Несколько секретов православной журналистки и столько же причин, почему ее почти никогда не берут на работу в светские СМИ

Недавно Фейсбук всколыхнула волна "лайков", которые мы без устали жали под статьей о том, почему лучше не связывать свою жизнь с журналисткой (ссылку не дадим – издание неблагочестивое!) Наш колумнист Маша Свешникова не только попиарила чужой текст (что, по ее же признанию, случается крайне редко), но и не отказала себе в удовольствии написать свой. Только, как вы уже догадались, о журналистке православной. Да и в роли мужчины, которому стоит сбежать, как можно скорее, выступают... Впрочем, из заголовка понятно. Редакция искренне просит никого не обижаться. Хотя сами мы обиделись (а ведь нам Свешниковой еще и гонорар платить!) В общем, "мнение автора может не совпадать с мнением редакции". Ждем мнений читателей!

Однажды на официальном мероприятии ее назовут "православной журналисткой", и она почувствует гордость. Хотя нет, гордость – это грех, она ощутит странное томление духа и сердечную радость: ведь отныне она входит в элиту! Ну сколько в ее городе еще православных журналистов, если их и в стране наперечет. Да и в целом мире совсем немного.

Она знает, где находятся все храмы, монастыри и даже часовенки в городе, но все еще путается в театрах и музеях. Туда она попадает лишь вместе со священноначалием, и все ее внимание приковано к главным действующим лицам, а не к тому, что происходит на сцене.

Однажды ее возьмут на борт, перевозящий мощи прославленного святого, и она с недоумением будет наблюдать, как корреспондентка "Интерфакса" во время крутого виража на посадке пробирается в туалет, чтобы первой сообщить в редакцию "о прибытии мощей". В это время ее конкурентка из "РИА Новостей" берет приступом "випов" из первого салона самолета. Ей обязательно надо получить заветный эксклюзив "корреспонденту подтвердили, что мощи – святые"... В православном издании летом все в отпуске, так что новость о прибытии мощей, скорее всего, будет напечатана уже после того, как они вернутся на место.

Она напросится на интервью к известному старцу, потому что давно мечтала спросить у него – выйти ей замуж (пока не за кого, на всякий случай) или уйти в монастырь. И, когда старец велит "срочно замуж", смертельно обидится.

Православная журналистка никогда не станет перебивать собеседника, даже если он косноязычен, несет околесицу или полную чушь – она презирает наглый стиль Тины Канделаки. Хотя, презрение – тоже грех. Она видит в каждом образ Божий, а потому будет слушать с величайшим терпением и смирением.

У нее никогда не будет дилеммы: сдать вовремя текст или пойти на вечернюю службу в день святого Павсикакия – ведь он был таким благочестивым! Редактору она дополнительно объяснит отсутствие текста тем, что уже "пописАла сегодня целый час".

Дозвонившись в район, пострадавший от наводнения (пожара, урагана, на место катастрофы) она в первую очередь спросит – а был ли среди тех, кто первыми пришел на помощь, священник. Чтобы потом обязательно посвятить отдельный материал его героизму.

Во время интервью с человеком, уцелевшим от наводнения (пожара, урагана, землетрясения), она будет непрестанно повторять "На все воля Божия!" и "Мы будем молиться за вас".

Давая ей задание, надо закладывать лишние полчаса на обязательное чтение правила "перед написанием статьи".

Православной журналистке и в голову не придет возмутиться, если при приеме на работу ей скажут, что одно из обязательных условий качественной работы – длинная юбка и платок. Это ее обычная форма одежды.

Если ее когда-нибудь пригласят на торжественный ужин, она не удивится, что приглашение выдано "на одну персону". Она искренне не понимает, что там делать ее мужу.

Зато она прекрасно понимает тот загадочный язык, которым в совершенстве владеет православная тусовка, но никогда не сможет написать на нем ни одного текста. Впрочем, писать на общепринятом языке она тоже не умеет.

Когда редактор посылает ей текст на доработку, он рискует его больше никогда не увидеть. Православная журналистка, получающая зарплату в N тысяч, один час пописАвшая и исправно посещающая все службы, искренне верит в то, что делает за "эти деньги достаточно".

Один из пунктов ее работы – рассказывать, как много она работает. На вопрос: "Зачем же там много работать?", последует ответ: "Так это же и не работа вовсе, ведь я забесплатно!".

С чувством легкого превосходства над обычными журналистами она приходит на православные мероприятия: ведь они никогда не смогут описать все правильно – так, как умеет православная журналистка. Другое дело, что она никогда не напишет эту новость.

Она всегда работает ночами – днем так мало времени, а надо столько успеть. Не спрашивайте, сколько, она никогда не ответит. Зато по ночам она будет работать под нравоучительные песни Светланы Копыловой и плакать о своей нелегкой судьбе, рассказывая друзьям, что ничего не успевает.

Однажды она засомневается, действительно ли N тысяч ей достаточно. Православная журналистка договорится о собеседовании, чтобы никогда на него не прийти: все равно ее не возьмут, не стоит и пробоваться.

Если она все же дойдет до собеседования, когда ее попросят написать в качестве теста пару текстов, первый она начнет словами "Его Святейшество, Святейший Патриарх" а во второй вставит "Господа Нашего Иисуса Христа" и удивится, когда редактор вздрогнет... как минимум от обилия прописных букв.

Однажды ей дадут задание поговорить со "звездой". "Звезду" она будет слушать 6 часов без перерыва, а потом позвонит и скажет, что ей не хватило материала.

Она сочтет себя полностью реализовавшейся, когда возьмет интервью у своего духовного отца. Тогда она задаст ему, наконец, все вопросы, давно ее волнующие. А потом не отважится вымарать ни полслова, и так и не поймет редактора, который вернет 18 страниц "на сокращение и доработку". Ведь каждое слово батюшки ценно!

Ее светские товарки будут оттачивать перо, метаться в поисках эксклюзива и делать карьеру. Православная журналистка ничего такого делать не будет – это неблагочестиво. Тем более, что ее самая большая мечта выйти замуж за будущего батюшку и рожать детей. Остальное приложится.