Мы здесь не для того, чтобы совать нос в чужие дела. Интервью с игуменом Филиппом (Рябых) – новым представителем РПЦ в Совете Европы

Совсем недавно Русская православная церковь обрела своего нового представителя в Совете Европы. Им стал игумен Филипп (Рябых).

– Какова миссия РПЦ в Совете Европы, зачем Церкви понадобилось присутствовать в этой светской европейской организации?

– Миссия Церкви в Совете Европы ничем не отличается от ее миссии в мире – служения спасению людей. Именно с этой точки зрения данная организация оказалась в фокусе особого внимания Русской церкви. Здесь выносятся суждения о религиозной жизни европейцев, а также формируются стандарты общественного поведения и даются оценки различным общественно-политическим событиями в европейских странах. Начиная с 1990-х годов институты Совета Европы стали высказывать суждения, например, о внутренней жизни религиозных общин, роли религии в обществе, об абортах, о семье, нравственных вопросах, которые не могут устраивать верующих людей, поскольку противоречат евангельским заповедям. Здесь два выхода: либо уйти в непримиримую оппозицию к такому институту, либо вступить с ним диалог и попытаться найти решения, которые устраивали бы в том числе и верующих. Русская церковь выбрала второй путь. В 2004 году по решению Священного синода Русской церкви было открыто представительство Московского патриархата в Страсбурге.

– Какие задачи ставил перед вами патриарх при назначении?

– Учитывая мою давнюю вовлеченность в разработку позиции Русской церкви по правам человека и опыт международных контактов, Святейшей поставил передо мной задачу дальнейшего расширения церковной деятельности при Совете Европы. Мой предшественник – отец Филарет (Булеков) – заложил очень хорошую основу, построив работу представительства в Страсбурге с нуля. Мне предстоит приумножить достигнутое.

– Как воспринимает Совет Европы ваше присутствие в стенах своей организации?

– В Совет Европы мы приходим так же, как и другие представители религиозных общин и гражданского общества. Однако такая открытость к сотрудничеству с религиозными организациями появилась совсем недавно. И Россия внесла свой вклад в изменение ситуации. В 2006 году, когда наша страна председательствовала в Комитете министров Совета Европы, продвижение межкультурного и межрелигиозного диалога было одним из приоритетов ее программы. Начав в 2007 году разработку Белой книги по межкультурному диалогу, в частности раздела, посвященного межрелигиозным отношениям, Совет Европы стал активно консультироваться с традиционными европейскими религиозными общинами. А буквально недавно, 12 апреля этого года, были приняты рекомендации ПАСЕ, в которых говорится о необходимости создания рабочего пространства для диалога Совета Европы и религиозных и нерелигиозных организаций. Вот какая дистанция пройдена всего за несколько лет.

– Церковь – довольно консервативная организация, как удается РПЦ находить общий язык с представителями либеральной Европы?

– Церковь может находить общий язык с людьми разных политических взглядов, если в своей деятельности они прислушиваются к своей совести. Совесть – это некий встроенный в нас Богом "механизм", который точно подсказывает нам, что есть добро, а что зло.

Действительно, Совет Европы имеет репутацию рупора ультралиберализма в Европе. Так стало не потому, что людей с либеральными взглядами больше, а потому, что они более организованы и активны. Однако такие ценности, как права человека, демократия и верховенство права, важны и для людей консервативных взглядов. Задача церковного представителя состоит в том, чтобы по возможности строить добрые отношения с разными силами, при этом, конечно, не поступаясь христианскими принципами.

– Как складываются отношения у представителей разных конфессий на площадке Совета Европы, например, объединяетесь ли вы с католиками в достижении каких-либо целей, если да, то каких?

– Некоторые решения Совета Европы вызывают непонимание не только у православных верующих, но и у многих католиков, протестантов и представителей других религий. В таких случаях мы стремимся работать вместе. Например, наши общие нарекания вызвала резолюция Ассамблеи "Дискриминация на основе сексуальной ориентации и гендерной идентичности", принятая в 2010 году.

При этом религиозные организации не пытаются сколотить какую-то клерикальную партию Европы для защиты своих корпоративных интересов. В Церкви именно миряне призваны устраивать светскую жизнь на христианских основаниях, а мы, клирики, должны молиться, проповедовать и вдохновлять их на это дело. Поэтому церковное представительство в Страсбурге развивает контакты с политиками, общественными деятелями и экспертами, которые и являются главными действующими лицами в Совете Европы. Например, в 2002 году было организовано Европейское христианское политическое движение, а в 2010 году оно было признано политической партией.

– Вы также являетесь настоятелем прихода Всех Святых в Страсбурге, кто ваши прихожане?

– Я очень рад тому, что стал настоятелем православной общины в Страсбурге. Без нее представительская работа в Совете Европы была бы "сухим" делом. Пока я еще не встречался с членами прихода, так как ожидаю оформления документов для долгосрочного пребывания во Франции. Насколько я знаю, есть костяк общины, состоящий из нескольких десятков людей. Работает воскресная школа, организован хор. Есть одна очень важная задача – построить храм. В январе этого года муниципалитет Страсбурга проголосовал за выделение участка земли под строительство храма и приходского центра в непосредственной близости от зданий Совета Европы и Европейского парламента. Теперь нужны попечители, которые бы помогли обустроить этот уголок русского мира в центре Западной Европы.

