Утешение монаха. Интервью с наместником Валаамского монастыря

О жизни Спасо-Преображенского Валаамского ставропигиального мужского монастыря рассказал наместник обители епископ Троицкий Панкратий.

Молитва и труд

– Владыка Панкратий, Валаамский монастырь знаменит своим строгим уставом. Не могли бы Вы рассказать о жизни валаамской братии при существующем уставе.

– Валаам – это северный Афон, и устав в обители строгий. Но строгость должна быть обоснованной. Господь в Евангелии сказал: "Суббота для человека, а не человек для субботы" (Мк: 2, 27). Все церковные установления, богослужения, Таинства направляют человека на путь спасения, преодоления греха, зла, предопределяют духовный рост и укрепление в добродетелях. Когда же внутренней стороной пренебрегают, то внешняя мало помогает, даже вредит.

В человеке может расти фарисей, который совершенно не следит за своим внутренним миром, позволяя себе и помыслы, и дела предосудительные. Поэтому в любой обители все должно быть гармонично и уравновешено. Ведь монастырь – это, прежде всего, место, где лучше всего можно исполнить евангельские заповеди, реализовать в своей жизни христианский идеалы.

Молитва и труд – это два весла, которыми нужно грести одновременно. Для того, чтобы двигаться прямо, требуется и работать, и молиться. Если же на какое-то из весел будешь налегать больше, значит, либо уйдешь в сторону, либо станешь кружиться. И церковная молитва, и келейная, и труды братии должны быть гармоничными, уравновешенными таким образом, чтобы оставались время и силы для внимательной келейной молитвы, но при этом была бы возможность вместе помолиться в храме, потрудиться на послушаниях.

Поэтому мы не стремимся к абсолютной точности в исполнении некоторых уставных указаний того же Типикона. Хотя, безусловно, дух Типикона, строй самого богослужения, его структуру и особенности мы сохраняем. В них содержится множество духовных сокровищ – и догматических, и вероучительных, которые помогают, назидают, вдохновляют, трогают душу и сердце. Так что ежедневное участие в службе, в общей церковной молитве, безусловно, необходимо: как минимум 2-3 часа утром и такое же время вечером.

Жизнь по уставу

– Каков распорядок дня в Валаамской обители?

– Богослужебный суточный круг в обители начинается в 17.00 вечерней с малым повечерием, к которому присоединяется валаамское монашеское правило (три канона с акафистом Божией Матери) и чин прощения.

После правила – ужин. В 21.00 ударом колокола начинается время безмолвия, во время которого иноки совершают келейное правило, состоящее из Иисусовой молитвы и поклонов.

Утреня, предваряемая полунощницей, у нас совершается в пять часов утра, затем братия переходит в храм Валаамской иконы Божией Матери, где служится ранняя Божественная литургия. Служба заканчивается в начале девятого.

После утреннего чая и краткого отдыха монахи отправляются на послушания. В час дня – обед в братской трапезной. За трапезой читаются святоотеческие творения. Присутствие всей братии обязательно.

После трапезы в 13.30 ежедневно у раки основателей монастыря преподобных Сергия и Германа, Валаамских чудотворцев, служится молебен, а в среду – у чтимого списка иконы Божией Матери, именуемой "Всецарица". В воскресенье после вечерни соборно поется молебен с акафистом преподобным Сергию и Герману, Валаамским чудотворцам.

– Как определяется келейное правило? Какой в нем смысл?

– Какое время монаху лучше молиться – решает духовник или игумен с каждым братом отдельно. Келейная молитва имеет особое значение в жизни монаха. "Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно" (Мф. 6:6).

Именно уединенное предстояние, заповеданное Господом, является ключом к молитве как таковой, в том числе, церковной, литургической. Поэтому у каждого брата есть своя келья – по сути, домашний храм, где он не только отдыхает, но и совершает уединенную молитву, обычно Иисусову или же другие молитвословия, которые помогают Богообщению.

– Сколько времени длится келейное правило?

– Для новоначальных – обычно полчаса, но постепенно правило увеличивают. Именно в этой молитве человек может ощутить благодать Божию; такой опыт дает ему возможность правильно молиться в храме. В противном случае, какое-то время в церкви можно помолиться внимательно, а потом рассеяться, не умея ни ум собрать, ни внимания удержать, или вообще предаться разговору. И тогда все пребывание в храме Божием окажется впустую.

Келейное правило необходимо для того, чтобы потом уже часы храмовой молитвы питали душу, были плодотворными. Мы уделяем этому вопросу большое внимание, беседуя с молодыми братьями, объясняя им, как нужно совершать келейное правило, которое, повторюсь, у каждого – индивидуальное.

– Святые отцы пишут о необходимости постоянства в молитве...

