Документы XVIII века как источник сведений о старообрядцах Челябинской округи

Значительную часть русского населения Южного Урала в XVIII веке составляли приверженцы старой веры, вынужденные бежать из разных частей России, спасаясь от преследования властей. Их многочисленные потомки до сих пор проживают на территории Челябинской области, а также в Екатеринбурге и Кургане. Этим и объясняется наш интерес к документам, в которых речь идет о старообрядцах. История так называемого старообрядчества – сложна и противоречива, подход к вопросу требует деликатности и глубоких знаний. И безусловно, именно подлинные архивные документы необходимы при проведении фундаментальных исследований на эту тему.

Кроме того, для архивистов региональных архивов это "собирание по крупицам" материалов о старообрядцах обусловлено и вполне практическими целями. Все больше людей приходят в архив, чтобы узнать о своих предках, составить свою родословную. И если для потомков христиан, крещеных в Русской православной церкви, материалом для генеалогических исследований служат метрические книги (которые, по счастью, сохранились в нашем архиве в относительно хорошем состоянии и в достаточном количестве), то для потомков старообрядцев такой поиск осложняется из-за отсутствия подобного рода источников. Таким образом, любые документы, в которых содержится информация о старообрядцах, представляют для нас интерес. Это указы, репорты священников, списки старообрядцев-казаков крепостей Челябинского уезда, списки "небывших на исповеди" и т. д. Только собрав воедино эти разбросанные по фондам архива сведения, можно получить возможность практического их использования.

Одни из наиболее ранних документов, имеющих отношение к нашей теме, датируются 1779 годом. Это переписка между Воскресенским духовным правлением, Исетской провинциальной канцелярией и священником Богородицкой церкви села Птичьего о переходе крестьянина Горбунова из "раскола в православие" (Документы 26-31). И хотя, строго говоря, эти документы выходят за рамки фонда, мы сочли возможным привести их здесь в качестве образца. На примере этого дела можно познакомиться с порядком делопроизводства, который имел место в случае перехода "расколника" в православие. Здесь представлены следующие документы: доношение самого крестьянина Горбунова священнику Протасову с просьбой о крещении в православие; доношение вышеупомянутого священника в Воскресенское духовное правление по этому поводу; подписка поручителя – крестьянина Воробьева; промемория из духовного правления в Исетскую провинциальную канцелярию об исключении крестьянина Горбунова из двойного подушного оклада; промемория из Исетской провинциальной канцелярии в духовное правление с определением об исключении обратившегося в православие крестьянина Горбунова "из расколнического оклада"; и, наконец, указ священнику из духовного правления. Интересно и дело, относящееся уже непосредственно к Челябинскому духовному правлению и связанное с присоединением "расколника" к православной церкви, датирующееся 1781 годом. Это переписка между священником Звериноголовской крепости Гилевым, Челябинским духовным правлением и Исетской провинциальной канцелярией по поводу обращения крестьянина Рушкова "от раскола в православие" (Документы 33-37). Необходимо заметить, что в нашем фонде дел о переходе староверов в лоно православной церкви крайне мало; именно поэтому мы посчитали возможным опубликовать эти документы полностью.

И здесь хотелось бы сделать небольшой исторический комментарий. Как известно, власть с чрезвычайной жестокостью обходилась со сторонниками старой веры на протяжении всей истории: это и физическое уничтожение тысяч людей, и унизительные для старообрядцев законы о штрафах за бороды и о ношении особой одежды, и полное юридическое бесправие этих людей ("ежели кто с бородою придет о чем бить челом не в том платье, то не принимать у них челобитен ни о чем"). Кроме того, с 1718 по 1782 год действовал указ Петра I об уплате "расколниками" подушной подати в двойном размере. В случае "обращения из раскола в православие" двойные подати отменялись – о чем и идет речь в выше приведенных документах. Указом Екатерины II от 20 июля 1782 года так называемый двойной оклад был отменен: "Всемилостивейше повелеваем от сего времени с состоящих в двойном окладе, как городских, так и сельских жителей, того двойнаго оклада в казну нашу не собирать и им не платить; а каждому из них платить в казну нашу те самыя подати, кои по состоянию каждаго вообще противу прочих на него положены". Этот указ, призванный, казалось бы, облегчить положение старообрядцев, имел на Южном Урале самые неожиданные последствия, о чем в фонде сохранился документ, заслуживающий особого внимания. Из Тобольской духовной консистории в Челябинское духовное правление под грифом "секретно" был отправлен Указ из Святейшего правительствующего синода от 9 марта 1783 года (Документ 58). Этим указом уничтожались отдельные статьи по сбору двойных податей и отменялся сам термин "расколник", а также предписывались "кротость и терпение" в отношении "заблуждающихся".

