Лучше никогда не иметь дара священства, чем отказаться от него

На публичные акции Ивана Охлобыстина можно было бы не обращать внимания, если бы он не оставался священником, пусть и временно запрещенным в служении. Это самый известный случай отказа священника от служения и возвращения к мирской профессии, но далеко не единственный. Сменой профессии в наше время никого не удивишь, но священство служение, а не профессия. Насколько допустим добровольный отказ от него? На этот и другие вопросы о священническом служении отвечает настоятель храма равноапостольных Константина и Елены города Абакана протоиерей Геннадий Фаст

Протоиерей Геннадий ФАСТ родился в 1954 году в Сибири в семье политических ссыльных. В 1978 году окончил физический факультет Томского государственного университета. Остался работать на кафедре теоретической физики, но вскоре за веру в Бога был уволен. В 1980 рукоположен в диаконы, в 1982 – в священники. Духовное образование получал заочно. В 1992 году окончил Московскую Духовную академию. Кандидат богословия. С 1983 до 2010 года служил в городе Енисейске Красноярского края. С декабря 2010 года – настоятель храма равноапостольных Константина и Елены в городе Абакане. Отец пятерых детей, дедушка трех внуков.

– Отец Геннадий, многие со временем осознают, что ошиблись в выборе профессии, и у некоторых хватает решимости сменить ее, найти себе дело по душе. Известны случаи отказа и от священнического служения. Человек остается православным, но понимает, что поспешил с рукоположением. Можно ли относиться к этому так же просто, как к смене мирской профессии?

– Я считаю, что лучше никогда не иметь дара священства, чем получить его, а потом им пренебречь. Дается этот дар человеку пожизненно – рукоположение, как и крещение, отменить нельзя. "Напоминаю тебе возгревать дар Божий, который в тебе через мое рукоположение", – пишет апостол Павел Тимофею (2 Тим., 1, 6). Вот и мы должны по совету апостола возгревать дар Святого Духа, полученный при рукоположении, и в соответствии с ним служить Богу и людям. А за пренебрежение этим великим даром придется отвечать перед Богом. Конечно, если человек, отказываясь от священства, не отрекается от Бога, он может покаяться и причащаться как мирянин, надеясь на спасение своей души. Но мне кажется, что это все равно внутренняя трагедия для того, кто отказывается. Для мирян смена профессии действительно возможна – даже офицеры, которые, как и мы, дают присягу, могут уйти в отставку и заняться на гражданке совсем другим ремеслом. А священство надо пронести до последнего вздоха. Помню, еще когда я был диаконом, встретил в церковном дворе молодого, совсем недавно рукоположенного священника. Он трепетно держал в руке священнический крест. Увидев меня, сказал: "Донести бы". Никого не хочу осуждать, понимаю, что в жизни всякое может случиться, но нельзя считать отказ от священства нормой.

– Но отец Иоанн Охлобыстин не отказался от священства, а лишь попросил временно запретить его в служении, пока он не определится.

– Он поступил честно – видимо, сам почувствовал несовместимость служения в алтаре и игры на экране. Но люди знают, что он, хоть и запрещен, остается священником, и видят его действия, священнику не подобающие. Не только сам пастырь не может быть актером, но и его жена. В соответствии с 18 Апостольским правилом: "Вземший в супружество вдову, или отверженную от супружества, или блудницу, или рабыню, или позорищную, не может быти епископ, ни пресвитер, ни диакон, ниже вообще в списке священного чина". "Позорищную" – это как раз о лицедействе. Слово славянское, означает оно не "позорный", а "зрелищный". И участвовать в гражданском управлении священник не может. Но от идеи баллотироваться в президенты отец Иоанн отказался, а сниматься продолжает. Как я понимаю, священноначалие дает ему шанс определиться, но до бесконечности пребывать в таком положении нельзя. Это промежуточное состояние, и ему все равно придется определяться: либо он перестает сниматься, либо не может быть священником. Запрет служить обратим – человек может покаяться и вернуться к служению, а из сана извергают пожизненно.

