Гимнографический текст в контексте истории

В последней четверти ХХ века на Западе появился так называемый нарративный, или повествовательный, подход к истории и историческим источникам – с позиции, ярче всего выраженной Аверил Камерон: "История как текст"[1]. Однако, как мы считаем, справедлив и обратный тезис: "Текст как история". В значительной степени он применим к литургическим и особенно к гимнографическим или церковно-поэтическим текстам, которые в той или иной степени могут отражать исторические реалии своего времени. Неправомерно рассматривать церковно-поэтический текст как элемент литературной "игры в бисер": для своего времени он зачастую являлся не только знаком, но и боевым знаменем. Когда святитель Григорий Богослов, негодуя на Аполлинария, составившего еретические гимны, составлял свои поэмы, зачастую исполнявшиеся в церковном собрании, он давал в руки православным идеологическое оружие против ересей. Безусловно, для исследований византийской гимнографии в рамках тезиса "текст как история" необходим комплексный подход, привлечение собственно исторических, агиографических и вероучительных источников. В задачу этой скромной заметки входит проиллюстрировать данный тезис на примере гимнографического творчества святого Авксентия Вифинского – одного из авторов, стоявших у истоков византийской гимнографии. Для наших целей оно интересно как отражение монашеской, но также общецерковной жизни V века, чувств, чаяний и ожиданий православных ромеев (византийцев), их мировоззрения, страха перед грядущим Судом и надежды на воскресение и оправдание. Изучение гимнографических текстов следует проводить в максимально широком контексте с привлечением всех доступных нам источников. Для этого обратимся к житию преподобного Авксентия.

Святой Авксентий[2] – малоазийский подвижник V века, современник Халкидонского собора (451). Он родился в Сирии приблизительно в 420 году в благородной и знатной семье, получил прекрасное образование. Авксентий пришел в Константинополь в правление Феодосия Младшего, стал воином 4-й схолы, охранял дворец – но еще во время службы проводил ночи в псалмопении. Затем, повинуясь призыву свыше, около 442 года он оставил царский двор и ушел в один из Вифинских монастырей, где принял постриг, затем был посвящен в диакона и пресвитера, а потом удалился для уединенного подвига в пещеру на горе Оксия. Там он подвизался в безвестности долгие годы. Согласно житию, написанному учеником святого Георгием, император Маркиан вызвал святого Авксентия на Халкидонский собор. Хотя в деяниях собора имени Авксентия нет, у нас нет основания не доверять свидетельству Георгия. На соборе святой обличал несториан и евтихиан, что навлекло на него насмешки, оскорбления и преследования монофизитов. Святой Авксентий увещевал жителей Константинополя не ходить в театры, заниматься пением и песньми духовными. Недоброжелатели оклеветали его в том, что будто бы он не принял решений Халкидонского собора, но Авксентию удалось оправдаться перед императором Маркианом, и вскоре после IV Вселенского собора он снова оставляет Константинополь и уходит в Вифинию – на сей раз он стал подвизаться в пещере у горы Σκόπα – Скопа (позднее, в VIII веке, Стефан Младший основал там монастырь, посвященный преподобному Авксентию). К святому стали толпами стекаться паломники за назиданиями.

Святой Авксентий способствовал строительству монастырей в Вифинии и сам стал аввой для этой области. Так, одна знатная благочестивая женщина Елевфера, приближенная императрицы Пульхерии, побудила преподобного Авксентия устроить женский монастырь в ближайшем селении Гирета. Этот монастырь назывался Трихинареа, в нем подвизалось 70 монахинь, здесь и был похоронен святой Авксентий. Он духовно провидел кончину святого Симеона Стилита, вскоре после которого почил и сам – в 470 году. Житие было составлено его учеником Георгием и переработано Симеоном Метафрастом[3]. В византийском народном почитании святой Авксентий известен как борец с демонами[4]. Для темы нашего исследования святой Авксентий интересен как автор гимнов.

