Говорят, что Белоруссия сильно отличается от России: даже дороги непосредственно у границы становятся намного лучше. Однако Православная Церковь в Белоруссии встречается едва ли не с более серьезными вызовами, чем в России. Об этом на Международной богословской конференции "ТД" рассказал епископ Бобруйский и Быховский Серафим.
– Владыка, с какими наиболее актуальными вызовами сейчас встречается Православная Церковь в Белоруссии?
– В Белоруссии сейчас один из самых актуальных вызовов для нас – последствия того, что в еще в 60-е годы прошлого века была поставлена задача сделать из Белоруссии самую атеистическую республику. Здесь была атеистическая "опытная площадка". Белоруссия вообще очень часто была в советские годы "опытной площадкой" для пробы различных проектов – экономических, политических и т.п. Одним из таких проектов было максимально более полное вытеснение религии из жизни общества. Были приняты очень серьезные меры к достижению этой цели, и эти целенаправленные действия привели к тому результату, что Церковь в Белоруссии к 90-м годам прошлого века пришла гораздо более ослабленной, чем Церковь в Украине или в России. Мы до сих пор сталкиваемся с результатами этой деятельности. Достаточно высокий процент людей в Белоруссии заявляют о том, что они не верят в Бога, достаточно большое количество людей равнодушно относятся к вопросам веры.
Кроме того, мы находимся на границе с Евросоюзом – в частности, с Польшей, а с севера с Литвой, то есть с католическими государствами и народами. Это тоже накладывает свой отпечаток на религиозную ситуацию в Белоруссии: у нас процент традиционного католического населения, по сравнению с Россией, достаточно высок. Мы должны учитывать все это в своей деятельности.
Самые страшные, конечно, последствия неверия в Белоруссии – те же, что и в России. Это масса социальных проблем, которые я связываю только с этим. К примеру, 80% браков в России заканчиваются разводами – и в Белоруссии проблема точно такая же. К этому прилагаются все проблемы семьи. Как и в России, в Белоруссии очень высок процент абортов. С организованной преступностью у нас идет беспощадная война, и она, может быть, не видна, но преступность на бытовом уровне, в семьях – достаточно высока. Свободных мест в колониях немного. И так далее – все эти наши проблемы ведут начало в отрыве людей от церковной христианской традиции.
– В таких условиях главная задача Церкви – миссионерская?
– Миссионерская задача очень широка. Что такое миссионерство? Диапазон этого понятия очень широк. Для прихода это задача привлечения хороших людей, людей из сферы образования, науки, культуры, привлечение детей и молодежи. Для епископов первоочередная задача – это обеспечение прихода хорошими подготовленными кадрами. Многое из того, что на приходе будет происходить (не скажу, что все, но многое), будет зависеть от того, какой настоятель, какие там священники, как они работают, с каким сердечным расположением делают свое дело. Перед духовными учебными заведениями стоят серьезные задачи подготовки кандидатов в священство и богословов, которые могли бы работать в различных сферах деятельности Церкви, помогая ей исполнять свою миссию. Задачи, как и в России, в Белоруссии точно такие же. И условия в Белоруссии, хотя незначительно отличаются, в целом похожи на условия во всех странах постсоветского пространства.
– Общество в России часто предъявляет к Церкви такую претензию: этический идеал, которым мы восхищаемся, смирение и нестяжательность, Церковь не пытается всегда применить к себе в реальной жизни. Кажется ли Вам эта претензия обоснованной, и как можно сузить вилку между идеалом в книгах и идеалом в приходской проповеди, например?
– Идеал всегда будет высоким и всегда будет недостижимым. Если мы откроем Евангелие, мы увидим тот идеал, которого нам очень трудно достичь. Что говорит Господь Иисус Христос? Любите своих врагов. Нам даже своих коллег, даже людей, которые разделяют нашу веру и убеждения, если мы расходимся в каких-то деталях, трудно бывает простить, а тем более любить. Куда уж тут – врагов. В Евангелии стоят очень высокие стандарты, поэтому нам трудно этого достичь. Но и опустить планку до нашей отметки тоже было бы неправильно. С другой стороны, эти высокие евангельские истины мы сегодня должны как-то адаптировать к жизни людей. Не ставить перед людьми недостижимые духовные задачи – наоборот. Мы должны говорить людям, что жизнь в Церкви – это на самом деле очень легко, очень привлекательно, красиво. Это дает крылья.
Мне, например, бывает странно читать в наших церковных календарях, издаваемых для мирян, которые используются в средствах массовой информации, о посте. Например, в такой-то день разрешается то, в другой – это. Какая-нибудь Мария Ивановна прочитала в Великий пост про сухоядение, съела утром морковку, за окном минус двадцать, она вышла на улицу, сразу заболела и весь Великий пост пролежала с воспалением легких. Наверное, сегодня нужна пастырская адаптация наших церковных уставов. Они по своему происхождению монастырские, а по всей строгости Типикона сегодня редко каким монахом и редко в каком монастыре соблюдаются. А в наших календарях не говорится, что это факультативно.
Идеал недостижим, но мы знаем вектор и направление, в котором двигаться. Цель одна, но духовные силы у всех разные.
– Святейший Патриарх на открытии богословской конференции сказал, что аскетическое предание нужно актуализировать для современного человека, но не идти по пути создания "адаптированного, облегченного христианства". Как это сделать практически?
– Практически я сейчас не смогу сказать. Нам еще предстоит какое-то время вместе порассуждать об этом, чтобы свое слово сказали православные богословы – и русские, и греческие, и из других Поместных Церквей. Нужно изучить реальную картину на приходах и в монастырях, обсудить это на Межсоборном присутствии и затем предложить что-то для соборного решения. Это должны быть рекомендации и для епископов, и для священников, и для людей.
– И начать с адаптации поста?
– Нет, с поста не стоит начинать, ведь пост – это только одно из многих средств духовной жизни. Я не знаю, с чего начать, но и о посте нужно будет говорить, это точно.
– Если мы говорим об актуализации Предания для современной эпохи, можем ли мы говорить о том, что меняется и аскетический идеал? Что предлагалось Церковью столетия назад, а что сегодня?
– Условия жизни людей меняются. Египетский пустынник, благочестивая игумения из аристократической семьи в Константинополе в VI веке, московский купец XIX века – а Евангелие одно, Церковный Устав (правда, монастырский) один, и каждый прилагает его к себе в зависимости от условий жизни и возможностей. Сегодня москвич XXI века, который уже в шесть утра стоит в очереди на эскалатор в метро, час назад оторвавшись от монитора, просидевший всю ночь в интернете – что ему предложить? Это вопрос. Но принципы остаются те же, даже если их применение с течением времени меняется.
Источник: Татьянин день
