26 апреля в 20:00 в лектории Политехнического прошла публичная беседа с участием Евгения Ройзмана – поэта, депутата Государственной Думы 4-го созыва и директора фонда "Город без наркотиков".
Тема беседы – "Спасение и/или насилие" – была заявлена именно так потому, что практически с самого начала деятельности Фонда, методы спасения людей от наркотической зависимости применялись весьма радикальные и крутые – голодание, закрытое помещение, наручники, чтобы мучимый ломками наркоман не сбежал.
Естественно, что подобные методы привлекали внимание – как журналистов, которым хотелось поживиться смачными новостями о том, как мучают несчастных подростков, так и правозащитников, которые видели в подобном обращении унижение человеческого достоинства наркомана, да и родителей, которые, измучившись с выносящим все из дома чадом, готовы были избавиться от беды любыми способами... Но в итоге разговор журналистки Полит.ру Татьяны Малковой с Евгением Ройзманом прошел под более общим "тэгом" – наркоманы и наркомания. Можно ли что-то сделать? И если да, то как?
О Фонде
Фонд "Город без наркотиков" был создан в марте 1998 года. Сначала Фонд занимался агитацией населения, направленной на здоровый образ жизни, выпуском листовок о вреде наркотиков, проведением спортивных соревнований, поддержкой детских спортивных клубов и т.п.
В августе 1999 года было решено кардинально сменить политику Фонда в связи с осознанием масштабов распространения наркомании и наркоторговли в городе и области. Были существенно пересмотрены цели и задачи деятельности Фонда, поменялся состав руководства и учредителей. Против наркотиков резко выступила Русская Православная церковь. Архиепископ Екатеринбургский и Верхотурский Викентий благословил деятельность Фонда "Город без наркотиков".
Евгений Ройзман: "Мы попали в ситуацию реабилитации совершенно случайно. Среди нас не было ни медиков, ни специалистов. В 1999 году Екатеринбург столкнулся с наркокатастрофой: в городе были районы, где половина парней были наркоманами, а парни 77-80 годов рождения не играли ни в хоккей, ни в футбол. Никто. Не из кого было набирать команду на первенство города. Скорые постоянно собирали трупы с обочин. Невозможно было оставить машину – снимали колеса, вытаскивали колонки... Наш товарищ Андрей Кабанов – он кололся 11 лет и сам бросил – заставил нас всех взглянуть на ситуацию. Мы поехали в Цыганский поселок и увидели то, после чего уже не могли спокойно жить: огромный кирпичный дом, толпы людей – предельно озабоченных, но при этом полностью праздных – типичное сочетание, свойственное для героинового наркомана; девчонка в передозе откровенно отъезжает; рядом милицейский уазик, на капоте шампанское, ананас, напротив расстелен ковер и идет скупка краденого, милицейский чины сидят какие-то.
Мы поняли, что молчать невозможно. И подняли восстание – вывели на площадь 10 тыс. человек. Это самый массовый митинг против наркоторговцев в России до сих пор. Мы заблокировали Цыганский поселок. И в этот момент к нам повалили толпы людей. Матери наркоманов, отцы наркоманов поволокли своих детей, привозили их наполовину сгнивших, в багажниках, связанных. И умоляли: "Спасите, помогите, что хотите делайте, только спасите!" Приходило до 50 человек в день. И нам надо было что-то делать". После этого глава одного из районов города выделил фонду помещение на окраине, в котором был организован реабилитационный центр.
Методика
Как говорит Евгений, работа Фонда построена на Макаренковской педагогической методике, а именно – создание коммуны. В случае с наркоманами есть свои особенности: первое – закрытое помещение, и второе – прекращение доступа к наркотикам. "Как только ты соблюдаешь эти два условия, у каждого наркомана, который к тебе попал, появляется шанс, и с каждым днем, который он провел без наркотиков, этот шанс увеличивается".