– Случай отца Иоанна Охлобыстина самый известный, но далеко не единственный. Некоторые священники возвращаются к мирской профессии, потому что не могут прокормить семью. Можно ли осуждать за это многодетного батюшку из провинции?

– Осуждать вообще никого нельзя. И материальное положение семьи священника – очень серьезная проблема. Насколько мне известно, ее обсуждали на последнем Архиерейском Соборе, вынесена она и на обсуждение Межсоборного присутствия. Действительно, многие сельские приходы в глубинке не в состоянии прокормить священника. Именно прокормить – я уж не говорю о том, чтобы дети священника могли получить нормальное образование, заниматься в музыкальной или художественной школе. Это не излишество!

Есть несколько вариантов решения этой проблемы. Можно создавать сильные многоштатные приходы в городах, а сельские храмы приписывать к этим приходам. Когда я служил в Красноярской и Енисейской епархии, в нашем благочинии так и делали – каждый священник в Енисейске и Лесосибирске регулярно ездил в один или несколько сельских малых приходов. Второй вариант – создание общецерковной кассы вспомоществования. Все мы знаем, что некоторые приходы в городах имеют немалые доходы. Вот и нужно эти средства перераспределять, чтобы часть из них шла на содержание настоятелей и клириков малых сельских приходов. Но бросать священника на голодную смерть безнравственно. И это не громкие слова – знаю случаи, когда в девяностые годы и даже в начале двухтысячных некоторые священники досыта хлеба не ели. У меня по милости Божьей до такого не доходило (все-таки Енисейск – районный центр, место паломничества). Но когда все пятеро моих детей учились в старших классах и вузах, тоже крутился как папа Карло. У меня, правда, вся подработка была в контексте пастырского служения – преподавал в православной гимназии и в Красноярском педуниверситете. И сейчас читаю там лекции и веду дипломников, а тогда преподавал с первого класса по пятый курс включительно.

Понимаю, что не у всех священников есть такая возможность, поэтому допустим третий вариант. Особенно он распространен в русской диаспоре – многие священники и диаконы за границей в будни работают на гражданской работе, а по воскресным и праздничным дням служат в храме. Есть такие случаи и у нас, в том числе и в Абаканской епархии: по благословению правящего архиерея священники на гражданской работе зарабатывают на хлеб насущный и при этом честно и исправно служат Богу. Мне кажется, что это не лучший вариант (в идеале пастырь не должен отвлекаться от своего служения), но по необходимости возможный. Исключение – актерство, государственное управление и воинская служба. Миряне могут трудиться на этих поприщах, священникам каноны запрещают.

Никто не освобождал священника от венчальных обетов. Как может человек предстоять народу Божьему, если не обустроил домашнюю церковь? Увы, не все это понимают. Один архиерей прямо сказал: "Я с матушками не работаю, я работаю только с батюшками". Думаю, что это неправильная позиция. Потом сами архиереи не знают, как помочь священникам, у которых семьи распались.

– И часто распадаются семьи из-за того, что матушки не выдерживают и уходят?

– Бывает, но, к счастью, нечасто. Все-таки куда иголка, туда и нитка. Если батюшка ревностно относится к своему служению, то, как правило, и матушка подтягивается, даже если изначально она была светской девушкой, не очень к этому расположенной. Но это не значит, что не надо поддерживать семьи священников. Надо, и не только материально, но также духовно и морально. Как и любой семейный человек, священник должен уделять время своей семье, заботиться о ней. И это не должно считаться чем-то второстепенным.

– Но ведь бывает, что и сам священник уходит из семьи.

– Вот таких случаев я как раз знаю немало. Многие священники, рукоположенные в девяностые годы, совершали грехи, не совместимые с саном, в том числе и грех блуда. Конечно, тут ни о каком временном запрещении не может быть и речи – за блуд надо извергать из сана. Как ни горько, что такие случаи в наше время не единичны, удивляться нечему. Люди сейчас духовно очень слабы, не умеют любить, жить в семье. Сколько в мире семей распадается! А священники не с луны прилетают – они из этого же мира приходят. При рукоположении всегда нужна была осмотрительность, а сегодня особенно.