Судя по всему, Указ Екатерины II об отмене двойных податей вызвал панические настроения среди старообрядцев: многие из них решили, что это означает их безусловное присоединение к православной церкви. В рассматриваемом нами документе содержатся строгие предупреждения в адрес тех священников, которые "изданный высочайший Указ о снятии двойной подати употребили в таком непристойном предразсуждении, что якоб по снятии двойных податей обязан каждый расколник тотчас приступить к исполнению правил Святыя Церкви, не имея толико благоразсуждения, что вкоренившееся из древних лет заблуждение, а паче в обширных сибирских пределах, требует весьма долговремяннаго врачевания терпением, кротостию и неусыпным наставлением Закона Христова и правил Святыя Церкви, а напротив, скоровременное настояние чрез насланные повелении внедрившееся зло не токмо не уврачует, но и вящее усугубить может".

У священников этот указ вызвал много вопросов, и в первую очередь их волновало, означала ли отмена двойного подушного оклада для старообрядцев одновременное внесение их в список "штрафников" за отсутствие на исповеди и у причастия (Документы 59, 60). Ведь в соответствии с Указом от 17 февраля 1718 года "за небытие у исповеди и Святаго причастия" православные христиане платили штраф. (Размеры штрафа были различны – в зависимости от сословной принадлежности "провинившегося". Так, как следует из наших документов, купец платил 1 рубль за каждое отсутствие, крестьянин – 5 копеек).

Особый интерес представляют дела, в которых содержатся репорты священников о "вероотступниках". По Указу из Святейшего правительствующего синода от 11‏ апреля 1784 года священнослужителям вменялось в обязанность – каждому в своем приходе – "ест ли кто усмотрится в каком заблуждении и отвращении, исправлять и к исповеди и причастию Святых тайн стараться приводить, где благопристойность места и времени дозволит, не скоростию и не строгостию или принуждением, но апостольским учением и увещанием", причем репорты об "увещании заблуждающихся от православия" должны были присылаться приходскими священниками каждые две недели в Челябинское духовное правление. Во всех этих репортах речь идет об отказе старообрядцев переходить в лоно официальной церкви. Главное объяснение их (его приводят практически все священники): наши родители завещали нам эту веру, и мы не можем ее поменять.

Мы бы хотели привести в качестве примера несколько таких репортов (Документы 61-68). В этих же делах содержатся и списки приходов тех православных церквей, где компактно проживали старообрядцы. Вот как выглядел подобный список на январь 1784 года – под официальным названием "Ведомость, учиненная в Чилябинском духовном правлении из полученных нижеписанных мест от священно и церковнослужителей о увещании отлучающихся от Святой церкви обывателей в генваре месяце репортов": Христорождественский собор и Троицкая церковь города Челябинска, Воскресенская церковь села Воскресенского, Богородицкая церковь села Птиченского, Крестовоздвиженская церковь Звериноголовской крепости, Сретенская церковь Окуневской слободы, Петропавловская церковь Куртамышской слободы, Троицкая церковь Каминской слободы, Предтеченская церковь Уйской крепости, Архангельская церковь Коельской крепости, Богородицкая церковь Еманжелинской крепости, Георгиевская церковь Верхнеувельской слободы, церковь Великомученицы Параскевы села Кундравинского, Петропавловская церковь Куртамышской слободы, Введенская церковь села Введенского.