– В свое время патриарх Алексий II, выступая в 2007 году в ПАСЕ, говорил о новом поколении прав, "противоречащих нравственности, а также об оправдании безнравственных поступков с помощью прав человека". Изменилась за четыре года ситуация или нет?

– Что-то меняется. Приведу один конкретный пример. На сессии ПАСЕ в октябре прошлого года на рассмотрение депутатов был вынесен проект резолюции "Доступ женщин к установленному законом медицинскому обслуживанию: проблема нерегулируемого использования практики отказа по религиозным и иным убеждениям". Инициаторы обсуждения темы весьма жестко критиковали практику отказа врачей от совершения абортов по своим религиозным убеждениям и настаивали на законодательном запрете таких отказов. Против принятия документа выступили многие депутаты, отмечая, что подобные действия приведут к нарушению права на свободу совести. Их позиция была поддержана Представительствами Русской церкви и Ватикана в Страсбурге. В результате достаточно эмоциональной дискуссии с минимальным перевесом голосов победила точка зрения, поддержанная религиозными представителями. Документ даже получил другое название – "Право на отказ по соображениям совести в рамках предоставления медицинских услуг".

– Отец Филипп, а были ли случаи в истории Совета Европы, когда требовалось вмешательство представителя РПЦ, если да, то какие?

– Слово "вмешательство" как-то некорректно звучит. Обычно так говорят, когда речь идет о чужих делах. Представительство Русской церкви находится в Страсбурге не для того, чтобы совать нос в чужие дела, а для того, чтобы творчески участвовать в общем деле строительства единой Европы, касающемся всех европейцев, и верующих, и неверующих.

– Кто и на что чаще всего жалуется в Евросуд из России, касаемо религиозной сферы?

– Я не смогу назвать точную цифру и дела. Лучше об этом навести справки в Министерстве юстиции. Жалобы в Страсбургский суд направлены против государства. Но нередко в таких жалобах критикуются не просто судебные действия властей, но и сами порядки и традиции страны. Классические случаи касаются жалоб новых религиозных движений на нарушение их прав в России. Порой мне кажется, что как в самих жалобах, так и в решениях по ним сквозит некое недовольство тем, что в нашей стране религиозное большинство составляют не эти религиозные движения.

– Руководство РПЦ часто упрекают в экуменизме, не является ли присутствие Церкви в Совете Европы дополнительным раздражителем для религиозных консерваторов – противников экуменизма?

– Присутствие Русской церкви в Страсбурге никак не связано с экуменизмом. Конечно, есть люди, которых в принципе будет всегда раздражать церковная активность. Они имеют право на свое мнение, так же как и Церковь – на ведение своей работы.

– Кто из мировых религий представлен на площадке Совета Европы?

– Помимо православных, здесь работают католики, протестанты, мусульмане, иудеи и другие. У католиков есть особый статус. Государство Ватикан является наблюдателем при Совете Европы.

– Из православных церквей помимо РПЦ кто присутствует в Совете Европы? Русская православная церковь за рубежом, например, имеет своего представителя?

– Надо отметить, что православные церкви Европы больше проявляют интерес к диалогу с Европейским Союзом, чем к диалогу с Советом Европы. Это понятно, так как практически все православные народы Европы проживают в государствах – членах ЕС. Поскольку Русская церковь за границей является частью Московского патриархата, то в ее отдельном представительстве нет необходимости.

– На какие процессы РПЦ может повлиять или влияет в Страсбурге?

– Со времен ее основания у Церкви есть все возможности, чтобы влиять на мировоззрение людей, которое лежит в основе всех их решений и поведения. Как церковный представитель я хотел бы работать в Страсбурге, руководствуюсь этим подходом, а не заниматься лоббированием неких корпоративных интересов.

– Почему вы, выпускник МГИМО, выбрали церковную карьеру? Ведь здесь, в Страсбурге, вы могли оказаться и дипломатом.

– Я окончил МГИМО в 2001 году, став специалистом по политологии и международным отношениям. В 2005 году там же защитил кандидатскую диссертацию по политологии. После окончания университета я хотел стать просто священником, не думая о церковной дипломатии. Но в тот момент на жизненном пути я повстречал митрополита Кирилла (ныне патриарх Московский и всея Руси), который пригласил меня работать в Отдел внешних церковных связей и который сильно повлиял и продолжает влиять на мое формирование в качестве церковного служителя. Тогда меня и вдохновила возможность соединить мои знания в области дипломатии и служение Богу.

– Сколько вы знаете языков?

– Помимо родного русского – французский и английский.

– Что может церковная дипломатия из того, чего не может светская? То есть чем церковь может помочь светским дипломатам, в том числе и на площадке Совета Европы?

– Церковная дипломатия может апеллировать не к функциям, которые выполняет человек, а напрямую к его совести и сердцу. Порой это является самым сильным фактором, влияющим на решение того или иного вопроса.