Церковь в Кущевской

А ведь в станице Кущевской была – и остается! – церковь. Большой, как и положено южным станицам, храм Св. Иоанна Богослова, совсем недавно отстроенный. Архитектура странная, с частоколом белых колонн на классицистическом фронтоне, но не в этом ведь дело. Все эти годы совершались в нем службы и требы, произносились проповеди – да ведь кто-то и жертвовал деньги на эти колонны! Что же церковь-то молчала – задают люди недоуменный, если не гневный вопрос (например, здесь).

Вспоминается фильм "Поп": отец Александр в годы войны в оккупации отказался отпевать убитых полицаев. Но разница тут огромная: они уже были убиты, мстить было некому, прихожане его поддерживали и вообще немцам было явно не до того, чтобы с непокорным попом разбираться. А главное, это все-таки было кино.

А что реально мог сделать кущевский священник? Не пускать бандитов в храм, не принимать от них пожертвований (наверняка кто-то и заходил, и жертвовал – бандиты люди суеверные, ведь со смертью играют)? Но на каком основании, если официально это были добропорядочные члены общества, обласканные властью, уважаемые односельчанами? Сейчас по прямому указанию президента сотни работников следственного комитета и прокуратуры занимаются расследованием их преступлений, и то концов не находят, и то сельчане отмалчиваются: "нам здесь еще жить". Едва ли можно было ожидать, что местный священник провел бы такое расследование в одиночку и всех бы победил, как супермен. Его бы даже не то что убили – просто по настоятельной просьбе районного начальства перевели куда подальше.

Хорошо, скажут нам, он не знал наверняка, не имел доказательств, но наверняка догадывался – все ведь знали, что за власть установлена в станице. Не было оснований не допускать кого-то в храм лично, но можно было в своих проповедях обличать бандитизм как явление, можно было по каналам церковным передать эту информацию в Москву... Только, спросим в ответ, кому это было надо? Если сейчас, при наплыве следователей, так трудно найти в станице человека, желающего говорить правду – много ли нашлось бы желающих ее слышать, пока банда еще не была арестована? Проповедь – это не волшебная палочка: сказал, и всё изменилось. Это призыв к людям изменить свое поведение, но что, если они не хотят его менять?

Иоанно-Богословский храм 2

Храм Иоанна Богослова в станице Кущевской

Я не был в Кущевской, не знаком я с этим батюшкой. Но полагаю, что всё в этом смысле в станице было обычно: текла размеренная приходская жизнь с богослужениями и требами, люди каялись примерно в тех же грехах, что и мы с вами, получали отпущение и утешение... Им была нужна именно такая церковь – и она у них была.

Мы слышим сегодня взаимоисключающие запросы в адрес церкви. Одни говорят: будьте такими, как нам удобно: крестите нас, венчайте, причащайте, вдохновляйте и утешайте. Кто-то добавит к этому: восполните идеологический пробел в обществе, а кто-то обойдется и без идеологии. Но общий смысл один: пусть церковь станет уютной и домашней. Всё вроде бы хорошо, но нужна ли тогда она вообще, такая церковь? Не проще ли обойтись телевизором с передачами "про духовность", под чипсы с пивом?

Другие говорят: нет, пусть церковь станет святой, причем сразу и поголовно! Раз она говорит о Евангелии, то пусть немедленно раздаст всё имущество нищим, обличит всех бандитов, пойдет в тюрьму и на крест, но ни на шаг не отступится от идеалов святости. Говорящие так обычно и в голову не берут, что нельзя требовать от другого святости по должностной инструкции, что великих святых много не бывает – а если бы каждый приходской батюшка стал Сергием Радонежским, то простому человеку стало бы как раз очень неуютно. Святость, она заразительна, она никому не позволяет спокойно жить так, как он жил прежде.

