Рок-опера Jesus Christ Superstar была сочинена, разыграна и спета командой молодых людей, носивших длинные волосы, рваные джинсы, шейные платки, фетровые шляпы, цепочки, фенечки, сапожки и жилетки. Ни одному из них не исполнилось тридцати. Это посягательство толпы фантазеров и горлопанов на религиозную святыню вызвало тысячи протестов и даже возмущение в Ватикане. И действительно, можно ли представить себе Христа пританцовывающим, Марию Магдалину эротичной, а Иуду носящим джинсы? Можно ли вообще переложить библейский текст на язык рок-н-ролла? И не является ли кощунством само присутствие этих громко говорящих, громко поющих, самоуверенных и веселых людей в храме веры, где издавна царят углубленное молчание и святая тишина?
Леннон, сказавший о "Битлз", что они популярнее Христа, только задирался к почтенным людям и общепринятым ценностям. Отщепенец Моррисон выдумывал новую веру, похожую на сон шизофреника. Эндрю Ллойд Уэббер и Тим Райс взялись за дело c наивной энергией революционеров, которые полагают всю предшествующую историю пластилином в своих руках. Они вылепили персонажей Нового Завета заново и дали им жесты, мимику, голоса и страсти своего поколения. Такого Иисуса, взбудораженного и нервного, с пылающей душой и смутой в мозгах, в те годы можно было встретить на обочине шоссе, голосующего, чтобы ехать автостопом. Такая Мария Магдалина, с мягким оливковым лицом и длинными гладкими волосами, была жительницей не Иудеи, а Калифорнии, где подрабатывала в ресторане. Этот Иуда, все полтора часа действия задающий вполне разумные и справедливые вопросы, явно учился в университете, а потом жил в общине, но не первых христиан в пустыне Негев, а первых хиппи в штате Айова.
Теология и философия издавна принадлежали епископам в дорогих одеждах, старцам с седыми бородами, мыслителям с длинным списком публикаций. Но Иисус был молод, и его апостолы были молоды, и разбойники на кресте были молоды, и зелоты и сикарии тоже были молоды, и вообще революцию веры и любую иную революцию совершают молодые, а не старые люди. Молодая шайка музыкантов, прежде премьеры на Бродвее выпустившая рок-оперу в виде двойного альбома, принесла в исторический канон и в скорбную метафизику христианства шум улицы, раскрепощенность богемы, краски цветного кино и нерв споров, которые вели интеллектуалы в кампусах и на кухнях. Гиллан пел партию Христа голосом такого диапазона и такой страсти, что не оставалось сомнений: все это происходит здесь и сейчас, за углом, в соседнем квартале. В голосе Ивонны Эллиман, певшей Марию Магдалину, было столько нежности, что сам воздух новозаветной истории превращался в сладкое вино и теплую любовь.
Я, по независящим от меня общеполитическим причинам, не мог перемахнуть через океан и попасть на бродвейскую премьеру и поэтому слушал рок-оперу с катушки пленки "Свема", которую крутил магнитофон "Соната". В сером воздухе брежневской скуки волшебством Уэббера возникала рыжая земля Гефсиманского сада. Библия была запрещена, и поэтому Христос являлся не с ее страниц, а вот с этой узкой пленочки казанского завода. Подпольный, полузапрещенный Христос с подмостков рок-оперы был живым человеком, современником и френдом, возлюбившим любовь и пострадавшим от непреодолимой человеческой подлости и глупости. И натуралистические звуки бича, опускающегося на его тонкую спину, не походили на оперную бутафорию и до сих пор ужасают меня всерьез, так же как грубый голос палача, отсчитывающего кошмарные удары.
Даже человек, которому медведь наступил на ухо, мог спеть всю рок-оперу – все ее 26 номеров, занимающие 88 минут, – с начала и до конца: так ясны, отчетливы и прекрасны эти мелодии. И это опять прозвучит кощунством, но под удивительную музыку о смерти и воскрешении тогда танцевали. Это никак не мешало страдать и сострадать и вообще погружаться в красочный мир, в котором звучал могучий бас первосвященника Каифы и пел свои песенки римский бюрократ Пилат.
Время, когда рок-опера Jesus Christ Superstar начала свое странствие по сценам и магнитофонам всего мира, было временем массовой гениальности, приступы которой испытывали сотни молодых людей с гитарами в руках. Путешествия по времени были обычным делом в кругах летающих, улетающих и отлетающих. Уличные гитаристы беседовали с вечностью, барабанщики играли на своих барабанах в кости с Буддой, а Уэббер и Райс вмешались в толпу людей, собравшихся у Яффских ворот, чтобы посудачить о новом пророке, вчера въехавшем в Иерусалим на ослике. Наше время, в смысле музыки, не выдерживает сравнения с той полнозвучной эпохой – мы пробавляемся убогими песенками и скудными мелодиями, и кто у нас есть, кроме покинувшей нас бедной пьяной дурочки Эми Вайнхаус с ее божественным блюзом? Никого. Время массовых путешествий во времени давно кончилось, и за сорок лет, прошедших с той поры, Уэббер и Райс вместе и поодиночке сочинили много чего еще, но никогда больше уже не достигли той гениальной гармонии, которая когда-то была частью воздуха.
Источник: Новая газета, Алексей Поликовский
