Статья инокини Вассы (Лариной) "О ритуальной не/чистоте: Что это и зачем?" прямо или косвенно обусловила как появление новых публикаций на смежные темы, так и обращение к написанным ранее статьям.
Среди новых публикаций – отклик на материал инокини Вассы свящ. Сергия Свешникова, статья о значении послеродовых молитв игумена Иосифа (Крюкова), а также своеобразная дилогия на портале Богослов.ру – статьи прот. Георгия Крылова и свящ. Григория Мусохранова. Из старых – известная публикация Патриарха Сербского Павла, а также статья свящ. Константина Пархоменко.
Предлагаемая статья – попытка применить дедуктивный метод (столь успешно использовавшийся Шерлоком Хомсом) к анализу проблемы ритуальной нечистоты.
Широко распространившимся (и, надо признать, в наше время практически общепринятым) является представление, согласно которому женщина в период менструации (т. е. в течение недели и более), а также первые 40 дней после родов не может входить храм, прикасаться к святыне и уж тем более – причащаться.
Вместе с тем многие священники не препятствуют женщинам в указанные периоды входить в храм, петь на клиросе, исповедоваться. (Допуская подобные "послабления", священники иной раз жалеют не столько женщин, сколько себя: кто же тогда будет петь на клиросе, стоять за ящиком, смотреть за свечками?)
Есть среди священнослужителей и те, кто не видит ничего дурного в том, чтобы женщина могла приложиться к иконе в храме, выпить святой воды или съесть просфору.
В одном лишь сходятся хотя и не все, но большинство пастырей: в период менструации и после родов, т. е. во время кровотечения, женщина не должна причащаться.
В связи с отмеченными расхождениями во взглядах священнослужителей на интересующую нас проблему естественным образом возникают два вопроса:
1) как возможны подобные расхождения? может ли священник своей властью решать подобные вопросы – запрещать или разрешать, к примеру, входить в храм менструирующей женщине?
2) с другой стороны: каковы причины – не канонические основания (они известны), а сущностные причины таких запретов?
На первый вопрос ответ, очевидно, должен быть положительный: священник как духовник может ослаблять епитимью, может проявлять снисхождение к человеку, учитывая конкретные обстоятельства его жизни, руководствуясь канонами как неким ориентиром, но не как статьями уголовного кодекса. Вот только епитимья ли – запрет причащаться во время менструации? И есть ли здесь какая-либо общеизвестная норма, от которой в частном порядке совершались бы отступления?
Что касается нормы, то она есть – это известные канонический ответы свтт. Дионисия и Тимофея Александрийских, в которых содержится ясный запрет на причащение женщин во время кровотечения, но ничего не говорится о прочих запретах (пить святую воду, прикладываться к иконам и проч.).
Относительно же характера обсуждаемых запретов – являются ли они епитимьей, – здесь мы должны вернуться к вопросу, сформулированному выше: каковы сущностные причины, каковы евангельские, вероучительные основания возбранять женщинам приобщение к Телу и Крови Христовым во время кровотечения?
Препятствия к причастию могут быть трех видов: нравственные, дисциплинарные и, так сказать, технические.
К нравственным препятствиям относится, к примеру, состояние вражды с кем-либо из братьев. Христос ясно говорит в Евангелии, что нужно прежде примириться с этим братом (Мф 5:23–24).
К дисциплинарным препятствиям можно отнести завтрак перед литургией. Само по себе вкушение пищи (в том числе мяса и вина) не греховно, однако в данном случае перед нами нарушение давних (хотя и не изначальных) церковных установлений. Препятствия дисциплинарного свойства утрачивают силу, если соблюдение соответствующих требований является объективно невозможным в конкретном случае: например, речь идет о ребенке, о человеке, страдающем сахарным диабетом в тяжелой форме, или же об умирающем.
Наконец, техническим препятствием может считаться неспособность человека проглотить частицу Тела Господя или даже принять несколько капель Крови Христовой (хотя здесь тоже есть разные мнения).
К каким из этих трех случаев можно отнести запрет, налагаемый на женщин в период менструации и послеродового кровотечения? Имеет ли он нравственную природу?
Если да, то это означает, что мы либо признаём само по себе истечение менструальной крови грехом, либо считаем греховными (и возлагаем нравственную ответственность за них на женщину) внутренние физиологические процессы периода менструации.
Думается, было бы странным для христиан считать истечение крови и прочих физиологических жидкостей греховным: весь Новый Завет пронизан пониманием того, что нечистота – исключительно нравственная категория. (Впрочем, прот. Георгий Крылов и свящ. Григорий Мусохранов в упомянутых выше публикациях всерьез рассматривают физиологическую нечистоту как нечто обладающее нравственной проекцией и потому имеющее для христиан нравственное, педагогическое значение. Мне трудно понять подобные взгляды. Все мы помним слова Христа: "еще ли не понимаете, что все, входящее в уста, проходит в чрево и извергается вон? а исходящее из уст – из сердца исходит – сие оскверняет человека, ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления – это оскверняет человека; а есть неумытыми руками – не оскверняет человека" (Мф 15:17). Как можно перетолковать эти слова Спасителя в том смысле, что исходящее из половых органов оскверняет человека?!)
Другое дело, что сама менструация (т.е. кровотечение, сопровождающее отделение функционального слоя эндотермия матки) может считаться последствием грехопадения. Однако это явление стоит в ряду других "безгрешных страстей" (в терминологии прп. Иоанна Дамаскина) – таких как потребность в пище и питье, сне и проч.