Как гласит житие святого Авксентия[5], к святому, когда он жил на горе Скопа, стали толпами стекаться паломники за назиданиями. Для того чтобы наставить приходящих, а также занять их, преподобный составил краткие песнопения, или тропари, "из двух или трех фраз, весьма приятные и назидательные, с очень простой и безыскусной мелодией"[6], явившись, таким образом, первым известным автором в истории византийской гимнографии. Только когда молящиеся несколько раз повторяли первый тропарь, они по повелению святого переходили к другому, к третьему и т.д. Текст этих тропарей следующий:

1-й тропарь

Πτωχὸς καὶ πένης (Пс. 73: 21), – Бедный и нищий,

ὑμνοῦμέν σε, Κύριε (Дан. 3: 52). – поем Тебя, Господи.

Δόξα τῷ Πατρὶ, – Слава Отцу,

δόξα τῷ Ὑιῷ, – слава Сыну,

δόξα τῷ ἁγίω Πνεύματι, – слава Святому Духу,

τῷ λαλήσαντι διὰ τῶν προφητῶν[7]. – говорившему чрез пророков.

2-й тропарь

Στρατιαὶ ἐν οὐρανοις – Воинства на небесах

ὕμνον ἀναπέμπουσιν, – воссылают пение,

καὶ ἡμεις οἱ της γης – и мы на земле

τὴν δοξολογίαν – славословие:

ᾋγιος, ᾃγιος, ᾃγιος, Κύριος – Свят, Свят, Свят Господь,

πλήρης ὁ οὐρανὸς καὶ ἡ γη της δόξης σου (Ис. 6: 3). – исполнены небо и земля славы Твоей.

3-й тропарь

Δημιουργὲ πάντων – Создатель всех,

εἰπας καὶ ἐγεννήσωμεν (Пс. 32: 9) – сказал Ты – и мы явились;

ἐνετείλω καὶ ἐκτίσθημεν – повелел – и создались;

πρόσταγμα ἐθου (Пс. 148: 6) – повеленье положил –

καὶ οὐ παρελεύσεται. – и не прейдет.

Σωτερ, εὐχαριστουμέν σοι. – Спасе, благодарим Тебя.

4-й тропарь

Κύριε των δυνάμεων, – Господи сил,

ἒπαθες καὶ ἀνέστης, – пострадал и воскрес Ты,

ὢφθης καὶ ἀνελήφθης, – явился и вознесся,

ἒρχη καὶ κριναι κόσμον – приидеши и судити мир.

5-й тропарь

Ἐν ψυχῇ τεθλιμμένῃ (Дан. 3: 39) – Душею сокрушенною

προσπίπτομέν σοι – припадаем Тебе

καἲ δεόμεθά σου, – и молимся Тебе,

Σωτερ του, κόσμου – Спасе мира,

Σὺ γὰρ εἰ Θεὸς – ибо Ты – Бог

των μετανοούντων. – кающихся.

6-й тропарь

Ὁ καθημένος ἐπὶ των Χερουβὶμ (Дан. 3: 54) – Седящий на Херувимах

καὶ τοὺς οὐρανοὺς ἀνοίξας – и небеса отверзший,

οἰκτειρον καὶ σωσον ἡμας – ущедри и спаси нас.

7-й тропарь

Ἀγαλλιάσθε (Пс. 32: 1), – Радуйтесь,

δίκαιοι ἐν Κυρίω, – праведные о Господе,

πρεσβέυοντες ὑπερ ἡμων. – молясь за нас.

Δόξα σοι, Κύριε, – Слава Тебе, Господи,

ὁ Θεὸς των ἁγίων[8]. – Боже святых.

Вышеупомянутые тропари пелись от третьего до шестого часа, затем сам преподобный Авксентий пел песнь Трех отроков (см.: Дан. 3: 52–88), народ отвечал припев "Пойте и превозносите Его во веки". Затем говорилось поучение[9].

Эти тропари весьма важны для истории византийской гимнографии, прежде всего для становления жанра канона, поскольку они являются так называемыми однопеснцами – то есть рядом строф, связанных с библейской песнью Трех отроков, из которого вырос впоследствии канон[10].

Эти тропари имеют особое значение не только для византийской литературы, и прежде всего церковной поэзии, но и для византийской истории.