После того, как наркоман прибывает в Фонд, его отправляют на карантин – на 27 дней: "Все, что вы видели по телевизору про то, какие у накролыг страшные ломки, как их корежит, как они кричат – все это неправда. Любая ломка – это показательные выступления для родителей и для прессы. На самом деле, это состояние приблизительно как при гриппе, бывают судороги, температура, рвота... Родителям они могут рассказать все, что угодно, но когда они лежат – 50 человек в ряд, то никого не корежит и все они, как зайчики, нормально терпят".
В первое время существования Фонда во время карантина наркоманам давали только хлеб и воду, потом добавили лук и чеснок. Потом, после возмущения правозащитников, начали давать кашу – как объясняет Евгений, "чтобы от правозащитников отвязаться". На самом же деле, выяснилось, что детоксикация организма гораздо легче проходит на голодный желудок.
Через 27 дней человек, прошедший карантин, выходит в общее помещение, и там по способностям каждый выполняет свою работу, "потому что в большом коллективе, где 150 человек, где надо себя обслуживать, содержать, ему всегда найдется работа и место".
Так, чтобы выбраться из зависимости, наркоман должен прожить в центре минимум год. Обычно, он нормально выдерживает этот срок. Но не выдерживают родители: "Месяца через два-три мама, потерявшая любимую игрушку – своего сынка – начинает ломиться в Фонд, говорит, что не может, что ей надо его увидеть. Ну что ты сделаешь, езжай, посмотри. Посмотрела – вроде прежний ребенок и глаза уже горят, она и радуется. А наркоманам только зацепиться. И он говорит: "Мама, спасибо тебе, что ты меня отдала, это остальные тут все мерзавцы, им и года мало, а мне и трех месяцев хватит". И все... Родители идут на поводу, и все начинается снова".
По словам Евгений Ройзмана, из тех, кто выдержал год реабилитации, большая половина не возвращается. А те, с кем родители бегали и нянчились, оказываются в более сложном положении: "Забрали через три месяца, а он через два месяца снова начал колоться, вытащил все из квартиры, и его везут снова. Я таких мазохистов встречал, которые по десять лет в фонде..."
Вытащить можно каждого, утверждает Ройзман. Но есть несколько категорий наркоманов, спасти которых не удается.
Первая – и очень горькая группа – это те дети, у которых, как определяет директор Фонда, "мать говорит "мы": "Мы бы не стали колоться, у нас печень больная, мы не такие, как все. А когда ее спрашивают – а сколько Вашему сыну лет, она отвечает – нам 38. Все. Нет шансов". И вторая – семейная пара: "Вместе они не вытаскиваются, их надо разделять".
Жестоко?
Евгений Ройзман: "Надо понимать, что наркоман – это уникальное животное. Социально-опасное для себя и для окружающих. И любой наркоман превращает в наркотики все – доброе к себе отношение, заинтересованность в нем, ночлег, квартиру, одежду, еду... Родителей они завязывают в узел...У нас в самом начале был очень жесткий режим. Так у нас первые выпуски вообще не колются. Многие закончили институты, у всех дети, бизнес, они приходят и помогают. Потом, когда на нас насели правозащитники, стало гораздо труднее".
"Представьте ситуацию. Ты сидишь, работаешь, а к тебе везут каждый день 30-40-50 человек. И ты им говоришь: подождите, мы сначала методику создадим, опробуем и т.д. Ерунда! Я считаю, что первая задача – лишить доступа к наркотикам, а потом разберемся. Главное – начать. Всем привожу пример. Реабилитационный центр в Краснокамске. Руководитель центра – парень, который раньше кололся. Его отец, предприниматель, сварил тогда железную клетку и посадил сына туда. И он год просидел дома, в железной клетке. И за этот год те, с кем он начинал колоться, просто умерли. А потом, когда отец убедился, что сын перестал колоться, сказал ему – давай, делай, ты знаешь, как.