– Необходимо приобретать добрый навык келейной молитвы в одно и то же время; и чтобы человек не молился, скажем, сегодня много, завтра мало, а послезавтра – совсем ничего. Постоянное молитвенное правило – основание духовной жизни и духовного роста.

– Сколько остается времени у братии на сон?

– Спят братия обычно 4-5 часов ночью и пару часов днем. Всего 6-7 часов, как и указывается в святоотеческих книгах. В том же "Добротолюбии" сказано, что новоначальный монах должен спать 6 часов. Меньше не надо, потому что нервная система может не выдержать. Но и досыта высыпаться тоже не рекомендуется.

"Главное – быть с Богом"

– Сколько на сегодняшний день в монастыре монахов, иноков, послушников? Какое количество трудников постоянно работает в обители?

– Общее количество насельников обители – 217 человек, включая скиты и подворья монастыря. Из них:

иеромонахов – 37,

иеродиаконов – 12,

монахов – 89,

рясофорных послушников – 19,

послушников – 60.

Постоянно на острове работает от 30 до 40 трудников.

– Как обычно попадают в монастырь?

– Обычно мы просим рекомендацию или благословение старца, священника, епископа. Но бывает, что приезжает человек, только начинающий воцерковляться, но испытывающий тягу к монастырской жизни, желание потрудиться, испытать себя. Такому мы тоже не отказываем. Он в обители воцерковляется, и тогда становится понятно и ему, и нам – может ли он быть кандидатом в братию или нет.

Это дело живое и совершенно не формализованное. Одни сами приезжают, другие через Интернет обращаются или же пишут обычные письма, просят благословения приехать. По-разному бывает, главное – желание монашеской жизни. Но не потому, что податься больше некуда – это наихудший вариант. Главное – призвание Божие, когда жизнь в миру не интересует, не важны ни карьера, ни деньги, ни даже семья, ни самые невинные удовольствия; когда главное в жизни – быть с Богом. Поэтому, собственно, человек и приходит в монастырь.

– Есть ли сегодня на Валааме отшельники, закрытые скиты?

– По традиции самый большой скит во имя Всех святых достаточно закрытый: женщины туда допускаются один раз в год на престольный праздник. Есть Предтеченский скит, где присутствие женщин вообще запрещено. Так что о Монашеском острове, где этот скит находится, с полным правом можно сказать, что это северный Афон. Здесь действует тот же принцип, что и на Святой Горе. Отчасти – это дань традиции, которая издревле была заведена в этих скитах.

Но в то же время уединенные места, где братия может в спокойных условиях идти по монашескому пути, действительно необходимы.

Обычно в скитах и келейное правило, и богослужебное более продолжительные, чем непосредственно в монастыре. На трудовое послушание остается меньше времени. Очень многие братья стремятся попасть в скит, но мы стараемся направлять туда тех, кто уже подготовлен. Ведь уединенная жизнь (еще не отшельническая) – совершенно особый случай.

– На Валааме много таких подвижников?

– У нас есть братья, которые ведут такую жизнь, но я бы не хотел рассказывать, где и как – это дело сокровенное. Они не для того уединялись, чтобы об этом всему миру возвещать, чтобы их посещали паломники, поклонники, духовные чада и так далее.

Эпоха становления монашества

– Владыка, как Вы в целом оцениваете состояние современного монашества?

– И Валаамская обитель, и наши скиты, и те братья, которые живут уединенно, как и все русское монашество, находятся в стадии становления.

Всего 20 лет назад на всю страну было несколько мужских монастырей: в советские годы действовали Троице-Сергиева лавра, Почаевская лавра, Псково-Печерский монастырь и Свято-Успенский монастырь в Одессе. Четыре обители на многомиллионную страну.

Монашество как массовое явление появилось недавно. 20 лет – исторически срок небольшой, и говорить, что мы находимся даже в стадии роста рано, тем более, что большая часть этих двух десятилетий ушла на создание условий для монашества – восстановление храмов, келейных корпусов, переселение мирян, которые их занимали.

Например, на нашем острове рядом с монастырем до сих пор еще живут миряне, хотя на Старом Валааме этого не было. Он был полностью монашеским островом.

– Как решается вопрос с переселением мирян?

– Сосуществование монастыря и светского поселения мы, конечно, рассматриваем как временное явление и стремимся к тому, чтобы Валаам снова стал северным Афоном. Но в то же время мы должны с любовью, по-христиански относиться к людям, живущим рядом с нами, хотя они могут быть как нашими прихожанами, так и людьми совсем других убеждений.

