Восьмидесятые годы

68. ПЕТЕРБУРГСКИЙ ПЕЙЗАЖ

          Е.А.Вагину

Тихо льется Нева в хладном ложе своём
О гранитные стены плеща.
В Александровский сад заглянул Орион
Из-под дымного в небе плаща,

И застыл, по-над кронами спящих дерев
Вечный шаг свой во тьме занеся.
И черкнула звезда, за Невой пролетев,
Лишь секунду над бездной вися.

И сверкнул Исаакий златою главой,
Осененный высоким Крестом,
И со шпиля архангел шагнул над Невой,
И другой кажет в небо перстом.

Всякий видит победные эти Кресты
Над безмолвной столицей пустой.
И вздымают гигантские крылья мосты.
И всю ночь не шелохнуться в кронах листы.
И над тихими кровлями души чисты.
Дремлет змей под царевой пятой.

1981

69. "И стало вдруг легко и грустно..."

          О.С.

И стало вдруг легко и грустно,
И покаянно и светло,
И в сердце – пение изустно,
И бремя тихо отлегло.

И вновь душа прощает, веря,
И вновь прощается с другой,
Как бы орёл теряя перья,
Взмывает в купол голубой.

Оттоль и видится яснее,
Где светозарна глубина,
И сердцу плачется честнее,
Чем человечней в нём вина.

Его раскаянье порою
В высоком небе обожжёт,
Чем выше вознесётся к строю,
Чем больше веры сбережёт.

И станет вдруг легко и ясно,
И сердце взмает вновь и вновь,
Ведь силу выстрадала честно
В нём человечная любовь.

1982

70. "В сердце тихая ясность и слава..."

          О.С.

В сердце тихая ясность и слава.
Испытанье уже позади.
И возносится к Господу слово.
И огонь искушенья затих.

Стали светом былые печали.
Стали слезы былые теплом.
Вот и страсти в груди замолчали,
Будто время для них истекло.
Начинается новая сила,
И в молчании копится мощь.
И когда б твое сердце спросило,
То, услышав молитву, простило
И меня средь пустеющих рощ.

1983

71. "Всеобъятная тьма и печаль..."

          О.С.

Всеобъятная тьма и печаль.
Гефсиманская ночь и безмолвье.
Если я не умру от меча,
То приди к моему изголовью.

Слышу вещей печальной душой:
Приближается оное время.
Сердце занято скрытой борьбой,
Возрастает страдания бремя!

Тайно скажем друг другу: прости!
И да сбудется воля Господня.
Тайна, светлая радость, расти!
Бог придет нас от смерти спасти,
Но Христос предается сегодня.

1983

72. "И сердце успокоилось..."

И сердце успокоилось. Надежда.
И тихо в мире. И душа не ждет
Несбыточных фантазий, но живет
И не зовет имен, что знала прежде.

Иные имена, иные дни.
И к лучшему. Судьба не обманула,
Лишь горечью по сердцу саданула,
И с нею мы живем теперь одни.

Еще жива, еще не завершилась,
Вверяя сердцу таинство свое,
И только жизнь во мне переломилась,
И вижу и в беде надежды милость,
Благословляя все, что настает.

И сердце уповает и терпенья
Приносит, верно, поздние плоды:
Любовь и правду, свет и разуменье,
И не боится горя и беды,

Но ведает прощенье и участье
И дарит всех, кого в себе найдет,
Ведь и беда когда-нибудь пройдет
И прояснится целой жизни счастье.

Так солнце набирает высоту
И снится тем, кто радости достойны.
Проходят революции и войны,
И люди просветляются невольно.
Беда не побеждает красоту.

1986

73. СВИДЕТЕЛЬСТВО

Кто знал тебя, предельное сомненье,
Безумие, кто знал тебя, тот мог
Увидеть, что спасает разве Бог,
Когда ты верен в гиблое мгновенье.
Я усомнился в творчестве моём
И в нашей человеческой культуре
И выбросил, что выносил с трудом,
Не думая о чьей-нибудь халтуре.
Сегодня Пушкин, впрочем с ним и я,-
Мы сброшены, я видел, с корабля.
Но даже наши злые заблужденья
Для общества – прекрасное виденье.
Кто искренне и человечно пел,
Познал как мрак сомнения предел,
И большее своё отсёк для Бога,
Тот и уверует, тот и полюбит много.
Я лучшее в безумье приобрёл –
Свидетельство незнаемого Бога,
Ломающего душу – твёрдость рога
Во имя Духа, Им же укреплён
Мой шаткий дух, испытанный в пределе,
Как Авраам и Иов до того.
И вот я жив, и верен в самом деле.
А что Он отнял, вижу – что с того.

