Благовестие и прозелитизм

Один из самых важных вопросов, с которым столкнулась православная миссия в конце ХХ века, заключается в следующем: в чем разница между благовестием и прозелитизмом.

Некоторые считают, что между ними никакой разницы нет. И потому, когда мы говорим, что православные должны распространять благую весть, то нередко слышим в ответ: "Православная Церковь не занимается прозелитизмом", – как будто миссия и прозелитизм – это одно и то же.

Других же больше заботит прозелитизм по отношению к Православию – вся эта масса инославных миссионеров, которые после падения коммунизма ринулись обращать Россию, Болгарию, Румынию и другие традиционно православные страны в свою веру.

Западные христиане привыкли к взгляду, что Православие – "не миссионерское". В ХХ веке, после Первой мировой войны, был какой-то период "экуменических" контактов между христианами разных традиций. Но середина ХХ века, с 1920-х по 1970-е годы, – это время, когда православная миссия находилась в полном упадке. Ибо после падения Константинополя в 1453 году Россия фактически была единственным центром православной миссии, однако большевистский переворот положил этому конец.

Возрождение православной миссии в наше время стало плодом деятельности таких людей, как архиепископ Албанский Анастасий (Яннулатос), чьи публикации в журнале "Porefthendes" в 1950–1960 годы призвали к обновленному взгляду на миссию. В Африке в 1930-е годы проповедь Православия была в плачевном состоянии, но после Второй мировой войны ситуация в Восточной Африке изменилась, ибо изменился взгляд на миссию.

Правда, в недавние времена многие обратились в Православие не потому, что православные миссионеры вышли с проповедью или занимались прозелитизмом; эти люди стали православными христианами, потому что их призвал Бог. Речь идет об общинах "православных евангелистов" в Америке, а также общинах в Португалии, Индонезии и на Филиппинах.

Подобные события подводят некоторых к заключению, что православная миссия не "центробежна", а "центростремительна": не миссионеры выходят на проповедь, а Церковь "ждет", когда люди сами придут. В действительности это не так. И если мы взглянем на историю православной миссии, то увидим множество примеров, когда миссионеры шли вовне, к людям иных культур, в отдаленные концы земли. Святые равноапостольные Кирилл и Мефодий, святители Стефан Пермский и Иннокентий Аляскинский, равноапостольный Николай Японский – всего лишь некоторые из них.

Различие между благовестием и прозелитизмом не тождественно разнице между центростремительной и центробежной миссиями, но, возможно, дает ключ к пониманию.

В странах, таких, как Россия или Румыния, где Православие широко распространено, но в последние 70 лет подвергалось гонению, появилась нужда в миссии и евангелизации. Румыния и Россия нуждаются в проповеди Евангелия. Так может это объясняет разницу между благовестием и прозелитизмом? Может быть, если проповедь христианства ведется в традиционно православных странах, то это благовестие, а если вовне, неправославным, то это прозелитизм? Я так не считаю.

Благовествовать – это значит приносить и распространять благую весть. Четыре Евангелия несут благую весть об Иисусе Христе. Когда мы, будучи христианами, рассказываем другим о том, что Бог явил через Иисуса Христа, мы благовествуем.

В свою очередь, термин "прозелитизм" означает "вводить людей в", принуждая их изменять своим верованиям, своему окружению, своим взглядам, своей религии. В прозелитизме присутствует изрядный элемент убеждения людей в том, что их нынешние верования неверны или плохи. И убеждение людей в том, что их вера негодна или искажена, конечно, не может быть "благой вестью" для них. Если мы благовествуем, мы не говорим: "Наша религия лучше, чем ваша". Мы не представляем себя некими морально или духовно совершенными сущностями, стремящимися отвести людей от их веры и сделать их такими же совершенными существами. Если мы благовествуем, то ведем речь о великих делах Божиих. Некто описал благовестие так: "один нищий рассказывает другому нищему, где можно получить хлеб". Для голодного нищего это хорошая новость! И нищий, сообщающий другому подобную весть, не будет бахвалиться этим или притязать на некую исключительность из-за этого своего знания.

Когда буддийские миссионеры впервые вышли за пределы Индии, то, приходя на новое место, они говорили только о двух вещах: "вот то, что мы делаем", и "вот то, чего мы не делаем". Они не говорили ничего о местной религии или философии. Они не критиковали и не проклинали народные верования и обычаи. Это могло бы послужить христианским миссионерам хорошим примером для подражания. И если руководствоваться этим правилом, то это и будет благовестие, а не прозелитизм. Многие из православных миссионеров следовали ему.

Если люди, слышащие благую весть, заявляют, что хотят следовать за Христом и принять крещение, то им, конечно, предстоит многому научиться. Если они искренне желают последовать за Христом, то они также хотят узнать о христианской вере и ее приложении к своей повседневной жизни и обычному поведению. Иногда они удивляют миссионеров своей ревностью. Когда князь Владимир Киевский стал христианином в 988 году, он удивил византийских миссионеров тем, что хотел отменить в своих владениях казни. Это было радикальной переменой в его жизненном укладе.

Да, мы ждем от людей, обратившихся ко Христу, изменения их жизни, но это не значит, что они станут христианами, просто изменив свой уклад, принудив себя или притворившись. Заставлять людей так изменяться – это прозелитизм, а не благовестие.

В последние десятилетия миссионеры некоторых западных христианских деноминаций, особенно из США, наводняли Россию и соседние страны. Им казалось, что Бог призвал их принести весть о Христе в безбожный коммунистический мир. Они игнорировали тот факт, что Евангелие Христово проповедовалось в России в течение тысячи лет. Но они считают, что это не истинное Евангелие, они хотят, чтобы православные христиане покинули Православную Церковь, потому что она "идолопоклонническая", и присоединились к их сектам. Но это не благовестие. Это как раз и есть прозелитизм.

Благовестие же осуществляется в смирении и любви, в то время как прозелитизм характеризуем гордостью и высокомерием. Мы должны благовествовать, но порой мы считаем, что проще прибегнуть к прозелитизму.

В этой статье я постарался отобразить, в чем, как я думаю, заключается основное различие между благовестием и прозелитизмом. Это различие чрезвычайно важно, и я уверен: это один из серьезнейших вопросов, который ставит православный миссиолог сегодня. Если мы, православные христиане, не будем задавать себе этого вопроса, то можем подвергнуться критике за то, что, критикуя некие действия других, сами их совершаем и, порицая нечто в одних местах, в других этому же потворствуем.