Они важны как определенная точка бифуркации для развития византийского монашества и его отношения к творчеству, прежде всего поэтическому.

Позиция преподобного Авксентия, касающаяся пения тропарей, значительно отличается от мнения представителей египетского монашества, в частности аввы Памво (нач. V в.). Его ученик уходит в Александрию и приходит на всенощное бдение в храм святого Марка. Там он слышит пение тропарей и по возвращении жалуется своему наставнику, что они зря проводят время в скиту: "Не поем ни тропарей, ни канонов (οὐτε τροπάρια ψάλλομεν, οὐτε κανόνες). И тогда авва Памво начинает его обличать, говоря: "Горе нам, чадо, близки дни, когда иноки оставят твердую пищу – Святое Писание, изреченное Духом, – и примутся за песни и гласы. Какое может быть умиление и слезы от тропарей? Какое умиление будет иноку, когда он, стоя в церкви или келлии, возвысит голос свой, как вол или осел?"[11]. В этом ответе выражается сущность египетского монашества IV–V веков, носителя радикалистского ответа на обмирщение христианского сообщества, который временами в чем-то напоминал ранний протестантизм, по крайней мере явно выраженной тенденцией Sola Scriptura (одним Писанием). Как казалось авве Памво, возвращение к подлинному христианству, или первохристианству, возможно лишь на основании "твердой пищи" – Священного Писания, а человеческое создание – поэтические строфы или тропари – способно лишь губить душу. В этом ответе выражается также некоторое недоверие к человеческому творчеству вообще и церковному творчеству в частности. Напротив, хотя святой Авксентий опирается на Священное Писание, прежде всего на Псалтирь, он не только создает новые, по сравнению с псалмами, песнопения, но и придает им высокий статус, сопоставляя земное славословие с ангельской хвалой. Таким образом, преподобный Авксентий закладывает основы монашеской византийской гимнографии, которая впоследствии дала таких блестящих представителей, как святые Андрей Критский, Иоанн Дамаскин, Косма Маиумский. Однако этим не исчерпывается значение деятельности преподобного Авксентия. Он один из тех аскетов, кто показал возможность освящения и преображения человеческого творчества вообще.

Исследование текста в контексте истории неизбежно ставит вопрос о традиции, в рамках которой творил преподобный Авксентий. Его тропари имеют целый ряд текстуальных, смысловых и тематических параллелей с утренним гимном III–IV веков Великое славословие. Рассмотрим лишь некоторые примеры.

А. Тема ангельской хвалы.

2-й тропарь Авксентия:

Στρατιαὶ ἐν οὐρανοις – Воинства на небесах

ὕμνον ἀναπέμπουσιν, – воссылают пение,

καὶ ἡμεις οἱ της γης – и мы на земле

τὴν δοξολογίαν – славословие:

ᾋγιος, ᾃγιος, ᾃγιος, Κύριος – Свят, Свят, Свят Господь,

πλήρης ὁ οὐρανὸς καὶ ἡ γη της δόξης σου. – исполнены небо и земля славы Твоей.

Начало Великого славословия:

Δόξα ἑν ὑψίστοις Θεῶ – Cлава в вышних Богу,

Καὶ ἐπὶ γης εἰρήνη – и на земле мир,

ἐν ἀνθρώποις εὐδοκία[12]. – в человецех благоволение.

Б. Триадологическое славословие, которое имеет параллели как в 1-й части Великого славословия, так и в его 2-й части, известной также как "Сподоби, Господи".

1-й тропарь Авксентия:

Δόξα τῷ Πατρὶ, – Слава Отцу,

δόξα τῷ Ὑιῷ, – слава Сыну,

δόξα τῷ ἁγίω Πνεύματι, – слава Святому Духу.

σοὶ δόξα πρέπει – Тебе слава подобает

τῷ Πατρὶ καὶ τῷ Ὑιῷ – Отцу, и Сыну,

Καὶ τῷ ἁγίῳ Πνεύματι – И Святому Духу

Νυν καὶ αεὶ – Ныне и присно,

Καὶ εἰς τοὺς αἰωνας τῶν αἰώνων, ἀμήν. – и во веки веков. Аминь.

