"Новые вещи" или старые каноны?

Для того, чтобы считать социальное учение православным, достаточно ли того, что оно исходит от церкви и утверждено авторитетом архиерейского собора? Достаточен ли авторитет института? Или критерии должны быть глубже? Уходить корнями в основания церковной традиции, богословия, всецерковного авторитета, признания другими православными церквами? Ни одна поместная православная церковь, даже с такой сильной богословской школой, как греческая, до сих пор не опубликовала подобного документа? Не произошло ли это в силу того, что эти церкви видят здесь проблему, которую не в силах преступить?

Чтобы понять, совместимы ли церковь и реалии современного общества, надо понять, с какими реалиями имеет дело церковь? Имеют ли эти реалии что-то общее с реалиями современного общества?

Слово "реальность" происходит от латинского "рес", вещь. Реальность означает некую вещность, обстояние вещей. В свое время, в конце 19 в., католическое социальное учение начиналось с энциклики "Rerum Novarum": "Новые вещи". В появлении "социального вопроса" католическая церковь опознала радикальное изменение реальности, пришествие "новых вещей". Что, до этого не было общества, не было общественных реалий?

Хотя церковь присутствует в мире, она не от мира, она живет и имеет дело с другими реалиями. Т.е. она причастна реалиям разного порядка. В ее задачу входит сопряжение мира горнего и дольнего, а это значит, уметь зрить дольний мир в горизонте горнего, и наоборот - уметь созерцать горний мир из пещеры дольнего. Такое сопряжение перспектив несет в себе риск, что не все из дольнего, как и не все из горнего мира можно увидеть из перспективы церкви. Для решения первой проблемы – обретения зрения в мире горнем в восточной церкви развита молитвенная практика, практика благочестия, аскетическое богословие и т.д. А вот вторая сторона часто не воспринимается как проблема. Усилий рассмотреть дольний мир не предпринимается. Неосознанно, само собой происходит проецирование понятий и категорий богословия на реалии земного мира. Это не значит при этом, что общество, этот людской поток не воспринимается как реалия. Тем не менее, общество воспринимается как реалия другого порядка, как юдоль борьбы добра и зла, гибели и спасения.

Каков должен быть язык и понятия церкви, чтобы понять современное общество? Должна ли она усваивать социологический язык, и видеть в современном обществе, игру разных социальных сил, структуру демографических групп и процессов, гендерные взаимоотношения? Скорее всего, нет. Но если она не будет вооружена адекватными понятиями, то не сможет увидеть современное общество так, как еще недавно была способна видеть традиционное общество, с которым была совместима изначально. Традиционное общество, с которым имела дело христианская церковь до открытия "новых вещей", было естественным организмом совместного общежития. Речь в нем велась о таких формах общежития, где люди знают друг друга. Каждый мог быть узнан как свой, т.е. христианин, или чужой, например, язычник. Заложив основания отношения индивида к своему ближнему и дальнему, можно было получить этику, которая дает ключ к решению большинства социальных проблем.

Такая социальная реальность, с которой привыкла иметь дело церковь в течение столетий, распалась. В современном обществе нет ближних и дальних. Друг с другом встречаются люди анонимные, а не ближние или дальние. В ситуации секуляризации и плюрализма нельзя определить, кого считать своим или не своим, и о вере не принято спрашивать. Отношениями десяти заповедей и сегодня можно описать основные экзистенциальные ситуации жизни, но этого уже будет явно недостаточно. То, несчастен человек или счастлив, определяется не только тем, трудолюбив ли он, окружен ли любовью семьи, но и тем, живет ли он в нищей стране с разоренной экономикой или в обществе с развитой рыночной экономикой. Чтобы уличить несправедливость этого мира, уже недостаточно указать на преступника или убийцу, требуется оценить состояние институтов: содействует ли политическая система свободе или умножает несправедливость, способствует ли экономика росту благосостояния, или множит бедность.

Открылись ли в социальной концепции эти новые вещи, которые несут в себе реалии современного общества? Возьмем для примера два понятия – демократию и рыночную экономику.

