Что ждет любого, кто решится возвести храм в Москве

– Недавно в СМИ прошла публикация о строительстве первого из 200 храмов на Дубровке. А как обстоят дела с каменным храмом Новомучеников и Исповедников Российских, который должен заменить временный храм-палатку на Строгинском бульваре?

– Сейчас мы идем, кажется, под номером 15. А вначале нас вообще не было в этом списке. В 2000 году в Строгино существовала только община и ее инициатор Валерий Константинович Белошапка. Мы не имели даже палатки, в которую приходим сегодня. Строгино было задумано в советское время как район без храмов. А население, между прочим, 120 тысяч. Из них тысяч 10 – активные верующие и воцерковленные. Им до сих пор по большому счету негде приютиться.

– А в Троице-Лыково?

– Этот храм не на территории Строгино, а дальше. И добираться туда трудно: всего один автобус ходит с большими интервалами.

– Сколько вообще храмов желательно иметь в Строгино, чтобы люди не толкались и не падали в обморок от духоты, стоя на службе?

– Вот сейчас у нас в храме две трети прихожан стоят на улице в праздники. Мы вывели колонки за стены здания, слышимость хорошая. Причащать младенцев выходим на улицу, потому что в храм не пройдешь. Но ведь это в целом ненормально, к тому же зимой люди мерзнут, а места в храме нет. Ходят греться в метро, возвращаются... Вообще-то по дореволюционным меркам полагалось иметь храм на каждые 4 тыс. жителей. А их в Строгино 120 тыс. Посчитали? (улыбается). Но это шутка, конечно. Нам бы хотя бы 4-5 храмов на район – уже довольны будем.

– Тем не менее, отдельные жители выражали протест против строительства и приводили аргументы из арсенала гринписовцев. Особенно это касалось проекту храма в Москворецком парке.

– Прежде всего: строить храм в Москворецком парке было предложено на безлесном участке. Это, во-первых, разумно и правильно, а во-вторых, неизбежно. Ведь добиться в Мослесхозе разрешения на вырубку даже одного дерева попросту нереально. Так что протестующие против храма в Москворецком парке попросту борются с ветряными мельницами. Рубить деревья там все равно никто не даст. А уж в заповедной зоне и подавно. И, наконец, не настаиваю категорически на том, что другого места для храма найти нельзя. Но получить разрешения на другой участок мы просто не смогли. Все остальное занято. Вот пусть бы протестующие нам в этом помогли. Но увы...

Кампания по сопротивлению строительству храма в Москворецком парке была хорошо организована, стимулирована и раскачана. Мы ей пока ничего не противопоставили. Нет у нас специалистов по сетевым войнам, по компаниям в масс-медиа и по выступлениям на общественных слушаниях. Один из главных инициаторов противодействия строительства в Москворецком парке – эколог Вера Судец, а также один из депутатов Госдумы. Они начали эту кампанию. Возможно, получили за это какие-то дивиденды, если не материальные, то "статусные" – имидж организаторов и борцов. С Судец мы пытались беседовать, убеждать, привлекли университетскую профессуру для доказательности и убедительности. Но она никого не хочет слушать – мол, землю отхапаете, заборов понаставите, деньги будете отмывать, дорогие машины покупать... Мотивы, замечу, до боли знакомые – все антицерковные агитаторы повторяют одно и то же. Сегодня принято решение отложить строительство храма до составления общего плана переустройства парка. А вот сроки разработки этого плана пока не определены. Но произойдет это, скорее всего, сравнительно нескоро. Но нам надо уже сейчас обходить людей, собирать подписи, организовать сплоченную инициативную группу из заинтересованных граждан, которых – замечу – в Строгино много. Явно больше, чем их противников. Ведь для православного возможность сходить в храм – это шажок на пути к жизни вечной. Сторонников, слава Богу, хватает, не хватает сейчас только организации.

– А противодействие строительству храма на Строгинском бульваре было?

– Нынешний храм строится по тем размерам, которые утвердил Кашин, бывший глава управы, который сказал: "Я не дам построить храм – дам построить храм-часовню". Единственное, чего удалось добиться, это чтобы архитектор сделал проект под расстройку и впоследствие храм можно было бы расширить. Однако и этой возможности нас пытались лишить. В связи с возведением храма Новомучеников и исповедников российских на Строгинском бульваре тоже были недовольные. Аргументы приводили такие: "Вы построите храм, а мы здесь с собаками не сможем гулять". "Вы там у себя усопших отпеваете, а я покойников боюсь – страшно будет мимо ходить". "Начнут у вас милостыню просить – и к храму сразу потянутся бомжи. Антисанитарию разведете!"