Репорты священнослужителей в Челябинское духовное правление сохранили бесценный материал по местной истории "старообрядчества". Нами выявлены дела, в которых речь идет о рождении детей, браках и смерти в семьях старообрядцев в период с 1777 по 1800 год. (Приходские священники были обязаны подавать эти сведения в духовное правление для составления духовных росписей.) Так, из репорта священника села Долговского Михаила Нифонтова мы узнаем о браке крестьянина деревни Сосновой Федота Рупцова ("с кем – неизвестно"). Священник Богородицкой церкви села Птичьего Дмитрий Протасов сообщает о рожденных и некрещеных младенцах крестьян Алексея Миронова, Филиппа Осинцова, дочери Василия Ездина; о смерти Пахома Горбунова и вдовы Анны Востряковых.

Священник Введенской церкви села Введенского Петр Максимов пишет о рожденных младенцах у крестьян Петра Дружинина, Федора Кузнецова, Федота Павлова – "показывают: мы нонече записные расколники, что вам в домы наши не позовем не входить – мы поступаем по указу Казенной палаты". Интересно отметить, что ссылки на указы, законы (со стороны староверов), разрешающие им оставаться "в расколе", встречаются в репортах священнослужителей нередко. Этот же священник сообщает о рождении детей у крестьян разных деревень, относящихся к приходу Введенской церкви – Степана Банникова, Никиты Рычалова, Якова Ветлугина ("известились мы чрез тутошних соседей", – пишет священник.); о смерти жены Егора Дружинина – Настасьи ("где она погребена и кем, нам о том не показывают"). От священника Троицкой церкви города Челябинска Василия Земляницына узнаем о рождении младенцев у братьев Максимовых, о рождении и смерти ребенка крестьянина деревни Харлуши Монакова. Священник Троицкой церкви Каменской слободы Самсон Панкратов сообщает о рождении у крестьянина деревни Редутской Кирилла Пашнина младенца Михаила – "объявил мне, что де у меня молитвословен и крещен расколническим попом, а зовут Михаилом, а от церкви вашей никакой потребности принимать не буду". Священник Крестовоздвиженской церкви Звериноголовской крепости Тимофей Морозов: "прихода нашего деревни Алабуцкой у крестьян, а имянно: у Аврама Островскаго, у Осипа и Егора Кнутаревых родились в прошлом 785 м году младенцы женскаго полу". Из репорта священника Благовещенской церкви села Петровского: "в той деревне Гороховой родились младенцы сего лета в разныя месяцы и числа у крестьян: Саввы Полетаева, Лариона Басалаева, Тимофея Толстоногова, Михаила Костылева, и всем оным младенцам имена наречены ... они показали нам, есть у них попов много проезжающих, а до них вам ни в каком* случаях нет дела" (* так в тексте), и здесь же – о смерти матери Андрея Ефимова, младенцев у Якова и Петра Ерохиных, отца Ивана Горохова. Весьма показателен репорт священнослужителей Воскресенской церкви села Воскресенского, который мы приводим полностью (Документ 85).

Хотелось бы привести в качестве примера документ о рождении детей в семьях, где один из супругов был из старообрядцев, а другой – принадлежал к Русской православной церкви (Документ 87).

Одно из дел фонда (И-33. Оп. 1. Д. 381.) представляет, на наш взгляд, особый интерес. Во-первых, здесь содержится переписка между Челябинским духовным правлением, священно и церковнослужителями приходских церквей и земским исправником Челябинской округи, из которой можно понять, как складывались отношения между духовными, светскими властями и старообрядцами (Документы 95-97).

