Два предательства

В Великую Среду Церковь вспоминает, как Иуда предал Христа Спасителя. Об предательстве Иуды, о том, как пытали Христа, и об истории несостоявшегося предательства маршала Рокоссовского рассказывает протоиерей Александр Ильяшенко.

Почему понадобился предатель? Ведь, казалось бы, выследить Спасителя было просто, Он же не скрывался, не таился, Его можно было без труда выследить. Можно было самим, выслав отряд, схватить Его. Но почему-то для того, чтобы злое дело восторжествовало – нужен был именно предатель. Чтобы изнутри произошло это страшное деяние.

Это предупреждение всем нам, как мы должны беречь внутренне единство, как должны не допускать и мысли, направленной против единомышленников, против близких тебе людей, которая может разрушить большое дело.

Меня поражает, что, как говорится в богослужебных текстах, что Иуда не был ничем лишен по сравнению с остальными учениками. То, что имели ученики – имел и он. Они общались со Спасителем, и он общался. Они ходили по Иудее со Спасителем, и он ходил. Они вместе ночевали и трапезовали, и он с ними. Лодка терпела бедствие, и Спаситель проходил по волнам мимо этой лодки, и Иуда видел, как апостол Петр вышел из лодки и пошел по волнам к Спасителю на волнах стоящему. И как Спаситель его спас – Иуда все это видел. Господь и ему, наравне со всеми апостолами, даровал власть над духами нечистыми. И он изгонял. Вот поразительно, как в его душа закралось это желание предать. Лукавый действует исключительно тонко.

Апостол Иоанн Богослов говорит, что Иуда похищал у этой маленькой общины деньги (он был казначеем, говоря современным языком, и какую-то часть денег присваивал себе). Вот он и проявил корыстолюбие, когда грешная женщина помазала драгоценным миром ноги Спасителя, он сказал, что лучше бы его продать и отдать нищим.

Апостол отмечает, что он так сказал не потому, что заботился о нищих, а потому что был корыстолюбцем. И вот это корыстолюбие, греховные наклонности, которые выделили его и внутренне отделили от остальных учеников, подвигли тому, что он стал на путь предательства.

Причем, надо подчеркнуть, что он не хотел смерти Спасителя. Он не думал, что его предательство окончится так, как оно кончилось.

Иуда присутствовал с апостолами и на Тайной Вечере.

Мы в церкви, соприкасаясь в богослужении с этим таинственным, величественным днем, переживаем в нашу меру то, что происходило тогда. Но он-то был непосредственным участником, он тоже переживал. Он видел реакцию окружающих учеников. На Тайной Вечере, где Спаситель умывал ноги ученикам – Он и ему ноги умыл. Спаситель, совершив первую Евхаристию, причастил апостолов, и его в том числе.

Иуда не был ничем обделен – ни малейшей долей внимания Спасителя. И вот, с благословенным евхаристическим хлебом в его душу вошел сатана, и он вышел во мрак из горницы сионской. Когда Спаситель молился в Гефсиманском саду, изнемогая, и были его капли пота, как кровь, капающая на землю, ученики не выдерживали этого напряжения, этой усталости, и, хотя Спаситель просил их побыть с ним, у них глаза смежались, они засыпали.

Пришел Иуда в этот сад, во главе отряда, который пришел за Спасителем, как за разбойником, вооруженные мечами и дубинами, последние слова Спасителя, обращенные к Иуде удивительны: "Друже, делай скорей то, что делаешь".

Спаситель даже в эту минуту протянул ему руку, сказав, "Друже".

Но и это слово его не остановило.

Вот спрашивают, разве он не мог покаяться? Конечно, мог. Апостол Петр трижды отрекся от Спасителя. Спаситель готовил своих учеников, предупреждал апостола Петра, что это произойдет. Но вот трижды отрекся апостол Петр. И, когда он осознал свой грех, раскаялся "и шед вон, плакася горько". И Иуда раскаялся. Но только, в отличие от апостола Петра, который пошел к ученикам, и все дальнейшее евангельское повествование Петр только с учениками и только с Иоанном Богословом, Иуда пошел к первосвященникам.

Иоанн Богослов был самым юным, чистым, трепетным, возлюбленным учеником христовым. Любви апостола Иоанна хватило на то, чтобы не дать апостолу Петру впасть в бездну отчаяния, в которую погрузился Иуда.

Если бы Иуда пошел к ученикам, а не к первосвященникам, то и его судьба могла быть иной. Его поняли и простили бы. Апостол Петр плакал всю жизнь, когда слышал утренний крик петуха, вспоминая свое предательство, хотя Спаситель простил его. Апостол Петр не мог простить себе этой минуты слабости, когда он отрекся от Спасителя. Конечно, и Иуда бы каялся. Мы не знаем как, но факт в том, что Спаситель его не бросил, не обрек на тот гибельный поступок, который он совершил, отчаявшись.