И когда мы сталкиваемся с правозащитниками, которые нам говорят, что так нельзя, мы говорим: "Хорошо, мы так это делаем, и у нас получается, расскажите, как вы это делаете?" И вдруг выясняется, что они никак не делают. Это называется абстрактный гуманизм".
"Нам говорят, что наркомания – это болезнь. Ну, высади наркомана на необитаемом острове – вылечится любой. Туберкулезник не вылечится, онкобольной не вылечится, а наркоман вылечится. Вот болезнь это или нет, давай подумаем?"
"Борьба с наркоманией – это война, и враг находит новые лазейки. Может быть, наркоманию не победить никогда, но сопротивляться-то надо!"
"Самое страшное в войне с наркотиками не коррупция. А лень, равнодушие и патологическое неумение работать".
На какие средства существует Фонд?
С начала основания Фонда, он существовал на деньги его организаторов, в первую очередь, самого Ройзмана, имевшего свой бизнес. Но впервые за 10 лет существования фонда – в начале 2009 года Евгений объявил, что не справляется с затратами: "Нам начали помогать. Но прежде, чем попросить, я всегда вкладываю свои деньги. Просто сейчас возможности стали не те, что раньше. Вообще, фонд обходился всегда порядка 10 тыс. долларов в месяц".
Сейчас Евгений Ройзман и его коллеги начали организацию Фонда "Страна без наркотиков": "У нас появился телефон – пока мы технически не справляемся, и поэтому широко его не озвучивали, но на всякий случай скажу – 8 – 953 – 0000 – 953. Центр будет находиться в середине страны, в Екатеринбурге, методика – отработанная годами: сбор информации о точках наркоторговли от населения, и передача этой информации в правоохранительные органы, отрабатывание информации". Сейчас перед организаторами нового Фонда стоят, в первую очередь, технические задачи: сделать карту страны, на которую будут наноситься точки наркоторговли, обеспечить ежедневный и еженощный прием информации и пр.
Что делать?
По мнению Евгения Ройзмана, справится с наплывом наркотиков в Россию сегодня вполне реально. Однако для этого нужна политическая воля: "Практически весь героин завозится в Россию через Таджикистан. В последнее время повезли узбеки и киргизы. И при этом мы – единственная в мире страна, где с жителями наркопроизводящих стран существует не то что безвизовый, а упрощенный режим въезда. Поэтому – шаг номер один – безотлагательно вводить визовый режим с наркопроизводящими регионами. Шаг номер два – укрепление российско-казахской границы".
Кроме того, считает организатор Фонда "Город без наркотиков", необходимо принять закон о принудительном лечении и ввести уголовную ответственность за употребление и пожизненное заключение за распространение наркотиков.
И, конечно, многое зависит от самих людей, от нас с вами: "Если мужики соберутся, они могут не дать торговать наркотиками в своем подъезде. И в своем дворе. И уходят не только наркотики, но и преступность. Если они решат, они не дадут торговать наркотиками на своей улице. И в городе... Вот и все".
"Господь всем дает шанс. И ты можешь помочь человеку этот шанс использовать, а можешь не помочь. Никто тебя не осудит... Решай сам. Что делать? Не знаю. Главное, мир не начинай спасать, мир не спасешь. Вот докуда руки дотянулись, там и делай. Мимо не проходи".
Из истории других стран
Все страны, которые ужесточили законодательство вплоть до смертной казни, которые усилили борьбу с наркотиками, получили положительный результат. И наоборот – все страны, которые пошли по либеральной модели, получили всплеск наркоторговли и смертности от передозировок. Одной из самых удачных моделей по борьбе с наркоманией сегодня считается шведская. Главный принцип ее работы – это максимальное полицейское давление и широкие ворота в мир социальной реабилитации.
Япония. 1954 год. Невероятный всплеск амфетаминовой наркомании – до 2,5 млн населения на 100 млн населения. Японцам удалось справиться с проблемой в течение нескольких лет. Подход был очень жестким: лагеря для принудительной реабилитации наркоманов, закон, запрещающий въезд на территорию страны людям, имевшим хоть раз дело с наркотиками. К 60 году в стране осталось 27 зарегистрированных наркоманов.
