"Этот храм был самым посещаемым памятником архитектуры всего Лазурного Берега"

Уже довольно долгое время российские и французские СМИ активно обсуждают ситуацию вокруг православного храма святителя Николая в Ницце. Портал "Православие.ру" решил получить информацию из первых рук – от нового настоятеля храма протоиерея Николая Озолина, сына знаменитого профессора Свято-Сергиевского богословского института в Париже.

– Отец Николай, вы родились и выросли во Франции, в семье русских эмигрантов; здесь прошла ваша молодость, здесь живут ваши родители. Потом вы переехали в Россию, там служили много лет, там обрели свою семью. И вот теперь вернулись во Францию на новое служение в Ниццу. Все-таки кем вы больше считаете себя – французом или русским?

– В жизни человека есть разные этапы. Очень трудно предугадать житейский путь каждого. Как вы сами отметили, я родился в Париже, рос во Франции – стране, которую я очень люблю. Но самые деятельные годы жизни я провел в России, это был период становления как личности, как главы семьи, как настоятеля. Конечно, я себя считаю уже русским человеком – в моей душе, в моем сердце этот выбор сделан сознательно. Я совершенно искренне радуюсь своему российскому гражданству.

– А какова ваша миссия в Ницце? Почему вас назначили именно сюда?

– Я прибыл в Ниццу по благословению Святейшего Патриарха Кирилла. Моя миссия – организовать богослужебную жизнь собора, в подчинении владыки Нестора – главы Корсунской епархии. Главная задача состоит в том, чтобы уделить больше внимания нашим соотечественникам на юге Франции. Статистика говорит о том, что на Французской Ривьере сейчас проживает около 250 тысяч русских, но под русскими подразумеваются разные народы бывшего СССР. Среди этих людей – тысячи и тысячи православных семей. Таким образом, мое послушание заключается в приобщении их к церковной жизни. Это довольно большой труд, но перспективы тоже очень большие и радостные.

Я полагаю, что мое назначение в Ниццу обусловлено тем, что я рос во Франции, мне хорошо известна эмигрантская среда и ее особенности.

– Не секрет, что у нас довольно непростые отношения с Константинопольским Патриархатом, по крайней мере в отношении Западной Европы, Франции. Но мы знаем, что первое время в Ницце вы служили вместе с клириками Константинополя. И хотя храм до сих пор не передан, но все-таки это совместное служение не есть ли знак надежды на благополучное, мирное разрешение конфликта?

– Я вас благодарю за этот вопрос. По прибытии в Ниццу 18 августа, в предпразднство Преображения Господня, мне удалось договориться с отцом Иоанном Гейтом о совместном служении в этот великий день, великий праздник. Для меня это была большая духовная радость, потому что еще недавно я был настоятелем Преображенской церкви на острове Кижи, и у меня совершенно особое чувство, особое отношение к этому празднику: он был самым ярким летним праздником на острове.

Загрузить увеличенное изображение. 800 x 494 px. Размер файла 176101 b.

И потому в совместном служении в этот день я видел знак доброй воли двух сторон, как первые страницы новой жизни прихода, по крайней мере как начало переходного периода. Причем это совместное с отцом Иоанном начало должно было стать отправной точкой для переговоров и устроения новой церковной жизни. Для меня было очень важно избежать возникновения моментов, которые могли стать унизительными для отца Иоанна или его сподвижников. Исход кризиса был совершенно ясен всем, необходимо было достойно проводить конец одного периода и начинать новый. Эти чувства подкрепились благодаря тем четырем службам, которые имели место. Я хотел бы уточнить, что в этот период для меня отец Иоанн оставался настоятелем и поминался только патриарх Константинопольский. Мое согласие с этим условием должно было способствовать началу переговоров и так называемого переходного периода. К сожалению, эти начинания были сорваны появлением заметки в Интернете о назначении меня будущим настоятелем. И хотя отец Иоанн знал об этом и был предупрежден заранее, его уязвило то, что эта информация была обнародована. С этого момента он потерял всякое желание сотрудничать.

– Получается, что с того времени вы уже не можете служить в соборе и теперь на вас смотрят как на какого-то захватчика?

– Нет, я как раз не являюсь захватчиком, и люди в соборе это прекрасно видят: я просто стою на службе и молюсь с ними. То, что мы не являемся захватчиками, – это очень важно. Нужно понять, что в правовом государстве, где господствует закон, французским судом было принято решение о возвращении этого великолепного собора России. Судилась с местной общиной Российская Федерация, не Русская Церковь, и, знаете, я хотел бы ради справедливости напомнить, что Российская Федерация предлагала местной общине остаться на месте, но признать, что собор и земля вокруг собора являются собственностью Российской Федерации. Но местная община АКОР от этого отказалась и вынудила Российскую Федерацию оспорить такую позицию в суде. Примечательно, что в очень сложном судебном процессе Россия одержала победу – вопреки всем предположениям.

Во время всего периода судебных тяжб отец настоятель вел такую "внешнюю политику", очень антирусскую, которая очень сильно напоминала язык Зарубежной Церкви во время "холодной войны". И она не прекращается по сей день. Потому перед таким недружелюбным поведением у Российской Федерации не было другого выхода, кроме как в конце концов обратиться к Московскому Патриархату и попросить, чтобы он в будущем организовывал церковную жизнь этого храма.