– Блуд – тяжкий грех и для мирянина. Но если священник отказывается от служения, чувствуя, что этот крест ему не по силам, он ли в этом виноват? Не большую ли ответственность несут те, кто его рукополагал?

– Ответственность несут все: духовник, который рекомендовал его в священники, архиерей, который рукополагал, но и сам священник. Не секрет, что в девяностые рукополагали быстро, без должной подготовки, в лучшем случае требовали рекомендацию духовника. Этого явно недостаточно, и сегодня во многих епархиях созданы специальные комиссии, рассматривающие кандидатуры. Особенно это важно для крупных епархий, где архиереи не в состоянии даже запомнить всех, кого они рукополагали, а не то что побеседовать с каждым кандидатом. А в первые века священника избирала община, и я считаю, что хорошо было бы вернуться к той древней практике (кстати, на Соборе 1917-1918 гг. этот вопрос обсуждался). Соборно надо решать, достоин ли человек священства.

– А как вы относитесь к тому, что сегодня многие поступают в семинарию сразу после школы? Ведь единицы в 17 лет готовы к принятию ответственных решений.

– Пусть поступают – мы не должны им запрещать. Но это не значит, что семнадцатилетнего семинариста надо рукополагать. И после того, как он окончит семинарию, необязательно спешить с рукоположением. В соответствии с 14 правилом VI Вселенского Собора запрещено рукополагать в диаконы до 25 лет и в священники – до 30. Это правило никто не отменял, тем не менее Устав Русской Православной Церкви разрешает рукополагать в священники с 18 лет. И я встречал девятнадцатилетних священников. Это безобразие! Что может девятнадцатилетний юноша посоветовать взрослым людям? Мы не фарисеи – исключения возможны, но именно исключения. Не должен церковный устав так расходиться с каноническими правилами.

Если юноша поступает в семинарию после школы, я бы порекомендовал ему потом продолжить учебу в академии. И к окончанию академии он как раз приблизится к каноническому диаконскому возрасту, а, главное, после 8 лет пребывания в церковной среде сможет принять более трезвое решение. А если не готов принять, пусть едет миссионерствовать в Якутию или идет работать в редакцию. Во всех епархиях не хватает деятельных и грамотных мирян. Потрудится во славу Божию, а когда определится, можно и рукополагать. А поймет, что не его это путь, тоже греха не будет.

– Значит, хорошо, что ушла в прошлое дореволюционная практика, когда священниками становились преимущественно сыновья священников?

– Это не хорошо и не плохо. Изменилась жизнь. До революции русское общество четко делилось на сословия, и одним из сословий было духовенство. Естественно, дети священников продолжали династию. Во всем есть свои плюсы и минусы. С одной стороны, династическое священство больше укоренено в традиции, эти люди не колеблются ветром. Но часто они шли по стопам отцов формально, не пережив личную встречу со Христом. В таких случаях и других привести ко Христу они не могли. Из светского мира в священники приходят люди, встретившие Христа. Но именно потому, что они не укоренены в традиции, некоторым не хватает устойчивости. Есть семьи, где возрождаются священнические династии, и многие дети священников становятся замечательными пастырями. Некоторые из них говорили мне, что перед ними никогда не стоял выбор, куда поступать – они знали, что пойдут учиться в семинарию. Слава Богу! А другие находят себя в миру. Мне посчастливилось знать Ивана Всеволодовича Шпиллера – главного дирижера Красноярского оркестра. Его отца, протоиерея Всеволода Шпиллера, я не знал, но читал его книги и воспоминания о нем, поэтому понимаю, какой это был выдающийся пастырь. Сын не пошел по его стопам, нашел себя в музыке, но, поверьте мне, он не посрамил фамилию. Иван Всеволодович, как и писатель Виктор Астафьев, был одним из самых уважаемых людей в Красноярском крае, его символом.

Двое моих сыновей тоже получили светское образование: один работает инженером, другой авиадиспетчер. Дочки замужем не за священниками. Еще не осень, возможно, кто-то из сыновей или зятьев со временем придет к священству, но это уже как Бог даст. Я уважаю их сегодняшний выбор. Главное, что все мои дети верующие, ходят в храм, причащаются.