Является ли менструация греховной не по своим внешним проявлениям, а по сути? Суть ее может пониматься как несостоявшаяся беременность. Есть мнение, что подобная "неиспользованная" возможность забеременеть сама по себе греховна. Если это так, то для уклонения от подобного греха женщина должна беременеть и рожать каждые 10–12 месяцев в возрасте от 12–14 до 45–55 лет. Нечего и говорить, что подобное требование абсурдно и невыполнимо – как по физиологическим, так и по нравственным причинам.
Двигаемся дальше. Быть может, запрет на причастие в период менструации носит дисциплинарный, педагогический характер? Так, воздержание от пищи с утра перед причастием способствует более трезвенному, благоговейному отношению к таинству. Однако есть или не есть – это выбор человека. И если он смог воздержаться от завтрака, то он, в соответствии с действующими правилами и обычаями, имеет возможность причаститься. Здесь же никакого выбора нет: менструация наступает независимо от воли, желаний и намерений женщины.
Может быть, для женщины полезно осознание греховности, падшести человеческой природы, проявлением чего и является менструация? Именно так считает, к примеру, прот. Георгий Крылов. Но подобными проявлениями поврежденности человеческого естества, как говорилось выше, являются и многие другие стороны нашей жизни, и тем не менее они в большинстве своем не становятся препятствиями для причастия.
Запрет на принятие пищи действует несколько часов, а запрета, к примеру, на сон не существует вовсе. Применительно же к менструации запрет действует неделю и более, в период после родов – 40 дней.
Диспропорция очевидна. Вряд ли напоминание о греховности нашей природы должно быть адресовано в первую очередь женщине и длиться четверть ее жизни.
Перейдем к технической стороне. Очевидно, что истечение крови, если оно не сопровождается крайне болезненными ощущениями, не может воспрепятствовать христианке прийти в храм и приступить к Святым Тайнам. Но если даже это и является техническим препятствием к приходу в храм, то к немощной христианке может прийти священник (в древности – диакон) и причастить ее на дому.
Впрочем, здесь есть еще один момент. Истечение крови во время менструации является неконтролируемым, и в отсутствие специальных гигиенических средств женщина оставляет за собой кровавый след. Присутствует и неприятный запах. Появляться в обществе (в частности, в храме среди молящихся) в таких условия, вероятно, без крайней нужды не стоит. Но, во-первых, это вновь препятствие не к причастию, а к посещению храма; во-вторых, в наши дни необходимые гигиенические средства существуют, таким образом давнишняя проблема успешно решена.
Итак, технических препятствий для причастия во время менструации не существует. Менструация также не может быть вменена конкретной женщине, конкретной личности в нравственную вину – если мы только следуем евангельскому учению, а не реанимируем взгляды специфические взгляды иудеев, древних славян и средневековых христиан. Наконец, нет сколько-нибудь убедительных доводов в пользу того, что воздержание от причастия в период менструации является удачным педагогическим приемом.
Из сказанного может быть сделан лишь один вывод: запрет женщине причащаться во время менструации и после родов необоснован.
Но, быть может, мы что-то упустили в наших рассуждениях. Обратимся к известной статье приснопамятного Патриарха Сербского Павла. Свое мнение почивший святитель приводит в заключительной части статьи:
"В духе приведенного евангельского и канонического подхода я считаю, следовательно, что месячное очищение женщины не делает ее ритуально, молитвенно нечистой. Эта нечистота только физическая, телесная, равно как и выделения из других органов. Вне этого процесса, женщина, также как и остальные, должна всячески стараться приходить физически чистой на общую молитву, тем более к Причастию. Но еще больше она должна трудиться над чистотой души, над украшением потаеннаго сердца человека, в неистлении кроткаго и молчаливаго духа, еже есть пред Богом многоценно (1 Петр 3:4).
Кроме того, поскольку современные гигиенические средства могут эффективно воспрепятствовать тому, чтобы случайным истечением крови сделать храм нечистым, равно как могут и нейтрализовать запах, происходящий от истечения крови, мы считаем, что и с этой стороны нет сомнения, что женщина во время месячного очищения, с необходимой осторожностью и предприняв гигиенические меры, может приходить в церковь, целовать иконы, принимать антидор и освященную воду, равно как и участвовать в пении.
Причаститься в этом состоянии, или, некрещенная – креститься, она бы не могла. Но в смертельной болезни может и причаститься, и креститься. После родов, в отношении необходимых молитв для входа в церковь и воцерковления младенца необходимо и далее придерживаться предписаний Требника".
Между тем остается совершенно непонятным, как соотносится признание того, что "месячное очищение женщины не делает ее ритуально, молитвенно нечистой" и поддерживаемый автором запрет на причастие. Не только в цитированных абзацах, но и неоднократно в других местах статьи Патриарх Павел ясно утверждает, что "никакая телесная нечистота не делает нас нравственно и молитвенно нечистыми". И, тем не менее, – такой вывод. Почему?
Я не вижу ответа на этот вопрос в рассматриваемой статье (по крайней мере, такого ответа, который удовлетворял бы самого автора). "Думаю, что по смирению, владыка просто не дерзнул противоречить традиции", – предполагает свящ. Константин Пархоменко.
Подводя итоги, можно сказать следующее. Запрет на причастие женщинам в период менструации или после родов может быть обоснован либо через признание определенных физиологических явлений нравственным осквернением – но это, по моему убеждению, противоречит духу и букве Благой Вести; либо если мы считаем, что именно женщине (жене, матери) полезно постоянное напоминание посредством обсуждаемых запретов об искаженности человеческой природы – но такая педагогика представляется неразумной и жестокой.
Повторяю, я вполне сознаю, что в своих рассуждениях мог упустить что-то весьма существенное. Буду рад, если кто-то четко и внятно ответит на вопрос, который давно не дает покоя многим – и пастырям, и пасомым: Каковы евангельские основания запрещать женщинами причастие Тела и Крови Христовых в период кровотечения?
По материалам источников: Православие и мир