Здесь же священники Кирилловской церкви села Кислянского Тимофей Зудилов, Иоанн Мальцов и Иоаким Иваницких сообщают: "деревни Ретуцкой крестьянин Стефан Кривощеков 1789 года в зимнее время женился на Окуневского прихода деревни Плотниковой умершаго крестьянина Филипа Плотникова на дочери ево Елене Филиповой"; "деревни же Борчениновой крестьянина Иона Васильев Борченинов нашего же приходу деревни Белой у крестьянина Саватия Худякова дочь девку Федосью, а где венчались, нам неизвестно". Из репорта священнослужителей Богородицкой церкви села Птичьего мы можем получить следующие сведения о старообрядцах разных деревень этого прихода: о рождении детей – у Михаила Коробейникова, Ивана Ездина, Василия Горбунова, Ивана Ивановских; о браках – "Тарас Найденов и Иван Ездин женили детей"; о смерти – жены крестьянина Василия Воробьева (1789 год).

В этом же деле встречаются документы, в которых речь идет о весьма не простых отношениях, складывавшихся в "смешанных" семьях – между православными и старообрядцами (Документы 93-94). Думается, что для вдумчивого исследователя истории России эти пожелтевшие от времени, с трудом читаемые листы дел поистине бесценны; в них та правда, которая не укладывается в рамки той или иной теории или догмы.

Эти репорты представляют огромный интерес не только для архивистов, но и для историков русского языка. Написанные образованными людьми – священниками, сохраняя традиции церковнославянского, содержат замечательные образцы живого разговорного языка; языка, на котором говорили в XVIII веке русские люди, волею судеб заброшенные сюда – на Южный Урал – из самых разных губерний России. Более того, эти документы – ценнейший источник для изучения языковой личности священника того времени. И тут будет уместным процитировать ту часть Указа от 9 марта 1783 года из Святейшего правительствующего синода, где речь идет об особых требованиях к священнослужителям, в приходах которых проживали старообрядцы: "назнача именно из церковных служителей тех, которые наиболее знания и способности имеют к истолкованию Святаго писания, с определением особенных же чинов, о которых благоразумии, кротости и смирении всеми уверен. На случай, егда духовным правлениям представлятся будут к осуждению расколники яко возмутители и непокоряющиеся, дабы и сии правлении в таковых осуждениях поступали не по предубеждениям, свойственным простому народу, но с благоразумием и по изречениям наполненным кротостию и смирения Святаго писания".

В фонде имеются списки Челябинских купцов, мещан и цеховых – "заблуждающихся от правоверия" (с семьями) за 1787 год – всего 123 человека (Документы 89-90), а также "небывших на исповеди" в 1799 и 1800 годах; посемейные списки – "небывших у причастия" – крестьян ряда деревень Челябинской округи, а так же Курганской (наиболее подробными являются сведения по деревням, относящимся к приходу Троицкой церкви Каминской слободы). В одном из дел содержатся сведения о челябинских мещанах и крестьянах, проживавших в других округах и небывших у причастия в течение 3 лет (1786-1788). Упоминаются: мещане Петр Упоров, Тимофей Аргоусов (с семьями) – проживавшие в Шадринской округе; крестьяне Евдокия Белоглазова, Александр Черепанов, Анна Иванова, Анисья Савастианова, Никита Пашнин, Иван Кадошников – проживавшие в Далматовской округе; крестьянин Иван Шибаев – "подданный Тюменской округи Успенскаго винокуреннаго завода Успенской церкви". Значительную часть местного казачества составляли староверы; в делах содержатся посемейные списки казаков-староверов (1785-1786 годы): приходы Троицкой и Христорождественской церквей города Челябинска, Еткульской, Коельской, Еманжелинской, Кичигинской и Уйской крепостей. Так, по состоянию на 1786 год их число было следующим: в Челябинске – 279 человек, в Еткульской крепости – 21, в Коельской – 275, в Еманжелинской – 61, в Кичигинской – 18, в Уйской – 53 (Документы 74, 75).

