Игумен Филипп (Симонов): Почему я против вступления России в ВТО?

Вступление России во Всемирную торговую организацию: будет ли оно способствовать её экономическому росту или сделает российскую экономику подвластной крупным западным промышленным корпорациям? На вопрос отвечает игумен Филипп (Симонов), директор Департамента макроэкономического анализа и методологического обеспечения деятельности Счетной палаты, профессор Финансового университета при Правительстве Российской Федерации, член-корреспондент РАЕН.

Все 20 лет, что шли переговоры о вступлении России в ВТО, я выступал против этого вступления. Поскольку никогда не видел очевидно положительных моментов, которые могла бы принести нам политика, проводимая в рамках ВТО.

По всей видимости, польза от вступления России в ВТО будет прежде всего иностранным поставщикам товаров в Российскую Федерацию.

Что касается российских интересов: с одной стороны будут снижены или отменены импортные таможенные пошлины. С другой – как любой член ВТО мы лишаемся такого мощного оружия для защиты собственного производителя, как политика протекционизма (то есть политика защиты внутреннего рынка таможенными инструментами). Протекционизм в рамках ВТО не приветствуется, и не используется рядовыми членами Организации. А её ведущие члены (прежде всего страны Большой семёрки), в случае необходимости используют протекционистские меры, не обращая внимания на ограничительные моменты, зафиксированные в документах ВТО. Не так давно мы видели, как США использовали такие меры для защиты внутреннего рынка от иностранной конкуренции, хотя эта страна является членом ВТО с 1995 года.

Выиграют от вступления России в ВТО и те, кто потребляют российское сырьё. Вроде бы, мы получаем возможность экспортировать его на равных условиях с зарубежными странами, что несколько облегчает позицию наших сырьевиков в области конкуренции. На самом же деле наше сырье – уникально и мы не испытывали такой уж сильной необходимости столь резко бороться против конкурентов.

Политика ВТО принесет ограничение финансовой поддержки нашего сельского хозяйства, которое и сейчас едва существует. А благодаря ограничению, совсем прекратит совсем существование. Хотя это уже мало кто заметит, потому что даже молоко у нас чаще всего производится из импортного порошка. В промышленно развитых странах, с которыми мы, к сожалению, близко расположены географически, – перепроизводство сельскохозяйственной продукции. Они даже вынуждены платить за то, чтобы сокращались пахотные площади и поголовье скота. И мы, в силу нашей географической близости, будем получать от них продовольствие в еще больших количествах, хотя уже сейчас получаем по импорту половину от потребляемого нами сегодня. Наш сельскохозяйственный потенциал никого не интересует.

Так что я не вижу серьезных преимуществ, которые даст России вступление в ВТО. Кроме преимуществ генерального, общего плана, обещающих, например, что мы будем на равных участвовать в выработке документов, регулирующих мировую торговлю. Мы уже видим, как это происходит в рамках Большой двадцатки: сначала собираются страны Большой семерки, вырабатывают регулятивные меры, а потом спускают их уже остальным представителям "двадцатки". И, все единогласно голосуют, потому что всё уже решено без нас. Думаю, и в рамках ВТО, где не 20 членов, а гораздо больше, мы тоже растворимся в общей массе, и, хотя и будем делать вид, что участвуем в принятии решении, но в реальности будем понимать: есть, кому решать, не привлекая наш умственный потенциал.

Если говорить об экономическом росте, я вижу даже ухудшение наших конкурентных позиций. Прежде всего потому, что существуют западные производители, которые постепенно превращают всех членов ВТО (не входящих в группу промышленно развитых стран) в потребителей собственной продукции. Думаю, есть большая опасность, что в рамках ВТО мы тоже примкнем к разряду таких потребителей.

Позитивные перспективы развития образуются внутри самой экономики. Любые внешние организации, к которым мы примыкаем или не примыкаем, могут быть только формой, которая может облегчить или усложнить реализацию этих внутренних преобразований, основы которых заложены в самой национальной экономике.

Поскольку ВТО ликвидирует возможность протекционистской защиты отечественного производителя (я говорю не только о нас, но и о других странах – членах ВТО), постольку, под видом либерализации рынка, она тормозит развитие периферийных стран капиталистической экономики.

Если мы войдем в орбиту интересов западного капитала, прежде всего, промышленного транснационального, то многих российских производителей просто перекупят. Они будут включены в производственную цепочку уже как производители западной продукции. Так что рабочие места – останутся и возможно даже увеличатся, возможно, улучшится ситуация с выплатой заработной платы, с профсоюзным движением. На Западе профсоюзное движение – неотъемлемая часть экономики: они двести лет боролись за это. Но все производство будет руководиться не из нашего центра, а из неких других центров, транснациональных структур, которые строят эту глобальную производственную цепочку. Это – как с популярной идеей покупать не товары, а технологии производства товаров. Вроде бы, идея хорошая. Но подумаем: покупая технологии (с учетом того, что ничего "прорывного", сверхпередового нам, да и никому еще, никто не продаст: преимущества используются вначале изобретателями, а потом уже тиражируются), мы покупаем заодно и привязку к технике для этих технологий, к запасным частям, к источникам сырья (полупродукта) и рынку сбыта (если мы производим не готовый продукт, а его части). Т.е. мы включаемся в технологическую цепочку, руководство которой находится вне нашей экономики. И еще всю жизнь должны будем платить роялти за пользование этой купленной технологией. Раньше это называлось технологической привязкой развивающихся экономик к развитым.

Получается, вступление в России в ВТО может, в самом лучшем случае, дать некое движение вперед в социальном плане, прежде всего в плане обеспечения интересов трудящихся. И это может кому-то показаться неплохим вариантом – если люди готовы дальнейшую свою жизнь говорить на иностранном языке, то их, конечно же, все это устроит.

Но если людям важно, чтобы их дети и внуки все-таки помнили родной язык, жили в своей стране, управляемой своим правительством, а не из-за рубежа, думаю, здесь возможна некоторая настороженность.

Не всё определяется куском хлеба.

Мы помним старую историю про Исава, который променял первородство на тарелку с чечевичной похлёбкой, и помним, что из этого вышло.

Поэтому вряд ли нужно бросаться на эту тарелку, содержимое которой не так уж вкусно, как нам пытаются преподнести.