Америка. 1912 год. Всплеск героиновой наркомании. Людей, зависимых от героина, считали больными, раздавали им наркотики. Но, когда американцы поняли, что это беда, то прекратили всю раздачу и начали реабилитацию этих "больных". И через ужесточение законодательства без медикаментозных мер они справились с ситуацией.
Илья
В зале среди слушателей оказался один из воспитанников реабилитационного центра "Город без наркотиков" – Илья. Он подсел на иглу в 25 лет, и – по его словам – начал новую жизнь благодаря Фонду – "через 7 лет тумана". В реабилитационном центре Илья провел три года – один год выкарабкивался сам, потом был старшим, помогал другим: "Я прошел все, начиная с карантина, и таких, как я –моего выпуска – много. Они нормально живут и работают. И у меня нет вопросов к Фонду, я только хочу сказать, что все, что они делают – это благое дело, и очень жаль, что в других регионах, этого нет".
Любопытство
Евгений Ройзман: "Я был свидетелем одного случая. Дворы на Уралмаше. Лето. 99 год. Только начинаются каникулы, приезжает знакомый цыганенок – "Давайте, – говорит, – пыхнем". "Что значит пыхнем?" – "Ну, забъем и пыхнем". Забили, пыхнули. Кому-то понравилось, кому-то не очень. Потом еще раз, еще раз. Потом – раз и не приехал цыганенок. Все заскучали, всем как-то не по себе. Нашли его, спрашивают, чего он пропал. А он отвечает: "Да барыга не дает так, только за деньги". Ну, за деньги так за деньги, какой вопрос. Начали покупать у него, курить. А потом цыганенок опять исчез... Пацаны эти бегают, ищут, у них ощущение, что свет потушили... Потом он появился снова и говорит: "Барыга не дает. Но зато белый есть, давай попробуем".
Что за белый? Начали они нюхать героин. Кому-то понравилось, кто-то переплевался весь. Кому понравилось – им на следующий день еще надо, а которым не понравилось, думают – а чего это нам не понравилось, надо еще раз попробовать. И все. Месяц прошел – полный двор наркоманов. Можно и дальше про это рассказывать, но это будет повесть с печальным концом. Любопытство было, есть и будет, но чтобы оно было удовлетворено, наркотики должны оказаться в доступе. Наркотики оказались в доступе – все... Поэтому когда какие-нибудь умники говорят – спрос рождает предложение, не слушайте никого! В наркотиках предложение рождает спрос. Но это знают только профессионалы".
Истории – хорошая и плохая. Спецально для "Православия и Мир"
"Плохую расскажу такую: мне позвонил один знакомый начальник охраны и говорит: "Заберите сына, закалывается, не знаю, что делать". "Везите, – говорю, – пока места есть". Он отказался, мол, чего в субботу везти, в выходной, привезу в понедельник. А в воскресенье вечером позвонил и говорит: "Женя, ничего не надо, сын умер..."
"А хорошее... я приехал сюда, ко мне подошел парень, который весил когда-то 60 кг, мы его вытянули, и он теперь живет нормально, не колется. Илья, он выступал, помнишь? Вот это хорошая история..."
В конце Е. Ройзман прочитал свое стихотворение. Программное, как он сказал:
...одинокий Ной
Ступив на трап, шаги свои замедли
И вслух скажи, взглянув на эту землю:
Я не достоин Родины иной.
Когда шаги услышишь за спиной,
Остановись и успокойся, чтобы
Вздохнуть глубоко и сказать сквозь зубы:
Я не желаю Родины иной.
Когда последний день перед войной
Еще не поздно, не упало слово,
Не надо ни спасения, ни славы
Оставь меня, я встану под стрелой.
Когда уже затихнет за стеной,
По-новому увидишь и покажешь,
А все к земле ты слова не привяжешь
Я не желаю Родины иной.
Источник: Православие и мир