Если говорить о статистических данных, то о приблизительном количестве староверов в каждом приходе церквей Челябинского, Троицкого, Верхнеуральского уездов можно судить по духовным росписям, которые содержат сведения о "небывших на исповеди и у Святаго причастия". В одном из дел содержатся сведения о 33 приходах городов Челябинска, Троицка, Верхнеуральска, уездов этих городов, а также селений Шадринской и Курганской округи. Так, по сведениям за 1788 год в городе Челябинске и Челябинском уезде количество "небывших на исповеди – за нерачением" составляло: поселян (государственных крестьян) – 2 712 мужчин и 2 726 женщин; дворовых (дворовые люди и помещичьи крестьяне) – 17 и 14; посадских (купцов, мещан и цеховых) – 75 и 73; разночинцев (отставных штаб-, обер-, унтер-офицеров и рядовых, служащих и отставных казачьих старшин и казаков) – 639 и 628; военных (штаб-, обер-, унтер-офицеров и рядовых) – 19 и 25. Общее число: 6 929 человек. (Показатели даны с учетом только взрослого населения; дети в духовных росписях указывались отдельной строкой – "небывшие на исповеди за малолетством".) Для сравнения: общее число жителей региона, включая детей (по этим же росписям): 55 623 человека. Эти же сведения (о староверах) по городу Троицку и Троицкому уезду: поселян – 162 мужчины и 117 женщин, разночинцев – 253 и 247. Общее число: 779 человек. (Общее число жителей Троицкого уезда – 14 468). Нет необходимости пояснять, что речь во всех статистических данных идет о русском населении. Если учесть те факты, что число детей в семьях староверов было значительным, большая часть их доживала до взрослого возраста (семьи проживали компактно, часто имели нераздельное имущество и вели совместное хозяйство – это позволяло обеспечивать совместный уход за детьми, выручать друг друга в стесненных обстоятельствах, передавать житейский опыт из поколения в поколение и т.д.) – то можно составить представление, пусть приблизительное, о весьма значительном количестве последователей старой веры в Челябинской округе.

В фонде имеются и духовные росписи за 1794 год, внимательно изучая которые, можно увидеть рост числа "небывших на исповеди"; так за 6 лет их количество по Челябинску и Челябинскому уезду выросло с 6 929 до 7 770 человек (и это при падении общей численности населения с 55 623 до 53 339 человек и уменьшении количества детей по всем сословиям).

Здесь также сохранились документы, представляющие интерес, в первую очередь, для историков. Таковыми являются копии указов из Святейшего правительствующего синода, имеющие отношение к нашей теме: "Указ о присоединении выходящих из-за границы, из скитов раскольнических беглых священников и монашествующих" (1784), "Указ о представлении в духовное правление старообрядческих книг" (1799).

В последнем деле фонда, относящемся к XVIII веку (1800 год), в котором речь идет о староверах, содержатся сведения о венчании священником Богородицкой церкви Еманжелинской крепости Комаровым брака между государственным крестьянином деревни Синеглазовой (православным) Козьмой Чистяковым и дочерью Челябинской мещанской вдовы Натальи Федоровны Толстых – Еленой ("состоявших в старообрядстве" – именно в этом документе нами впервые отмечен термин "старообрядство" по отношению к православным христианам, не принявшим церковных реформ XVII века) (Документы 101-104).

В заключение хотелось бы еще раз подчеркнуть, что наш интерес к этим документам – это, в первую очередь, интерес архивистов, занимающихся сбором разрозненных сведений о староверах, проживавших в XVIII веке на Южном Урале и сопредельных территориях. Безусловно, цитируемые нами тексты указов, репортов, сообщений и т. д. носят достаточно тенденциозный характер – они создавались живыми людьми, в условиях жесточайшего противостояния, длящегося к тому времени уже больше столетия. Дело историков выносить свои вердикты. Наша скромная задача – выявить эти документы, сохранить их так или иначе для людей, которые придут в наш архив завтра или через 100 лет, и вряд ли кто-то с уверенностью может сейчас сказать – какую религию они будут исповедовать, гражданами какой страны они будут являться и какой язык будет для них родным.

Вступительная статья из книги: Челябинская старина: Документы Челябинского духовного правления последней четверти XVIII века, содержащие сведения о старообрядцах Челябинской округи / Составитель Е. Н. Сухина (Воронкова). – Челябинск: Полиграф-мастер, 2005. – 174 с