Я пытался отвечать: "Мы сделаем детскую площадку, из своей земли выделим площадку под выгул собак. Поймите вы, что если здесь не будет стоять храм, то через два года здесь будет торговый центр или бар. Что для вас лучше?" Они говорят: "Вы станете звонить в колокола и спать не дадите". Я обещал не звонить в позднее время и вообще звонить только по праздникам. В конечном счете, поставив временный храм-палатку (с условием ее сноса по первому требованию), мы купили тут крохотную колоколенку и стали звонить потихоньку.

По большому счету с такими аргументами можно помешать строительству любого храма. Так можно потребовать и Храм Христа Спасителя вновь разрушить. Там ведь тоже звонят и отпевают, и с собаками не гуляют.

– Отобрать землю у вас не пробовали?

– Была попытка отобрать у нас это место со стороны предыдущих властей. Ведь оно находится рядом с метро. И желающих купить эту землю – хоть отбавляй. И продающий внакладе не останется. Но вот так напрямую отнять было нельзя. Поэтому они пытались готовить почву, а мы сопротивлялись. Отсюда и препятствия в оформлении документов. Прежний префект занимал выжидательную позицию. А вдруг, мол, они сейчас заснут, ничего делать не будут. Мы тогда землю и отберем. Но землю нельзя отнять, когда начата стройка. В любом случае строительство возможно только если группа начальников того или иного ведомства сочувствует Церкви. Если сочувствия нет, даже при жестком указании сверху делать быстрее они все равно найдут способ поставить палки в колеса. Тем более что это дело крайне недешевое: каждый храм обходится в несколько миллионов долларов. Если процесс строительства храма идет, он идет параллельно с катехизацией начальников всех уровней. Только так.

– Катехизация начальников? Разве это не зависит полностью от того, какую идеологию исповедует власть?

– У любого начальника своеобразное мировоззрение. Раздвоенное. Одно – для личной жизни, а другое – манера поведение на работе. И пусть даже человек не становится христианином, но к церкви немного теплеет. Эту работу всякий настоятель пытается вести с "власть придержащими" – с какими сводит жизнь. Когда управа видит, что издаем свою газету и бесплатно ее распространяем, пытаемся работать с управой района – они к нам теплеют.

– Откуда недоверчивое отношение?

– Это инерция 90-х годов. Мол, дай священнику чего-нибудь – он тотчас понастроит кучу всего без всяких документов – и потом уже ничего не снесешь. Распорядиться снести храм – на это мало кто пойдет... Действия некоторых священников в 90-е годы привели к тому, что сложилось такое мнение. А впрочем, еще и в советские годы кое-что строили по-партизански. Но тогда была иная ситуация: или пан, или пропал. Поэтому от нас по поводу этого временного храма требовали кучу гарантийных писем: мол, в случае чего мы его быстро уберем. Боятся, что священник поставит храм и скажет: "Кто его снесет, тот будет проклят во веки". Нельзя такими методами священникам действовать, не по христиански это. Но есть среди чиновничества и сознательные атеисты, у которых внутренняя программа противодействия – вне зависимости от тактичности или нетактичности священника. Мировоззренчески они не сильно отличаются от тех большевиков, что были в 20-е.

Кстати, могу сказать, что организовать противников строительства храма помогали сектанты из организации "Свидетелей Иеговы". Они даже приглашали на слушания специально обученных ораторов, которые представлялись жителями района, но не могли показать паспорт с соответствующей пропиской. Между прочим, специалист по сектам Дворкин сказал мне, что из всех сектантов по-настоящему активно противятся храмовому строительству только "Свидетели". Почему? Вероятно, не из голого энтузиазма. Скорее всего, есть более серьезные заинтересованные лица, которые предпочитают оставаться в тени, действуя с их помощью. И еще – для сектантов сопротивление православию является главным, основным делом, на которое они кладут все свои силы. А у нас – нет. В православии не принято активную гражданскую позицию относить к числу первостепенных добродетелей, поэтому я не могу проповедовать о ней в первую очередь с амвона.

– Почему же? В рамках закона – можете.

– Если посмотреть нравственное богословие, аскетику, то все-таки христианство больше настраивает на интровертность, на работу с собственной душой, а не вовне.

– Интровертность хороша в православном государстве, от которого церковь не отделена. Поскольку мы живем в государстве светском, многочисленные православные общины должны научиться бороться за свои права. Разумеется, не силовыми методами, но бороться. Для этого есть суды и разрешенные законом формы протеста.

К тому же церковь должна и уже начинает вести серьезную социальную работу, за которую, в конечном счете, ей государство спасибо скажет. Ведь сейчас социальные гарантии сужаются, и церковь частично берет это бремя на себя. Многие важные инициативы осуществляются приходами и общинами. То есть непосредственно при храмах и околохрамовых территориях. Это важная общественная миссия, и мешать развитию храмовой инфраструктуры означает подрывать социальную политику внутри государства. Таково мое мнение, батюшка. Впрочем, вернемся к сугубой конкретике. В последние месяцы появилось больше шансов "пробить" проект?

