Трудно ли быть мужчиной?

Вот спрашивают: трудно ли быть мужчиной?

Отвечаем: легко.

Восьмого марта.

Известная всем и каждому картина: шестого-седьмого вереницы мужчин методично опустошают магазины, скупая сезонный товар – духи, разделочные доски, невероятную и в обычном быту непредставимую посуду типа какой-нибудь кокотницы и невероятные и в обычном быту бесполезные сувениры типа консервного ключа в виде Эйфелевой башни, а восьмого – те же вереницы, уже остро чающие движения, так сказать, воды и как начала, так и продолжения банкета, выстраиваются в очередь к машинам, с которых идет бойкая торговля мимозами-гвоздиками, – картина сия стала в нашем российском сознании тем, что Юнг называл словом "архетип".

Архетипом в церковной нашей среде стала и иная картина: ежегодно какой-нибудь строгий и благоутробный батюшка, воздев перст горе, сурово обличает, с амвона ли, с телеэкрана, со страниц церковной прессы, нечестивый международный женский день (такое количество нареканий, кроме Восьмого марта, собирают на свою главу только Хэллоуин – этот-то поделом, он и в самом деле отвратный – и День святого Валентина, знамение пререкаемое), а за ним и не менее суровые приходские активистки, начитавшиеся небезызвестных брошюр, поджав губы и потуже затянув узлы черных косынок, предают анафеме Клару Цеткин, Розу Люксембург, злокозненный иудейский праздник Пурим, масонов и какой там по счету революционный интернационал, – дескать, сегодня он играет джаз, а завтра родину продаст, сегодня празднует восьмое марта – а завтра продаст Святую Русь мировой закулисе, – ну, об этом нам не петь и глаголати.

Рискуя собрать некоторое количество горящих угольев на свою главу, дерзну задаться вопросом: у нас с вами, обычных христиан, которые боятся не мировой закулисы, а Бога, любят Бога – и боятся оскорбить Его своими грехами, отпасть от Бога и от Церкви через эти грехи, – есть ли у нас весомая причина НЕ праздновать восьмое марта?

Есть.

Во-первых, этот день, выпадает, как правило, на Великий пост, в этом году – на первую его седмицу. И само собой, для христианина альтернативы: идти ли в этот день на шумный пьяный корпоратив, чтобы не выглядеть белой вороной, или идти в храм, где во время чтения Великого покаянного канона Андрея Критского с душой молящегося – а не просто присутствующего ради соблюдения обычая! – человека ПРОИСХОДЯТ реальные важные перемены, – нет. Конечно, невольник не богомольник, каждый волен выбирать сам, и сии слова – вовсе не приказ и не назидание, но просто констатация факта.

Во-вторых – и это второе соображение более туманное и мною, признаюсь, не додуманное, хотя и животрепещущее...

Для досужего раздумывателя, наблюдающего современную жизнь и самого живущего в ее гуще, вполне очевидно, что традиции празднования восьмого марта стоят в некоем печальном ряду явлений, относимых к всеобщей, так скажем, феминизации окружающего мира (недавно Дмитрий Соколов-Митрич опубликовал во "Взгляде" ряд нашумевших статей на эту тему, в одной из которых остроумно и горько живописал, как мужчина, теснимый из жизненного пространства, вынужден укрываться от женской цивилизации... в туалете).

Разговор обо всем этом – отдельный, большой, болезненный и очень неоднозначный, наблюдения над сим вопросом и аргументы можно черпать семо и овамо, – но скажу одно: во всех болезненных гендерных проблемах современного общества виноваты, в конечном счете, мы, мужчины. Святые говорили: "Адамово семя пострадало от врага наиболее" – и это чистая правда, и женщина может горделиво – но ведь и горько – сказать о себе: "Я и лошадь я и бык, я и баба и мужик" только в том случае, если рядом с ней нет мужчины, который несет крест своего данного от Бога мужского предназначения...

Словом, поводов для того, чтобы подумать над празднованием восьмого марта, немало.

Однако я пишу не статью нравственно-дидактического характера, я просто размышляю сам от себя, это – ИМХО, как говорят в блогосфере...Поэтому читающий вправе спросить: а ты-то сам, батюшка, что делаешь в день восьмого марта?

Отвечаю: я незамысловато и ничтоже сумняшеся считаю, что сделать что-то приятное для женщины – дело хорошее. И восьмого марта, в перерыве между длинными великопостными службами, приношу близким мне женщинам букетик цветов, чаще всего – тюльпанов, местных минусинских, их продают прямо из горшочков, отрезая от луковицы. И почитаю если уж не прямо душеспасительным, то просто приятным делом проделывать сие не только восьмого марта, но и в иные дни года, – в мае принести ветку цветущей сирени, летом – пионов или каких-нибудь ромашек, а в августе-сентябре – мохнатых астр или иных осенних цветов, на которые богата сибирская осень....

Просто так. От души. Почему бы и нет, верно?

ВОСЬМОЕ МАРТА

два советских христианина

в пятидесятых пили

на коммунальной кухне

один отвековавший

пятнадцать по пятьдесят восьмой

плакал

бил себя кулаком в доходяжий киль

беззубые терракотовые десны обнажал в плаче:

"каюсь я грешен!

я не вынес –

я увидел окурочек с красной помадой

и рванулся из строя к нему"

другой строгий

папиросиной в совесть его тыкал:

"эх ты брате

среди нас был ты якоже един от древлих

и что ныне

нет чтоб в сигор угонзать

ведь пост обретенье главы

а ты купился на титьку

мировой закулисы

злой плясуньи весны

на вражий праздник эсфири

вавилонского интернационала

кто же!! если не мы поборет

молитвою и постом царство пожравшего ны зверя

время сам видишь

ныне последнее"

светлокипенная же титька расплылась покоилась молчала

терпеливо вековечно смиренно всем соском взирала

в распахнутое небушко

ждала пока эти двое достигнут

возраста мужа совершенна:

возраста младенцев и ссущих

возносящих хвалу