Православная Церковь живет сегодня и здесь

В работе VI Международной богословской конференции участвуют все Поместные Православные Церкви. Представитель Православной Церкви Финляндии протодиакон Георгий Харконен рассказал ТД о сосуществовании Православия с современным лютеранством в Финляндии и этических вызовах, актуальных для Скандинавии.

– Отец Георгий, какие основные этические проблемы беспокоят христиан в Финляндии?

– Главная проблема не этическая. Она в том, что наша артикуляция [наши высказывания, наше обращение к миру, – ред.] должна быть ясная, понятная для современных людей. Нам надо помочь людям найти Церковь как Таинство: не как организацию, которая говорит, как и что надо делать, но именно как Церковь, которая живет с людьми и дает им образ Живого Бога.

– Есть ли у вас опыт такой артикуляции?

– У нас есть тот же опыт, что и у всех Поместных Церквей. Наша Церковь видела и Византийскую империю, и Русскую империю. Мы знаем, как Церковь может адаптироваться в разных ситуациях. Нам не нужно ничего нового делать, надо историю изучать, смотреть, как наши предки жили и просветили мир.

– Но мир сильно изменился с тех пор...

– Мир всегда меняется. И двести лет назад говорили, что много изменений и современный мир не такой, каким должен быть. Мы не должны иметь утопий об идеальном мире. У нас много мифов, например, о том, что Церковь должна жить под руководством царя... Не нужно таких мифов. Православная Церковь живет сегодня и здесь. Вот и все.

Протодиакон Георгий Харконен

– Сегодня во многих странах социологи констатируют кризис семьи. Он происходит в том числе и от того, что человек переосмысливает себя и свое место в мире. Как разговаривать с этим человеком о христианстве, если у него другие представления о самом себе, которые отличаются от традиционных, более соотносимых с евангельскими?

– Знаете, у меня трое детей. Старшего мы венчали два месяца тому назад. А другой сын и дочь живут в гражданских браках. Но последний раз, когда они видели чин брака в нашем соборе, они уже сказали: "Папа, мы тоже хотим". Так что действовать можно только личным примером. Кризис семьи – это и кризис институции. Думаю, что потихонечку молодые люди начинают уважать семейные ценности, которые есть в нашей Церкви.

– А как Вы сосуществуете с Лютеранской Церковью, в которой запущены процессы предельной либерализации?

– Лютеранство выбрало другой путь, чем мы. В Скандинавии Лютеранская Церковь – это партия, которая много говорит о демократии и равенстве, там уже нет таинств. А люди не хотят, чтобы Церковь действовала как партия. Недавно у нас на телевидении была дискуссионная передача про гомосексуализм. Там участвовали и лютеране, и баптисты, и разные люди. Только мы не участвовали, потому что это скандальная передача. И после этого вечера 55 тысяч человек написали заявление о своем выходе из Финляндской Лютеранской Церкви. Они считали, что у них консервативная Церковь. И теперь они не хотят платить налоги на нее.

– Вы говорите, что в Финляндии становится больше православных, почему?

– В первую очередь людей привлекает красота богослужения: рождественские, постные, пасхальные службы. В Лютеранской Церкви не так много эстетизма, а люди ищут красоту. И еще у нас Православная Церковь не пытается быть современной. В Православии есть догматы, почитание святых и Матери Божией, а люди ищут корни.

– Что труднее всего понять и принять бывшим лютеранам в Православии?

– Вопрос равенства между мужчиной и женщиной. Им трудно понять, почему мы в нашей Церкви даже не поднимаем вопрос о рукоположении женщин. Они говорят, что, мол, мы понимаем, что у вас это не принято, но ведь в VIII-м веке были диакониссы... Почему же никакой процесс не идет, почему у вас в Синоде только мужчины решают? Они – полноценные члены нашей Церкви и имеют право задавать такие вопросы.

– И как вы им отвечаете?

– Мы им отвечаем, что можно поговорить об этом. И советуем почитать работы на эту тему митрополита Каллиста (Уэра), который сначала был очень радикально настроен против идеи женского священства, но постепенно смягчил свои взгляды и обсуждает возрождение чина диаконисс.