Переселение мирян, которое происходит на протяжении всех последних 20 лет, исключительно добровольное. Если люди изъявляют желание переехать на материк, то мы с помощью государства и наших благотворителей предоставляем им благоустроенное жилье в собственность на материке, обычно в Сортавала. Это ближайший город, частью которого в административном отношении является и Валаам. В Сортавала за эти годы построено два 60-квартирных дома. Один был сдан в 2001 году, другой заселился в прошлом, в этом предстоит переселение еще нескольких семей. Всего перебралось 120 семей.

Так что мирское население острова значительно сократилось по сравнению с 1993 годом, когда я приехал сюда. Тогда на Валааме проживало около 500 человек, сейчас прописано 160, но постоянно проживают 80, остальные приезжают на лето, чтобы поторговать, использовать туристический сезон. Зимой, как правило, туристов не бывает. Надеемся, что через несколько лет Валаам в основном будет заселен монахами. Люди же, которые здесь трудятся на электростанции, в пожарной части, лесхозе, больнице, будут работать вахтовым методом, имея дома и семьи на материке, как это нередко происходит и сейчас.

– У главного Спасо-Преображенского собора обители стоит бюст Святейшему Патриарху Алексию II...

– Я думаю, что современное состояние монастыря – гораздо лучший памятник Святейшему Патриарху Алексию, нашему духовному отцу, чем тот, который мы поставили около собора в дар нашей сыновней любви, уважения к почившему Патриарху. Нынешний Валаам во многом связан с трудами, благословениями и заботами Святейшего во время восстановления его любимой обители.

– Похоже, Святейший Патриарх Кирилл унаследовал эту любовь: в 2010 году он освятил на Валааме новую, очень красивую часовню в честь Валаамской иконы Божией Матери.

– Святейший Патриарх Кирилл также очень трепетно, с любовью относится к Валааму, с которым связано много воспоминаний юности Патриарха. Он приезжал сюда с митрополитом Никодимом (Ротовым) и сослужил ему еще в закрытой обители – тот совершал тайную Божественную литургию в храме на Игуменском кладбище.

И когда Патриарх много лет спустя посетил Валаам, то отметил, что другого такого места в русской Церкви нет – оно совершенно уникальное, особое, поэтому к нему нужно очень бережно относиться, восстанавливать.

Два путешествия на Афон

– Владыка, расскажите о том, как Вы оказались на Валааме?

– На Валааме я оказался совершенно неожиданно... В 1992 году с группой паломников мы побывали на Святой Горе Афон, находились там лишь сутки. Впервые с 1914 года мы везли в Россию Благодатный огонь. И вот вместе с группой, участвовавшей в этой миссии, я попал на Святую Гору и был совершенно покорен Афоном – это было как рай земной, действительно сад Божией Матери. Причем, в тот период еще можно было увидеть старый Афон.

Сейчас там совершаются масштабные восстановительные работы, и слава Богу. Но все-таки что-то теряется. Повсюду обновленные здания, прекрасная отделка, очень хорошие дороги, благоустроенные гостиницы. Но знаете, бывают вещи антикварные, подлинные, настоящие, со своим очарованием, мы понимаем, что им уже много лет, иногда даже веков, и эта вещь несет какой-то дух. Если ее заменить таким же точно изделием, но современной работы, то этот дух теряется. Форма вроде та же, а содержание – иное. И отношение в душе.

Так вот, я застал тот старый Афон, когда еще был жив старец Паисий и другие отцы. Затем я много раз ездил на Святую Гору, но первая встреча с ней была особенно пронзительной, преображающей, потрясающей в духовном смысле этого слова. Чувствовалась совершенно особая атмосфера молитвы. Хотя, конечно, условия жизни были намного хуже, чем сейчас, и передвигаться по Афону было гораздо сложнее. Но такое впечатление на меня произвела Святая Гора, что я решил сделать все от меня зависящее, чтобы попасть в наш Пантелеимонов монастырь и там подвизаться. Я в то время был экономом в Троице-Сергиевой лавре, но подал прошение, и совершенно неожиданно для меня Священноначалие отнеслось к нему благожелательно.

Видимо, когда оформлялись документы, Святейший каким-то образом узнал обо мне, вызвал, мы побеседовали, познакомились. Судя по всему, его интересовала моя недавняя поездка на Афон. Совершенно неожиданно для меня через несколько месяцев – в конце 1992 года – Святейший Патриарх Алексий меня снова пригласил и сказал: "Вы планировали попасть на Афон, а я хочу вас направить на Афон северный – Валаам". Ну что мне оставалось? Я сразу почувствовал, что это воля Божия, и ответил Святейшему, что я его послушник, как он скажет, так и поступлю. Так, на Крещение Господне 1993 года был подписан указ о моем назначении, и через некоторое время я приехал на Валаам.

– Как Вас встретил Святой остров?