Великое славословие:

III. Κύριε, βασιλευ ἐπουράνιε – Господи, Царю небесный,

Θεὸς Πατὴρ Παντοκράτωρ, – Боже, Отче Вседержителю,

Κύριε, ϒιὲ μονογενὴς – Господи Сыне Единородный,

Ἰησου Χριστε – Иисусе Христе,

Καὶ ᾋγιον Πνευμα. – и Святый Душе.

В. Краткий символ веры, содержащий исповедание страданий, воскресения и вознесения. Сравним 4-й тропарь Авксентия с соответствующей частью Великого славословия.

4-й тропарь Авксентия:

Κύριε των δυνάμεων, – Господи сил,

ἒπαθες καὶ ἀνέστης, – пострадал и воскрес Ты,

ὢφθης καὶ ἀνελήφθης, – явился и вознесся,

ἒρχη καὶ κριναι κόσμον – приидеши и судити мир.

Великое славословие:

Κύριε ὀ Θεὸς, – Господи Боже,

ὀ ἀμνὸς του Θεου, – Агнче Божий

ὁ Ὑιὸς του Πατρὸς – Сыне Отеч,

ὀ αἳρων τὰς ἀμαρτίας του κοσμου[13] – Вземляй грехи мира,

ἐλὲησον ἡμας, – помилуй нас,

ὀ αἳρων τὰς ἀμαρτίας του κοσμου, – Вземляй грехи мира,

πρόσδεξαι ὴν δέησιν ᾐμων, – приими молитву нашу,

ὁ καθημένος ἐν δεξια του Πατρὸς[14], – Седяй одесную Отца,

ἐλέησον ἠμας – помилуй нас.

Очевидна общность темы: страдание, воскресение и вознесение Агнца Божия, Господа сил, Сына Отца.

Г. Тема покаяния, присутствующая в 5-м тропаре Авксентия и полном тексте Великого славословия.

5-й тропарь Авксентия:

Ἐν ψυχῇ τεθλιμμένῃ (Дан. 3: 39) – Душею сокрушенною

προσπίπτομέν σοι – припадаем Тебе

καἲ δεόμεθά σου, – и молимся Тебе,

Σωτερ του, κόσμου – Спасе мира,

Σὺ γὰρ εἰ Θεὸς – ибо Ты – Бог

των μετανοούντων. – кающихся.

Великое славословие:

Κύριε, καταφυγή ἐγενήθης ἡμιν – Господи, прибежище был еси нам

ἐν γενεα καὶ γενεα[15] – в род и род.

ἐγω εἰπα, Κύριε, ἐλέησόν με[16] – Аз рех: Господи, помилуй мя.

ἲασαι τὴν ψυχὴν μου, ὃτι ἣμαρτὸν σοι. – Исцели душу мою, яко согреших Тебе.

Κύριε, πρὸς σε κατέφυγα[17]. – Господи, к Тебе прибегох.

Поскольку Великое славословие, вероятно, было создано на северо-западе Малой Азии (в Вифинии), целесообразно предположить, что тропари преподобного Авксентия связаны с малоазийской литургической и богословской традицией и по-своему продолжают ее. Это предположение подкрепляет ряд параллелей с Апокалипсисом. Одна из них – отверзение небес (6-й тропарь: "Седящий на Херувимах и небеса отверзший..."); сравним со словами Апокалипсиса: "И отверзся храм Божий на небе, и явился ковчег завета Его в храме Его; и произошли молнии и голоса, и громы и землетрясение и великий град" (Откр. 11: 19). К тому же с Апокалипсисом связаны эсхатологические мотивы, присутствующие в тропарях, в частности мотив суда (см. 5-й тропарь).

