона наберется.) Заявил, что, когда его "избрали патриархом", у него было всего 700 общин, а сейчас их уже до пяти тысяч. Если бы он взял свои речи 15-летний давности, то увидел бы цифру в три тысячи общин. То есть всегда перевирал в более, чем в четыре раза. И ныне – не исключение. Тем не менее Михаил Антонович строго предупредил, чтобы "никто не посягал на Киевский патриархат" ни в Украине, ни в далекой Москве. Было бы и впрямь на что посягать! Тщеславное и жалкое сообщество, хотя и не лишенное некой ностальгической очертательности.

Закончил свою речь юбиляр уверениями: "Мы идем верной дорогой!" (как традиционно завершали выступления вожди и генсеки от В.Ленина до М.Горбачева). Так и сказал, но никто не вздрогнул, а Ющенко с Драчом продолжали дремать. Путешествие по замкнутому кругу лжи уже никого не пробуждает. Хотя Рудюк и заверял в обратном.

Степовик предложил всем желающим подниматься на сцену и поздравлять самозваного "патриарха". На сем официальные торжества окончились (уложились в час времени), мероприятие перешло в концерт хоровой музыки и банкет, на который еще надо было топать в Михайловский.

Я не знаю, как можно увидеть во всем этом "второе дыхание", скорее нам был представлен выдох, причем явно затянувшийся.