– Первое впечатление было шокирующим. Я не ожидал, что найду эту древнюю обитель в столь плачевном состоянии. Реставрация, конечно, проводилась, но очень незначительная, причем, ко времени моего прибытия была заморожена и она. Миряне – около 500 человек – жили даже во внутреннем каре монастыря, вперемешку с кельями монахов. Но постепенно, с Божией помощью удалось многое преодолеть. Самое главное – водворить в обители мир, согласие между братией. А дальше – продолжать реставрацию, восстанавливать святыни.

– Гроза монахов – это уныние, печаль. Насколько трудно в зимнее время, когда кругом суровая Ладога, снега, безлюдность...

– Это самое драгоценное и самое прекрасное время на Валааме! И скучно нам не бывает, потому что утешение монаха – это молитва и духовное веселие. Скучно и грустно как раз тогда, когда нас окружают толпы паломников и туристов. Толпы! Это и есть настоящая гроза монахов, и, если говорить серьезно, очень важная проблема. Необходимо каким-либо образом приходить к регулированию числа посетителей – и природа уже не выдерживает стотысячного за 3 месяца натиска, и монахам тяжело.

Но, к сожалению, правовые механизмы на этот счет пока не созданы – в отличие, например, от Афона. Там четко определено число паломников, которые могут посетить Святую Гору, каждому из них выдается особое письменное благословение. Обители знают, сколько человек приедет, какое количество мест необходимо приготовить в тех небольших гостиницах, которые имеются. А к нам в разгар сезона ежедневно на один день приходят от трех до пяти больших круизных пароходов, на каждом в среднем по 300 человек.

То есть всего до полутора тысяч туристов посещают Центральную усадьбу монастыря, некоторые скиты. В монастырских гостиницах мы можем разместить до 200 паломников, прибывающих на нашем малом флоте – небольших кораблях.

– Каковы условия в этих гостиницах?

– Гостиницы на острове разные. Есть комфортабельные, с удобствами в каждом номере, но таких, к сожалению, немного. Есть помещения достаточно простые. Но и люди к нам приезжают разные – бывают небогатые паломники, готовые в любых условиях остаться, лишь бы только помолиться, посетить наши святыни, побывать в скитах, на островах. Они рады тому, что есть. Мы же порой вынуждены размещать кровати даже в классах школы из-за того, что, к сожалению, нет возможности принять всех желающих. Хотя постепенно условия приема паломников у нас все-таки улучшаются.

Христианство внешнее и внутреннее

– Владыка, есть мнение, что современный мир держится молитвами святых угодников, которых на Земле – единицы. Но Господь по их просьбам не раз отодвигал кончину мира. Что Вы об этом думаете?

– К сожалению, аргумент о том, что мир однажды стоял на грани краха и какие-то святые умолили за него, очень часто используют адвентисты. Они регулярно назначают дату конца света, но потом говорят – некие люди упросили Бога, и все отодвигается. По-моему, было бы упрощением так думать. Почему? Конечно же, молитва очень много значит, в особенности святых людей.

Я думаю, что нашей Церкви во многом помогают молитвы новомучеников. Молитва преподобного Серафима Саровского живет и действует в нас до сих пор. Такие молитвы не пропадают, так же как и молитва Господа в Гефсиманском саду. Она вечна, и действие ее распространяется на все времена, она, безусловно, влияет на судьбы всего мира. Но, чтобы подобная молитва возникла, нужны подвижники, люди, которые могут так молиться. И вот здесь мы приходим к состоянию современного общества, человечества.

Мы видим, что зло умножается, грех возрастает, стирается грань между грехом и добродетелью, добром и злом. То, что всегда считалось неприемлемым, непристойным и неприличным, сейчас является нормой и даже восхваляется. Это не может положительно влиять на духовное состояние современного человечества. К сожалению, такие разрушительные, страшные, я бы даже сказал, демонические тенденции усиливаются и увеличиваются. И здесь, конечно, очень много значит то, как Церковь и люди, в нее входящие, противостоят этому злу. Если они поддаются тлетворному влиянию, то, конечно, дела наши плохи. Тогда и происходит апостасия – отступление от веры, от христианского пути. Христианство выхолащивается, становится внешним – то, что мы наблюдаем на Западе.

Но не надо думать, что это явление к нам не относится и только протестанты или католики подвержены подобным вещам. То же самое может происходить и с нашим обществом, ведь мы – часть мира, и очень многие стремятся к тому, чтобы западные, либеральные ценности были приняты на вооружение в нашей стране. Но это не просто философская дискуссия, это вопрос жизни и смерти нашего государства, общества и народа. И, повторяю, здесь возрастает роль Церкви – не потому, что она хочет укрепиться в обществе как определенный институт, а оттого, что лишь на основе христианских ценностей возможно возрождение России.