– Да, это очень важно, потому что храм постоянно закрыт, здесь висит объявление, что по требованию Российской Федерации доступ в него прекращен. Дескать, раньше он функционировал как музей, где взималась плата, а теперь вроде бы такую плату брать не могут, и поэтому они вообще закрыли храм, и только во время службы можно его посещать. То есть человек, который хочет увидеть замечательный исторический памятник, может просто не иметь такой возможности, если придет, к примеру, в будний день. Как вы прокомментируете такие действия?

– Конечно, последние действия настоятеля собора весьма и весьма прискорбны. Нужно представить, что этот храм до его закрытия местной общиной был самым посещаемым памятником архитектуры всего Лазурного Берега. Я неоднократно был свидетелем, как немало людей приезжало, и очень часто издалека, чтобы посетить этот храм.

Сегодня сложилась такая ситуация, когда человек, не обязательно православный, хочет посетить этот памятник архитектуры, но, увы, он лишен этой радости. Конечно, такая позиция неприемлема. И тут я хотел бы разъяснить: на плакате, который вывесила местная община, сказано, что она вынуждена закрыть храм по требованию Российской Федерации. Это ложь, потому что Россия никогда не предъявляла такого требования. Таким образом, посетитель который не в курсе этих тяжб, эмоционально настраивается против России, на что и рассчитан этот ход.

– А в целом каково состояние прихода? Честно говоря, когда мы были на службе, нас немножко неприятно удивило и расстроило столь немногочисленное собрание прихожан в храме на двунадесятый праздник – Воздвижение Креста. В храме раздавалось какое-то невнятное чтение наполовину на французском, наполовину на русском – не на церковнославянском, а именно на обычном русском языке; звучало какое-то сбивчивое пение. Для самого главного храма Лазурного Берега как-то все это немножко грустно. С чем, по-вашему, это связано, почему так происходит?

– На этот счет я могу предположить следующее. Выбор французского языка, его употребление в богослужебной жизни тут, во Франции, оправдан тем, что мы всегда протягиваем руку франкоязычному населению. Это важный миссионерский элемент. С русским языком тоже все сложно. Почему именно русский язык? Это сознательный выбор настоятеля, который считает, что русским, приезжающим из России, знающим и мало знающим о Церкви, будет роднее и понятнее служба на русском языке. Они тут, во Франции, слышат почти все языки мира, а когда человек приходит в храм – он хочет прикоснуться к частице России, вернуться немножко домой. Но можно оспорить эту позицию, так как в России церковные службы ведутся на церковнославянском языке, и нашим соотечественникам необходима родная им в этом отношении служба. Я хотел бы отметить также, что очень многие прихожане Свято-Николаевского храма обращаются ко мне с просьбой в будущем вернуть службу на церковнославянском языке.

– Батюшка, во Франции большая русская диаспора и в то же время нередки случаи перехода коренных французов в Православие. Как, по-вашему: будет ли здесь духовный "урожай", будет ли интерес к Православию, будут ли люди приходить на службу, если все хорошо устроить?

– Я думаю, что первое время будет очень скромное. Нужно будет организовать ядро прихода, которое включает в себя хороший хор, воцерковленных помощников – людей, понимающих суть церковной жизни, людей, которые могут жертвовать собою ради нее. Иными словами, начало будет не пышное. На протяжении первых нескольких месяцев храм будет закрыт на реставрацию. Много наших соотечественников живет в Ницце, и если вернуть нашему храму церковную жизнь, какой она нам видится, то есть много причин для оптимизма. Ницца – это город, прежде всего, итальянский по духу, он стал французским только во второй половине XIX века, совсем недавно. Этот город очень красивый, разнообразный, немножко шумный. Он затронет душу любого человека, который любит город с "характером", город со своей архитектурой, город со своим "лицом".

– В Ницце вы оказались в сложной ситуации, в не самом дружелюбном окружении. В этой ситуации вы не скучаете по Кижам, Петрозаводску?

– На самом деле среда, в которой я нахожусь, мне знакома – это среда, в которой я рос. Имеются в виду все эти вопросы об эмиграции, об отношении к Русской Церкви – они всегда меня окружали в жизни. Меня смущает нежелание отца Иоанна и его окружения заметить те огромные положительные преобразования, которые имеют место в России. Меня смущает, что он так крепко держится за собственность России и так мало ее любит. Эта община своим поведением и действиями, своим радикализмом, на мой взгляд, впадает в некое сектантское настроение. И это очень грустно и опасно. Как ни прискорбно, из-за своих недальновидных решений отец Иоанн войдет в историю как священник, который потерял собор архиепископии в Ницце.

Вторая часть вопроса – не скучаю ли я по Кижам, Петрозаводску. Я уже отметил, что считаю себя русским человеком, и могу совсем определенно сказать, что своей малой родиной и вообще своим домом я считаю Петрозаводск. И это понятно: наиболее активная взрослая часть моей жизни прошла именно в Петрозаводске. По Кижам некая тоска присутствует. С Кижами были связаны первые годы священства – самые первые и лучшие годы. Кижи запечатлелись в моей душе и в сердце сильным образом. Я очень полюбил этот дивный остров, помню сотрудников музея, помню местное население острова, эти маленькие деревни вокруг Кижей. Помню свой приход в Петрозаводске и молюсь о них на службах тут, в Ницце. Это та часть моей жизни, которая формировала во мне понятие о моем доме, о моей новой родине. Это очень для меня важно.

– Желаем вам в Ницце таких же и еще больших успехов в устроении церковной жизни, как и в Кижах.

– Дай Бог. Прошу, чтобы и люди помолились о наших начинаниях. Очень бы хотелось, чтобы этот кусочек стал воистину русским в радость и в утешение нашим соотечественникам.