Слово "демократия" встречается в доктрине только один раз. "Современные демократии, - говорится здесь, - не ищут божественной санкции власти. Они представляют из себя форму власти в секулярном обществе, предполагающую право каждого дееспособного гражданина на волеизъявление посредством выборов" (III, 7). Демократия противопоставляется всем историческим формам власти, имевшим ссылку на божественное происхождение власти. Эта апелляция отсылает к сакральному понятию власти, согласно которому политическая власть понимается как элемент "Вседержительства Бога", эманация божественной власти. Из этого вытекает острожная критика принципа отделения государства и церкви, которому противопоставляется принцип симфонии, их взаимодействия.

Я бы сказал, что традиционная богословская логика этих построений корректна, если не принимать во внимание существование "новых вещей". Но авторы концепции сами спотыкаются об эти "новые вещи", точнее, начинают их видеть, когда говорят, что религиозный нейтралитет оказывается одним из средств существования Церкви в современном многоконфессиональном государстве, "позволяющим ей иметь легальный статус в секулярном государстве и независимость от инаковерующих или неверующих слоев общества" (III,6). Узрение новых реальностей современного общества позволяет самим авторам понять, что чисто богословская логика, проекция богословских представлений о Вседержительстве Бога на понятие современного государства опасно не только для мира, но и для самой церкви, чревато религиозными войнами. Исходя из задачи сохранять мир и общественное благоденствие, которой наделяет государство сама церковь, государство должно быть конфессионально нейтральным. И в таком многоконфессиональном государстве уже самой Церкви важно, чтобы власть не присваивала себе идеологический божественный авторитет, а имело посредствующую ступень в виде демократического волеизъявления населения, позволяющего нейтрализовать всевластие какой-то одной конфессии. Ведь в современном мире, для того, чтобы объявить свою землю священной, не требуется каких-то реальных оснований. Достаточно группе фанатиков заявить о правах своей территории быть Казанским ханством или просто государством Аллаха.

В условиях "новых реалий" демократия открывает как раз новые возможности преодоления секуляризма, когда старые пути борьбы с ним стали недоступными в рамках традиционных политических институтов, таких как государство. Демократия становится наиболее эффективным способом политического влияния христиан, так же как свобода совести, по отношению к которой социальная концепция весьма скептична, гарантирует активность и жизненность христиан в пространстве гражданского общества. Поскольку проблемы государственного устройства и демократии – предмет обсуждения второй половины дня, я не буду распространяться на эту тему.

Два слова о понятии рыночной экономики и рыночных отношений. Достаточно сказать, что это понятие встречается в Социальной концепции лишь однажды и случайно, в разделе о медицинской этике. Две главы посвящены труду и собственности, и при этом не сказано, в каких условиях они функционируют. Именно в рамках рыночных отношений возникают коллизии между ними. И именно с развитием цивилизованных рыночных отношений связывается в современной экономике понятие эффективной экономики. Этих новых реалий Концепция словно не заметила, и, как я заметил, фактически абстрагировалась от этического вопроса справедливости или несправедливости в обществе.

Подвести итог сказанному я хочу мыслью, что христианское социальное учение начинается именно тогда, когда для церкви открывается та новая реальность, которую представляет собой современное общество. Дело не только в том, какие документы приняты церковью, хотя и это очень важно. Протестантская социальная этика живет не столько в церковных документах, сколько в рамках активной дискуссии отдельных богословов и мирян. Дело в том, как православная церковь учится обращаться с новыми реалиями. Ведь существует опасность новые вещи выдавать за старые, как было с ИНН или паспортизацией. Я думаю, основная проблема, которая делает вопрос о формировании социального учения православия зависшим и с которой я начал свое выступление, заключается в том, что православная церковь еще не решила, хочет ли она видеть новые вещи, окружающие ее, хочет ли она открыть для себя эти новые реальности? Ведь для этого нужно изменить традиционную перспективу своего видения мира.

Социальная концепция Русской православной церкви 2000 года, по всеобщему признанию, является как раз документом, внушающим очень оптимистические перспективы. Со страниц документа медленно, но верно проступает наше сложное общество – в котором уже дал глубокие корни секуляризм, в котором чуть не общепринята практика абортов, в котором должны дискутироваться такие вопросы, как эвтаназия и клонирование. Однако Социальная концепция – лишь шанс увидеть эти новые реалии. И этот шанс должен быть использован.

Выступление на международной конференции "Социальное учение Православия в современном обществе", Москва, 15 марта 2004 года.

© Фото портал "Религия и СМИ"