Связь с традицией Иоанна Богослова и – шире – с раннехристианской традицией в целом проглядывает и в образе "бедных и нищих, которые хвалят Господа". Эта аллюзия из псалма 73: 21 ("πτωχὸς καὶ πένης αἰνέσουσιν τὸ ὂνομά σου" – "бедный и нищий восхвалят Имя Твое") не случайна; в конечном счете она восходит к пророческой традиции cамоназвания пророков как ebionim we anawim – "нищих и кротких", бедняков Господних. Эта традиция находит свое выражение в Нагорной проповеди: "Блаженны нищие духом" (Мф. 5: 3), а также в послании Иакова: "Послушайте, братия мои возлюбленные: не бедных ли мира избрал Бог быть богатыми верою и наследниками Царствия, которое Он обещал любящим Его?" (Иак. 2: 5). В пользу связей с этой традицией свидетельствует проводимое исследователями сопоставление тропарей Авксентия с другими гимнами, восходящими к раннехристианской эпохе и иудео-христианской среде, в частности строфах, содержащихся в папирусе V века Oxyrinchos 1927:

Ψάλλετε τῷ Θεῷ ἡμῶν – Пойте Богу нашему,

αἰνέσατε αὐτὸν ἀσμα καινὸν – восхвалите Его в песне новой,

ὃτι ἐμεγαλύνθη τά ἒργα αὐτου – ибо возвеличились дела Его.

ψάλλετε τῷ Θεῷ ἡμῶν – Пойте Богу нашему,

αἰνέσατε αὐτὸν ἀσμα καινὸν – восхвалите Его в песне новой,

ἓως ἐμεγαλύνθη ὁ Θεὸς ἡμῶν[18]. – ибо возвеличился Бог наш.

Эта традиция весьма важна для понимания происхождения монашества и его судеб, в том числе его преемства от ветхозаветной и новозаветной пророческой традиции, а также как изначального служения добровольной бедности. Восхваление бедности имело особое социальное значение в ранневизантийском обществе, характеризовавшемся резкими контрастами между кичливо выставляемым богатством и вопиющей нищетой[19]: славословие бедняков для Бога оказывается не менее драгоценным, чем ангельская хвала. В конечном счете подобная максима работала на снятие социальной напряженности и установление определенного общественного согласия.

Для понимания догматической борьбы в V веке на уровне простых верующих не менее важен 4-й тропарь. Известно, что святой Авксентий был сторонником Халкидонского собора. Тем важнее, что в этом тропаре присутствует так называемая "ассиметричная христология": пострадал и воскрес именно Господь сил, а не "храм божества", или безгрешный человек. Если в христологическом томосе папы Льва Римского говорится: "Слово действует то, что свойственно Слову, и плоть выполняет то, что свойственно плоти, одно из них блистает чудесами, другое подвергается уничижению"[20], то святой Авксентий Вифинский следует христологии святителя Кирилла, ярче всего выражаемой максимой "Бог пострадал во плоти", и закладывает основы "неохалкидонизма"[21], то есть учения о двух природах во Христе и едином субъекте, которому усвояются свойства обеих природ, в том числе и страдания человечества. Достаточно важно, что это тонкое и глубокое богословие святой Авксентий выражает простыми и ясными словами и понятиями, укорененными в раннехристианском богословии[22], доступными любому слушателю – от сенатора до простолюдина.

Возможно, что в тропарях Авксентия содержится намек на некое историческое событие стихийного характера, воспринимавшееся современниками святого как некий малый апокалипсис. К подобному пониманию склоняет как молебно-покаянный характер 5-го и 6-го тропарей, который ассоциируется с литией или литанией – службой, совершавшейся во время стихийных бедствий и нападений врагов, так и связь с Апокалипсисом 6-го тропаря (об этом см. выше). В соответствующем стихе Апокалипсиса (11: 19) для нас важно, что отверзение небес связано с землетрясением ("и произошли молнии и голоса, и громы и землетрясение и великий град". Кроме того, важна следующая скриптурная параллель – Пс. 98: 1–2: "Господь воцарися, да гневаются людие, седяй на херувимех, да подвижется земля". Тот, Кто сидит на херувимах, ангельских силах, связанных с мощью и движением в Ветхом Завете, видит разверзающиеся бездны, и от Него подвигается земля.

Теперь возникает вопрос: какое стихийное бедствие могло иметься в виду?