Раскаяние бывает разным. Бывает раскаяние, которое исцеляет душу, а бывает такое, которое ввергает человека в бездну отчаяния, если он без Бога. Иуда мог раскаяться и мог вернуться к благодатной совместной жизни с другими апостолами.

Иуда предал совершенно свободно, потому что в его душе поселилась какая-то злоба, какая-то греховная слабость, его душа открылась для искушения, приняла его и укоренилась в этом искушении. Если бы он в бездне своего отчаяния вспомнил, что Спаситель его назвал другом, что есть протянутая рука, которая бы выдернула его из этой бездны, но он не вспомнил. Он пошел к первосвященникам, а не к апостолам. Поэтому мы не можем никак сказать, что его свобода была нарушена, и он вынужденно делал то, что делал. Воля Божья исполнилась, так и должно было быть, в Библии писалось о том, что Мессия будет предан. Но при этом Иуда мог поступить как-то иначе, и он мог бы покаяться. И его покаяние было бы принято.

* * *

Возвращаясь к теме предательства, хотелось бы обратить внимание ещё на один аспект. Мне пришлось общаться с ныне покойным генералом милиции. Настоящий генерал в лучшем смысле этого слова, очень образованный человек, Владимир Петрович Илларионов. Из традиционной и очень культурной семьи. Он написал интереснейшую книгу, как профессионал, криминалист, "Спецслужбы синедриона и Кесаря против Иисуса Христа".

Он пишет, что природа спецслужб не изменилась за тысячелетия. Как природа человеческая одна, так и спецслужбы те же самые. Он перечисляет приемы, какими вербуются агенты, как спецслужбы действуют, рассказывает, что такое спецслужбы.

Он отмечает такую интересную вещь: когда к следователю приводят преступника, поступают стандартным образом. Сначала, когда человек возбужден, когда он вне себя, только что его схватили, из состояния свободного человека он переходит в состояние обвиняемого, узника, ему задают такой спокойный вопрос: ну, вот расскажи о своем учении и о учениках своих. И Спаситель на этот вопрос отвечает – я не таюсь, можете у любого спросить, о чем я говорил. Тогда наступает следующий этап – это стандартный этап: меры физического воздействия.

Один из подручных по условному сигналу ударил Спасителя, мол, как ты разговариваешь с первосвященником. И Спаситель ответил: "Если я сказало плохо – обличи меня, если хорошо, то зачем ты меня ударил?". Не удалось расколоть ни этим вопросом, ни другим.

Христос в ответ на вопрос: "Расскажи об учениках своих" не называет учеников, Он не раскрывает их и не предает! Если мы вспомним новых мучеников, их как раз и принуждали называть имена. Христос – основоположник всякого подвига. Ещё задолго до мученического пути, которым потом прошли новые мученики, Спаситель прошел этим путем.

Интереснейший момент – кто его ударил? История сохранила это имя. Его имя Иар – это тот самый человек, которого Спаситель исцелил у овчей купели. Возможно, что Иар сотрудничал с первосвященникми, лежал около этой купели, может быть, слушал разговоры, может быть передавал куда-то. Это мои догадки, почему Иар обратился к первосвященникам, но ведь неслучайно Спаситель, исцелив его, сказал, смотри, больше не греши, чтобы не было с тобой что худшего.

Что может быть хуже того, чтобы ударить Спасителя, который исцелил его? Какая-то чудовищная злоба, удивительная человеческая неблагодарность. Низость человеческой природы падшей до глубины.

Спаситель с каким достоинством ему ответил на этот совершенно не спровоцированный удар. С царским достоинством, которое Господь проявлял всегда и здесь, в этих обстоятельствах....

Я перескочу в совершенно другую эпоху. Недавно мне попались в руки документы периода Великой Отечественной войны. Битва под Москвой, октябрь – это самый трагический период войны. Решалась судьба Москвы, и судьба страны висела на волоске. Вот, ещё чуть-чуть, и Москва была бы потеряна, а война проиграна.

В этот самый напряженный момент тогда еще генерал Жуков звонит тогда ещё генералу Рокоссовскому – командующему армией. Есть запись телефонного разговора. Жуков задает вопросы, ответьте мне, пожалуйста, раз, два, три, четыре вопроса. Рокоссовский начинает чётко отвечать по этим вопросам, как будто он готовился. Жуков просит у него уточнений – он дает. Видно, что знает, о чем говорит. Последний вопрос, который я запомнил: "Почему с вами нет связи?".

– Нам НКВД отказало в связи.

– Как они смеют? Скажите конкретно, кто вам не дал связи?

– Нам дважды отказали.

Рокоссовский не называет имен, хотя, в случае неудачи, он отвечал головой. Это потрясающе, это меня поразило. Такое вот глубоко христианское, благородное отношение. Все висит на волоске, какая-то там шестерка из НКВД не дает ему своевременно связи. Но, рискуя головой, он не назвал имен. Не заложил.