– А мистическая сторона Православия лютеран не смущает? Почитание святых, поклонение мощам?

– Поначалу смущает. Но потом они начинают ездить в паломничества. Финны много путешествуют: на Балканы, в Грецию, в Россию – в Дивеево, на Валаам, в Москву. В лютеранстве, которое уже превратилось в партию, мистики сегодня никакой нет. А здесь они чувствуют красоту и уважение личности человека.

– Как они принимают разные аскетические ограничения, посты?

– О, с этим все в порядке. Стало модным соблюдать пост, издают много книг о постной пище. Человеку, живущему в обществе консьюмеризма, легко поститься.

– Книги каких православных авторов читают в Финляндии?

– У нас любят Серафима Саровского, Тихона Задонского, очень любят Силуана Афонского. Читают, как я уже упоминал, митрополита Каллиста (Уэра), протопресвитера Александра Шмемана и митрополита Илариона (Алфеева), на финский переведена его книга "Таинство веры". Очень его любят читать.

– Обсуждают ли Финляндии вопрос нравственности в СМИ? В России есть предложения по созданию специального комитета, который бы за этим следил.

– У нас об этом не говорят, потому что в последние лет пять произошли перемены на телевидении. Были открыты каналы о культуре. Многие отнеслись к этому скептически: мол, никто не будет это смотреть, когда есть американские сериалы и прочее. Но получилось наоборот. У нас есть канал, где показывают много русских фильмов. "Идиот" по Достоевскому, "Остров" шли с высокими рейтингами. Дешевые сериалы уже не очень популярны, они надоели.

– А виртуальная реальность, социальные сети относятся к вызовам современности?

– Да, социальные медиа представляют большую проблему, потому что там много дезинформации. В том числе – о Церкви. Перед нами стоит выбор: либо участвовать, либо игнорировать и пусть делают, что хотят. Мы выбрали второй вариант. Сейчас мы готовим к открытию новый портал Финской Православной Церкви. Он будет на четырех языках сразу – на финском, шведском, английском и русском. Там мы и будем излагать свои взгляды. На официальном уровне мы в дискуссии в социальных медиа не вмешиваемся.

– То есть, священникам не благословляется в них участвовать?

– Если священник там участвует под своим именем, он должен быть очень внимательным. Лучше, чтобы он открыто не участвовал, например, в фэйсбуке, а открыл свой сайт и там писал. Анонимное же участие священников и вовсе не одобряется. А у вас как?

– У нас по-разному. Анонимность тоже не приветствуется. Но в принципе социальные сети оцениваются как миссионерское пространство, в котором должна быть представлена точка зрения Церкви.

– Если есть силы, то это хорошо. В финской Лютеранской Церкви двадцать или двадцать пять священников ежедневно работают в социальных медиа. У нас нет таких сил.

– А паства, которая к вам приходит, люди, которые много времени проводят в интернете, у них менталитет сильно отличается от того, к чему вы привыкли? Должен ли к ним быть особый пастырский подход?

– Это трудный вопрос. Я не священник, я дьякон, может быть, священник на него бы ответил лучше. Но я думаю, что таких пока мало.

– Но Финлядия – самая интернетизированная страна в Европе!

– У нас молодые люди понимают, что все то, что они читают, – это неправда. Они почти 100% информации считают пропагандой. Это такой своеобразный иммунитет. Теперь наоборот стоит вопрос, как научить их доверять.

– Сказывается ли развитость Финляндии в сфере информационных технологий на церковной жизни?

– Не особенно. Хотя, конечно, это страна Нокии, у каждого есть телефон с выходом в Интернет. Но церковные сюжеты мы смотрим не в Интернете, а дома в спокойной обстановке. У нас много хороших церковных газет, которые читает и молодежь.

– Но говорят, что газеты умирают...

– Нет. У нас есть много дач, домиков, где живут летом. А там очень низкий уровень комфорта: нет электричества в достаточном количестве и так далее. Интернет не везде можно взять с собой, а газету там почитать хорошо. Нет, газеты не могут умереть. И книги. Борьба будет, но печатное слово останется, потому что книга – не только источник знания, там есть оформление, запах, особый дух.