Во времена преподобного Авксентия наиболее серьезным событием стихийного характера были землетрясения, происходившие между 438 и 447 годами. Вот как о них сообщает Феофан Исповедник:

"При сем святом Прокле в Константинополе происходили великие землетрясения в течение 40 месяцев, так что византийцы, убоявшись, бежали из града в место, называемое Камп, и так пребывали с епископом, умоляя Бога и совершая литании. В один из дней, когда колебалась земля и весь народ протяжно взывал: "Господи, помилуй!", около третьего часа на виду у всех Божественной силой был восхищен некий отрок на небо, и услышал Божественный глас, и ему было поручено возвестить епископу и народу так совершать литанию и так говорить: "Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас", ничего не прибавляя. А святой Прокл, приняв это повеление, приказал народу так петь, и немедленно прекратилось землетрясение. Блаженная же Пульхерия и ее брат, удивившись чуду, повелели петь этот Божественный гимн по всей вселенной, и отсюда все Церкви приняли каждый день воспевать его Богу"[23].

Вернемся ко 2-му тропарю. В контексте покаянно-умилостивительных 5-го и 6-го тропарей он дает картину, сходную с описанной Феофаном: на небесах воинства Ангелов – на земле люди воспевают Трисвятую песнь, победный гимн (ἐπινίκιον ὓμνον) – "Свят, Свят, Свят Господь Саваоф".

Тогда возникает законный вопрос: если тропари Авксентия несут в себе воспоминание о землетрясении и совершившемся чуде, то почему он приводит гимн "Свят, Свят, Свят", а не "Святый Боже..."? Ответ коренится, во-первых, в относительной взаимозаменяемости этих двух гимнов в V веке и их общем наименовании – Трисвятое (Τὸ τρισάγιον), а во-вторых, в общей литургической композиции тропарей, связанной с жанром однопеснца, которая отчасти воспроизводит структуру евхаристического богослужения, возможно литургии Василия Великого[24]: вначале цитата из Символа веры (cм. выше 1-й тропарь), затем "Свят" (2-й тропарь), хвала, обращенная к Отцу, затем – воспоминание домостроительства спасения, совершенное Сыном (4-й тропарь), поминовение святых (7-й тропарь); в этом контексте цитирование "Свят" гораздо уместнее, чем "Святый Боже". Однако покаянный характер 5-го и 6-го тропарей заставляет предположить возможное влияние чуда с отроком на 2-й тропарь Авксентия. К этому склоняет также мотив "отверзения небес", присутствующий в 6-м тропаре и рассказе Феофана.

Подведем итоги.

1. Тропари Авксентия являются значимым явлением в истории монашества, определенной перемены его отношения к творчеству и развития в нем творческого начала.

2. Тропари Авксентия являются частью малоазийского литургического предания и в конечном счете восходят к традиции святого Иоанна Богослова и к иудео-христианской линии в раннехристианском богословии. Слова о "бедных и нищих", воспевающих Господа, с одной стороны, восходят к ветхозаветной пророческой традиции "бедняков Господних", связывая с ней монашество, с другой стороны, отчасти обозначают социальную позицию монашества вообще и преподобного Авксентия в частности относительно бедности как богоугодного и равноангельского состояния.

3. Возможно, в них содержатся в имплицитном виде воспоминания о великих землетрясениях 40-х годов V века.

[1] См.: Cameron A. History as a text. Oxford, 1991.

[2] Полную библиографию о нем см.: Василик В.В., Никифорова А.Ю. Авксентий // Православная энциклопедия. Т. 1. М., 2000. С. 145–146.

[3] PG. T. 114. Col. 1400–1416.

[4] См.: Joannou P.P. Demonologie populaire – demonologie critique au XI-e siecle. Wiesbaden, 1971. P. 64–132.

[5] Clugnet L., Pargoire J. Vie de saint Auxence. Mont Saint Auxence. Paris, 1904. P. 42.

[6] PG. Т. 114. Col. 1416 A.

[7] Цитата из Символа веры.

[8] Текст см.: Wellesz E. A history of Byzantine music and hymnography. Oxford, 1965. P. 176; Pitra J.B. Analecta Sacra Spicilegio Solesmensi parata. Parisio, 1876. P. XXI–XXIV.

