Для святых земная жизнь была сокрытием себя в раю Божием, бегством от бесплодных условностей мира мрачной материальности и борьбой с твердокаменностью человечества.
Если внимательно посмотреть на жизнь вокруг нас, мы увидим, что большая часть наших действий вызвана чем-то, она является реакцией – рациональной или нет – на некий стимул, ситуацию или предыдущую реальность. Мы созданы Богом как бессмертные личности, имеющие образ Божий: свободу, разум, чувства, волю, уникальность и любовь, а зачастую оказываемся жалкими датчиками движений в мире внутри и вокруг нас.
То, что я говорю, относится и к личной, внутренней жизни человека, но в особенности к жизни совместной – в семье, на работе, на приходе, службе и т. д. Я совершаю зло, потому что думаю, что мне причинили зло, унижаю, потому что был унижен, сплетничаю, чтобы не слышать сплетни о себе и т. д. Порочный круг зла становится, таким образом, адской спиралью, растущей подобно мифическому уроборосу[1]. Сам цикл нашей повседневной жизни – это генератор тлена: пробуждение, еда, машина, работа, еда, машина, телевизор, сон. Мы превращаемся в машину.
Безусловно, Бог вложил в нас источники мыслей и добрых дел, начала света к просвещению твари, Он не создавал нас простыми приёмниками мыслей, чувств и действий других. Говоря это, я имею в виду один из фундаментальных (если можно его так назвать) грехов нашего времени, а именно лень. Не то утреннее валяние в постели, когда мы нервно терроризируем телефон или будильник. И не вялую релаксацию в шезлонге на заслуженном отпуске после целого года круговерти. Лень, о которой я говорю, – это и не полусонное оцепенение перед экраном телевизора, хотя она и не чужда этого.
Я хочу коснуться отсутствия, иногда полного, человеческой креативности, отсутствия той блестящей и девственно свежей идеи, которая рождается в уме человека, идущего путем богоуподобления. Этого делания ума, в силу которого ты безвозвратно влюбляешься в Христа и красоту Его, вложенную в творение. Я говорю о том всполохе света, который вдруг выводит из глаз твоих источники слез при виде безмерной боли мира сего и побуждает действовать соответствующим образом.
Человек призван быть на земле священником творения, вектором освящения природы и сосудом благодати Божией. От взора его должны расцветать цветы, доброта его должна порождать любовь и жизнь повсюду, доставлять исцеление и радость. Это осуществленное призвание к святости. Святые Божии в преизбытке любви своей никоим образом не подлаживались под суровые правила роботизированного общества и не принимали мерок людей, отчужденных от Христа. Для святых земная жизнь была сокрытием себя в раю Божием, бегством от бесплодных условностей мира мрачной материальности и борьбой с твердокаменностью человечества. Тела их потому и не разлагаются, что бесконечная Жизнь любви пульсировала в них не переставая. Они были адвокатами любви любой ценой, даже ценой жизни, и Жизнь любви живет в них вечно.
Говоря это, я думаю о призвании Василия Великого служить источником, ибо он основал обители братской любви, ставшие образцами для всей последующей истории. Я думаю о святом Иоанне Златоусте, который каждый день кормил тысячи голодных, поджидавших его у церковных дверей с мисочками в руках. И, не желая быть протохронистом, упомяну о таком святом иерархе, как Иосиф Наниеску[2], у дверей которого постоянно толпились сотни нуждающихся и который оделял милостыней всех. Или о том священнике довоенного периода, который растил по девять бездомных и сирых детей, тогда как ему не на что было вставить стекла в разбитое окно.
Один мой хороший друг рассказал мне на исповеди, как он в один прекрасный день получил зарплату. Тягостные мысли одна за другой мелькали у него в уме: квартплата, свет, телефон, бензин, детсад, питание, одежда... И тут, когда он еще держал в руках эти свои жалкие деньги, которые он получил за такой тяжелый труд, он вдруг почувствовал, как на него накатывается гигантский вал боли за тех, кому нечего сейчас есть, немой стон нищих мира сего, и глаза его наполнились слез...
У первого же продуктового магазина он моментально остановил машину и разменял свои несколько миллионов на мелкие бумажные деньги. Смеркалось, так что его никто не мог видеть. Он завернул в один бедный квартал, где босые дети ватагами носились на улице. Открыл окно, и ветер унес деньги наверх.
Никто никогда так и не узнал, кто это напустил такое облако денег, но он издали слышал радостные крики детей, ловящих деньги на лету. Отъехав пару сотен метров, он остановил машину и горько заплакал.
Источник: Православие.ру