Ну, а третьи говорят: да вообще не будьте никакими, ваше время прошло, религия – пережиток Средневековья. Нет, конечно, никому нельзя запретить молиться за закрытыми дверями, но только ни в коем случае не смейте выходить в наше общее информационное пространство, коснейте в своем невежестве, а нам на глаза не показывайтесь. Но те, кто так рассуждают, почему-то не задумываются, что загонять инаковерующих в изолированное гетто – вот это как раз и есть признак Средневековья, и что атеизм – вовсе не нейтральное и не всеобщее мировоззрение, и слепая вера в его превосходство над религией есть, по сути, разновидность религии. Ведь свои представления о Боге, недоказуемые экспериментальным способом, есть и у верующего, и у атеиста, пусть даже у атеиста они сводятся к утверждению "Бога нет".

Общество наше устало и разочаровано. Строили коммунизм, потом демократию, потом вертикаль – всё как-то не так получалось, мечты не сбывались. Теперь уж и непонятно, что строить, и строить ли вообще, или просто радоваться жизни – но жизнь такая, что не сильно радует. Одного государства для организации этой жизни мало, если мы не хотим копировать Северную Корею, нужны какие-то другие центры притяжения, другие структуры. Только у нас и с независимыми гражданскими институтами как-то не сложилось – отчасти потому, что их не хочет власть, но еще и потому, что сами люди этого не хотят, не умеют. Соседи по лестничной клетке, по подъезду далеко не всегда могут договориться, а что уж тут говорить в масштабах страны!

В Кущевской, да и не только в ней, эту пустоту заполнили бандиты. Они прекрасно всё организовали, всех расставили по местам. Их сейчас посадят, их покровителей – кого уволят, кого слегка пожурят. Но кто займет опустевшее пространство? Вот, пожалуй, какой вопрос стоит задать кущевским православным, да и нам всем. Может ли церковь стать настоящим центром притяжения, хочет ли – и готово ли к этому общество в целом?

Общих шаблонов нет. На Западе, на опыт которого мы так любим ссылаться, картина бывает очень разная. В Великобритании существует государственная Церковь, ее глава – королева, официальные ритуалы соблюдаются неукоснительно, но на самом деле они имеют мало отношения к повседневной жизни людей. Гражданское общество там есть, и весьма зрелое, но вот к церкви оно прямого отношения не имеет, вера – личное дело каждого. Франция, напротив, сугубо светское государство, французы даже шутят, что "у них нет ничего святого, кроме светскости" – это, кстати, тоже наследие революционного прошлого. Но при этом существуют весьма влиятельные и состоятельные католические организации (хотя Дэн Браун сильно преувеличил их могущество), они преследуют свои собственные цели и не претендуют на то, чтобы управлять обществом в целом. А вот в Польше именно католическая церковь стала в свое время оплотом сопротивления коммунизму, и по сю пору она остается во многом "руководящей и направляющей силой" всего польского общества, что не мешает стране быть членом Евросоюза и НАТО. Никакого Средневековья.

Это только три примера, а можно было бы вспомнить и Швецию, которая недавно отказалась от официальной государственной церкви как от пустой формальности, и Германию, где государство собирает церковные налоги для католиков и протестантов, оставляя за гражданами право отказаться от них, и Грецию, где православная церковь – существенная и незаменимая часть государственного механизма, и США, где публичному человеку можно принадлежать к любой христианской или иудейской общине, но вот быть атеистом – просто неприлично. Иными словами, модели могут быть очень разными и со временем они могут меняться, потому что разный у стран исторический опыт, разные традиции. Представления о "современном" и "правильном" решении этого вопроса тут будут совершенно неуместны.

Но мне видится, что сегодня становятся всё более актуальными поиски ответа именно на этот вопрос: какова роль РПЦ в жизни нашего общества? Все остальные вопросы церковно-государственных отношений: ОПК, передача зданий и культурных ценностей – только частности, пусть и важные. Своего рода пробы: а что, если сделать так? Хорошо получится или не очень?

Стоит в Кущевской храм с аляповатыми колоннами. Служба в нем совершается, молодые венчаются, детей крестят. Без этого, конечно, никак не обойтись, но сегодня этого уже мало – и это, по-моему, очевидно всем, кроме атеистов. Но что можно сделать за оградой этого храма, что востребовано обществом, что будет принято им? Ответа пока не знает никто, его нам придется искать всем вместе.