– Хочется в это верить. Мы долгие годы активно искали инвесторов. Рассылали до 200-300 писем в месяц в разные компании и фирмы, но ответов получали меньше процента. В основном это отписки. Или уважительные отказы: "Мы уже кому-то помогаем". Когда вышло постановление Правительства Москвы о 200 новых московских храмах, мы попытались вписаться в эту "Программу-200". Вначале ответили отказом: стройте на свои средства. Ведь временный храм у вас уже есть, значит и собрать что-нибудь есть возможность, а храмов хочется построить как можно больше. Но когда выяснилось, что найти в Москве даже 200 участков под такое строительство – проблема, нас взяли.

– Начало строительства откладывается из-за недостатка средств инвесторов?

– Главным образом не из за этого. У нас нет окончательного разрешения. Не до конца оформлены документы. Разрешение должны давать множество инстанций, если их считать, получится число с двумя нулями. Окончательный документ – ордер – дает АТИ (Административно-техническая инспекция). Но путь к этому этапу долог и извилист. Ведь одно дело, когда документы на строительство оформляют строители-профессионалы. У них есть контакты, завязки, знакомства. И все идет по наезженной колее. У нас этого нет. Поэтому мы, церковные люди, находимся среди ведомств и чиновников как цыплята в зубах у волков. Некоторая часть чиновников относится к строительству церкви примерно как к строительству народных гаражей. Поэтому все палки в колеса, которые можно поставить, нам ставили. А тут как раз и вмешались "Свидетели Иеговы".

– А почему?

– По-видимому, секте выделяются какие-то деньги, чтобы они сопротивлялись строительству храмов в Москве. Эта группа настроена четко на сопротивление православию. Прежние районные власти с главой управы Кашиным занимали такую позицию: церкви особенно много давать не нужно. Дашь палец – руку откусят. Но, увидев третью силу в лице иеговистов, они призадумались и все-таки дали разрешение. Правда, с условием: большой храм мы строить не дадим, а какую-нибудь часовенку – это пожалуйста. "Храм-часовня" – написал собственноручно тогдашний глава управы Кашин.

– Каков путь согласования, если коротко?

– Попробую. Процедура оформления земли начинается с регистрации общины. После этого делается предложение – буклет. На основании буклета подыскивается участок земли. Дальше нужно подготовить предпроектную документацию и пройти кучу согласований, оформить ИРД – это, кстати, устаревшая форма. За годы подготовки трижды менялась форма документации и нам многое приходилось переоформлять заново. Это не один десяток согласований. И все зависит от отношения конкретного ведомства к Церкви. Некоторые согласования длились по году. При этом большая часть чиновников относилась к нам сочувственно, но зеленого коридора не делала никому. А попадаются и другие: есть солидный процент людей, которые просто не любят Церковь. После того как оформлена предпроектная документация, начинается изготовление проекта.

– Какое количество вложений для этого требуется?

– Цена палаточного храма 2 млн. рублей. Один миллион нам пожертвовали, один мы сами собрали. А вот с каменным совсем другие цифры получатся. Если предпроектная документация стоит относительно недорого – 30-50 тыс. рублей, то проект стоит 11% от общей сметы строительства. То есть это в среднем где-то 10 млн. рублей по московским расценкам. Причем община связана с тем архитектором, который делал предпроектную документацию, и связана жестко. В уже установленные, утвержденные бумагами рамки никто вписываться не захочет. Поэтому многие используют такой прием: делают очень дешевую предпроектную документацию, но потом, когда начинается само проектирование, говорят: вы знаете, нас заставляют работать по московским расценкам. И называют такую цену проекта, что после этого не спишь несколько ночей. Это такая, в общем, подленькая бизнес-махинация. А назад отыграть очень сложно. Тут все зависит от того, кто данный архитектор – человек или, извините, бизнесмен. Нам повезло: мы нашли архитектора – Захарова Виктора Владимировича – который согласился нам помочь и "вписаться" в чужие рамки. А кто-то на этом этапе останавливается. Это и понятно: как общине с нуля заказывать проектные работы? Ведь мы, когда начинали делать проект, не имели даже временного храма.

– Непременно с нуля?

– Да. Ведь спонсоры и жертвователи обычно не оплачивают проект. Почему? Потому что проектные работы – это бездонная бочка. Смету на них можно сделать гигантскую и все это обосновать пресловутыми "московскими расценками" и тем, что архитектура, дескать, вообще дорогостоящее дело, творческая работа и проч. Но... без проекта начать строить невозможно. Потому что сейчас в земельных договорах идет стандартная строка: "В случае начала несанкционированных строительных работ договор на землю расторгается". То есть, пока у нас не будет последней бумажки, строить мы не можем. Прежний префект Козлов у нас из-за этого чуть не отнял землю. Мол, они дальше не ведут оформление... Однако, люди меняются, и именно благодаря милости Козлова стоит наш временный храм. Мы "выбили" из него это разрешение. Он бы мог его вполне не дать. Обычно власти разрешают строительство временного храма с условием, что при необходимости он может и должен быть разобран. Вот на таких правах мы пока и существуем.