1988

74. "Как вымирает чувство в человеке!"

Как вымирает чувство в человеке!
Что делает с ним время! Тишина,
И в сердце ни едина струна,
Не отзовётся, разве холод некий.
А было столько страсти, столько мук
И радостей, что это полнотою
Уж кажется. Но сердце золотою
Порой не сманишь, новою – святою
Приходит к нам пора больших разлук.
Иных уж нет, а те давно далече.
Так поздно отзовётся давний стих
И через него всё старое залечит.
Былая скорбь, терзать которой нечем,
Весь мир переживаний в нас утих.
И тишина. Но внове отзовётся
Живое сердце музыке живой.
Воскреснут чувств поэзия и строй,
Лишь милое былое не вернётся.
И будущим всё более живя,
Становишься как юноша на время,
Когда пора предчувствий в душу семя
Роняет, жизни плод благословя.

1988

75. "Я не ищу гармонии в природе..."

Я не ищу гармонии в природе,-
Сказал поэт, и правильно сказал.
Когда б вы знали, кто округ нас бродит!
Все правильно, что Бог нас наказал.

Какая там гармония! Лишь скорби
Спасают нас. Кто хочет, тот узнай.
Лишь Бог благий до времени нас горбит,
Чтоб мы вошли в забытый рай.

О том и научает нас гордыня:
Что без смиренья нет скорбей.
Но лишь поломанному имя
Спасённого, хотя б убей.

Затем и в прелести впадаем,
Чтоб от гармонии бежать,
За то под суд мы подпадаем
И нас карает благодать.

Благослови, душа, потёмки,
В которых свет, в которых свет!
И пусть мне подтвердят потомки,
Что и у них гармонии нет.

1989

76. МОЙ ДОМ

Мой дом – это горе моё и беда.
Но сирой душой возвращаюсь в него,
Ведь свет и надежду принёс я сюда
К преддверию рая и сна моего.

Пророческий давний и радостный сон,-
Как будто я вижу Отца в небесах,
И мир, и покой с лучезарных сторон,
И кончилось время на скорбных часах.

И кончилось горе моё и беда.
Мой дом оказался спасеньем моим.
И веру, и радость принёс я сюда.
И слышу: "И в горе ещё постоим".

И вижу: иконы, иконы, глаза
Предвечного Бога, Христа моего.
И кто-то давно мне о доме сказал:
"Здесь келья поэта и участь его".

Здесь счастлив я был и сошёл здесь с ума.
Здесь всё я о Боге своём написал.
Здесь видел я вас, и тюрьма и сума.
Здесь я умирал, и потом воскресал.

И ныне я в доме моём не живу.
Но всё прихожу в тишине посидеть.
И вижу иконы мои наяву.
И только себя мне как некуда деть.

Ужели я лишним стал в доме моём,
И стенам моим здесь меня не узнать?
Но чувствую снова: я с Богом вдвоём
И снова коснулась меня благодать.

Приду помолиться в мой бедственный дом
И сиро на кухне моей посидеть.
Хоть в доме беда, не виновен я в том,
И дом материнский мне некуда деть.

Пуская он стоит в запустении, как я.
Но в нём ведь иконы и участь моя.
Здесь был я поэтом пред Богом моим.
Давай на молитве пред ним постоим!

Давай поклонимся великим скорбям
И всем, кто останется верен в беде.
Давай поклонимся грядущим гробам,
Ведь здесь лишь преддверье.
А дверь – она где?

Куда мы в посмертьи с крестами войдём?
И как мы оглянемся тайно на дом?
Здесь всё позабудет о нашей беде.
А дом наш? Он здесь и покуда нигде.

Темно наше завтра. Но день наш при нас
И смотрит в иглу немигающий Спас.
Он нас испытует здесь в доме моём,
Где с Ним и поныне душою живём.

1989