[9] Halkin F. Bibliotheka Hagiographica Graeca. T. 1. Bruxellis, 1957. P. 73.

[10] Подробнее см.: Василик В. Происхождение канона: история, богословие, поэтика. СПб., 2006.

[11] Никон Черногорец. Пандекты. Слово 29. М., 1889. Л. 208. См. также: Скабалланович М.Н. Толковый Типикон. Вступ. гл. Киев, 1910. С. 243.

[12] Luc. 2: 14.

[13] Jn. 1: 29. Разрыв библейской цитаты словами "Сыне Отеч", возможно, связан со стремлением акцентуировать Божество Сына.

[14] ὁ καθήμενος ἐν δεξια του Πατρός (Сидящий одесную Отца), / ὁ ἒχων ἐξουσίαν πάντα κριναι <καὶ> σώζειν (Имеющий власть все судить и спасать), / δί οὑ ἐποίησεν ὁ πατὴρ τὰ ἀπ ἀρχης μέχρι αἰώνων (Чрез Него же сотворил Отец от начала до веков). – Melito. Peri Pascha. Linia. 821 // Meliton de Sardes. Sur la Paque / Ed. Perler O. // Sources Chretiennes. T. 123. Paris, 1966. P. 130.

[15] Ps. 89: 1.

[16] Ps. 40: 5

[17] "Я же прибегнул к Богу живому, к Спасителю царей и владык, Который есть Судия всех". – Acta Thomae. Sect. 139 / Ed. M. Bonnet // Acta apostolorum apocrypha. Vol. 2. 2. Leipzig: Mendelssohn, 1903 (repr.: Hildesheim: Olms, 1972). P. 139.

[18] Mercati G. Osservazioni sul testo e sulla metrica di alcuni papiri cristiani // Chronique d’ Egypte. Paris, 1932. T. 7. P. 194.

[19] О социальной дифференциации и проблеме бедности и богатства в византийском обществе см.: Чекалова А.А. Быт и нравы византийского общества // Культура Византии IV–VII вв. М., 1984. С. 630–667. Здесь же см. и библиографию вопроса.

[20] Лев Великий. 28-е послание. Цит. по: Болотов В.В. Лекции по истории Древней Церкви. Т. 4. Пг., 1918. С. 268.

[21] О христологической проблематике V–VI вв. см.: Мейендорф И. Христос в восточно-христианской мысли. М., 2004.

[22] Приведем пример "теопасхистского" богословия в гимнографии III–IV вв. Папирус "Амхерст", датируемый первой половиной IV в., содержит несколько более ранний текст – акростихический крещальный (?) гимн, в котором есть следующие строки:

Θεὸς ἤλυθε πολλὰ κομίσας, – Бог пришел, даруя многое,

Θανάτου τὸ τριτόπημα τελέσας – свершив триденствие смерти,

Ἰησους ὁ παθὼν ἐπὶ τούτοις – Иисус, при сем пострадавший,

Εἴπων ὃτι νὸτα παρέχω – сказав; даю плечи [на раны],

Ἵνα μὴ θανάτω περιπέσης – чтобы ты не подвергся смерти.

(Μιτσάκης Κ. Βυζαντινὴ Ὑμνογραϕία. Ἀθηναι, 1986. Σ. 112–118;. Grenfell B.P., Hunt A.S. The Amherst papiri. London, 1900. T. 1. P. 25). – Пер. В. Василика.

Еще один гимнографический пример взят из "Увещания к деве" святителя Григория Богослова: "Καὶ Χριστὸς ἒπαθε σαρκι (Христос во плоти пострадал), Προελθὼν ἐκ παρθένου (Произойдя от Девы). – PG. T. 37. Col. 640 A. – Пер. В. Василика.

[23] Theophanis. Chronographia / Ed. C. de Boor. Vol. 1. Leipzig: Teubner, 1883. P. 93.

[24] Об этом может свидетельствовать общая для литургии Василия Великого и 6-го тропаря Авксентия достаточно показательная цитата "Душею сокрушенною" (Дан. 3: 39).