Официально нам вообще было дано разрешение построить храм на колесах – вагончик, который можно "запрячь" и увезти. Хотели к нему сбоку прикрепить колеса для видимости, но потом не стали.

– А теперь?

– Префект дважды поменялся за последнее время. Сегодня это Демурчиев, он был начальником земельного комитета и никаких препятствий нам никогда не чинил. Мы вздохнули свободнее. Современный глава управы тоже идет нам навстречу. Он нам помог с распространением приходской газеты, давал рекомендательные письма. Новые власти округа вроде бы нашли нам инвестора. Похоже, это правильные люди.

– Это ускорило процесс?

– Местные власти не могут влиять на федеральные ведомства. А у нас кроме согласования проекта храма идут согласования канализации, электричества, теплосети, водоснабжения... В Регпалате мы регистрировались год. Хотя официально у них срок 3 месяца. Пробиться невозможно. Телефоны все время заняты. А войти в помещение нельзя: охрана. Мы знакомых пытались найти, чтобы как-то сдвинуться с мертвой точки. А то ведь получается замкнутый круг: пока нет регистрации в Регпалате, нет договора на землю, пока нет договора, мы не можем продолжать оформлять документацию. И только когда сняли Лужкова, они переменились, и у них стали поднимать телефонные трубки. Мы даже им грозить пробовали...

Или еще: у нас было согласование с Роспотребнадзором, где нам просто сказали: не согласуем – и все. Не буду рассказывать как мы добивались этого согласования разными путями. Добились, в конце концов.

– Хотя бы два слова?

– Через знакомых. Наш принцип: взяток мы не даем. У меня был знакомый, который шел этим путем, оформляя документы. Но тут есть большая доля лукавства. Члены Церкви не должны этого делать... По многим разным причинам.

– Что сегодня важно для тех, кто все-таки рискнет строить храм?

– Сейчас главное – чтобы сделали зеленый коридор для оформления документов, упростили процедуру. И согласования, которые идут около года, осуществлялись бы за 2 месяца. Начальство должно сделать методички и разослать их по инстанциям. Иначе выполнить программу-200 – даже начать ее выполнять – будет крайне проблематично. И, конечно, очень важно, сочувствует та или иная группа начальников и чиновников Церкви. Если такого сочувствия нет, то несмотря на жесткое указание сверху "делать быстрее", они найдут способ сделать медленнее. Катехизация начальников – важная вещь.

Комментарии других членов общины

Катехизатор храма Новомучеников и Исповедников

российских в Строгино Федотов Владимир Николаевич:

Инвестора пока нет, но, уверен, его пошлет нам Всевышний. Вся надежда на Бога. Ближайший от нас храм в Троице-Лыкове, а в районе более 120 тыс. жителей. И нагрузка на наши два храма огромная. В парке обязательно надо построить храм. Если храма там не будет, через год-два появится торговый центр, будут гулять собаки и валяться шприцы. Для начала 4-5 храмов было бы достаточно, наверное. А если откровенно... Сколько построено в Строгине детских садиков для ребят, столько и храмов нужно и нам – детям Божьим.

Казначей храма Молочкова Нина Васильевна:

Строгино – большой район, а церквей уж сколько лет нет. Люди ездили в Троице-Лыково, потом был заложен храм на берегу Москвы-реки, но проект не продвигается. Наш маленький храм на Строгинском бульваре – единственное место, куда могут приходить люди со всего района. Община наша существует больше 10 лет. 7 лет мы добивались разрешения на этот маленький храм-палатку. Все делали по закону, нигде и никогда не шли обходными путями. Потому и потратили 7 лет. Сейчас нам хотя бы есть куда прийти, но люди часто стоят на улице: места не хватает. Сейчас нам надо добиться разрешения превысить высоту храма на 7 метров по сравнению с техническим заданием. Так уж архитектор спланировал. Пока длится волокита, стройка не может начаться.

Банковские реквизиты храма:

Местная религиозная организация – Православный приход храма Новомучеников и Исповедников Российских в Строгино г. Москвы

ИНН/КПП: 7704234311/770401001

ОГРН 1037739718653 ОКВЭД 91.31

р/c 40703810038170101027

в Московском Банке Сбербанка России ОАО г.Москва.

ОАО "Сбербанк России" г.Москва

БИК: 044525225 к/с 30101810400000000225

Телефон: (495)-757-83-60

Факс: (495)-757-73-69