Контекст
Совершил недопустимую интонацию
Новый культ: здесь и сейчас
Миф о горизонтали
Пятница
13 апреля 00:05
13 апреля 00:05
Весна опаздывает, но на выходные главный синоптик страны Роман Вильфанд заказал лето
13 апреля 00:05
Идолы советской монументальной пропаганды станут садово-парковой скульптурой
13 апреля 00:05
Библеист Анна Шмаина-Великанова о том, как заново сойтись российской церкви и российскому обществу
13 апреля 00:05
Выборы никому не нужны, но мы в них будем играть
На что сегодня чаще всего жалуются представители творческих профессий? Что формат заел. Что отказ "неформат" замучил. Когда мы начинали в 1990-х – где были форматы? Мы были, а форматов не было! Казалось, мы сами выбираем подачу темы, тот язык, на котором разговариваем с читателем, зрителем, слушателем. Но пришли 2000-е, насел формат, возведя вокруг нас свой железный занавес. И тогда мы (ну, например, телевизионные работники) попытались уйти огородами в другие, бесформатные сферы деятельности, но везде натыкались на этот самый iron curtain – "неформат". Тогда мы овладели еще парочкой профессий. Как гласит литовская пословица, "Девять ремесел, десятое – голод". Но формат висел надо всем, не рассеивался. До чего же пошли тупые главные редакторы и продюсеры, подумали мы. Все вдруг разом захотели однообразия!
И стало совсем грустно. И тогда Запад нам помог. И пришел оттуда в нашу жизнь фейсбук. И все пишущие возрадовались. Наконец-то свобода. И занырнули... Хоть здесь можно было писать-постить что вздумается. Было интересно попробовать свои силы на новой территории, в жанре краткого (неоплачиваемого) текста.
Где ты, краткость, сестра Антон Палыча?
И вот, к нашему огромному удивлению, безо всяких главных редакторов, злодеев-продюсеров, без угроз и надругательств, прямо на глазах в фейсбуке сам собой сложился очень жесткий формат. И опять насел железным занавесом. Этот формат четко регулируется лайками и блокированием. Если высказывание не залайкали – его нет. И если тебя не цитируют – тебя нет.
"Да, свобода остается призраком на этом континенте скорби", – мог бы написать в своем посте пользователь Веничка Ерофеев.
В чем же приметы этого формата? Что нужно написать, чтобы тебя пролайкали, а не проигнорировали? Каков удачный текст в фейсбуке?
Вот, например, что пишет блистательный автор, очень точно попавший в формат фейсбука, режиссер Марина Разбежкина: "Встретила местного сантехника Федора Петровича в совершенно духоподъемном состоянии. На приветствия жильцов он не реагировал, давая понять, что впереди у него куда более светлая цель, нежели наши нужники. Федор Петрович так пристально вглядывался вдаль, что хотелось вместе с ним наконец-то рассмотреть, что там, в конце тоннеля. Подозреваю, что там его ждет жена Маша из нашего же ЖЭКа с обычным текстом: "Я тебе, б... велела деньги в карман, а не водку в рот". Дай бог ему куда-нибудь дойти".
200 лайков.
Больше двух лет сижу я в фейсбуке и последнюю неделю утешаю себя тем, что якобы его изучаю. Уже знаю, какого рода, какой длины и окраски удочку забросить, чтобы ловить на нее лайки.
Это должна быть подпись под фотографией. Сам пост должен состоять из четырех-шести предложений, быть в меру циничным, несерьезным и обязательно содержать слово "б..." и производные.
Фейсбук не любит длинные тексты. Фейсбук любит такие тексты, чтобы не надо было жать на кнопочку "еще". Он панически боится глубоких постов. Ему от них как-то не по себе. Злые – пожалуйста, но они должны быть предсказуемы: не содержать никакой новой информации, а просто подавать опознавательный знак злящимся в унисон с тобой. Ненависть сплачивает людей гораздо эффективнее, чем симпатия.
Из моих многочисленных постов явным лидером по лайкам стал вот этот текст без претензий: "Думаю, что надо чаще смотреть Юрия Лотмана "Беседы о русской культуре", а не прослушку Немцова о друзьях-оппозиционерах. Тогда и депрессии не будет!"
100 лайков.
Если говорить честно, что уж в нем такого? Ноль информации. Я лишь подаю сигнал тем, кого раздражают некоторые лидеры нашей оппозиции. Сигнал "давайте позлимся вместе". Но позлимся легитимно – под покровом любви к прекрасному Лотману. Первая часть поста (без второй) была бы обречена на полный провал.
Наш старший брат – англоязычный фейсбук – уже выяснил, кто лидирует в списке общественной ненависти. В настоящее время на первом месте у них бывший кандидат в президенты США Рик Санторум. Второе место занимает отделение баптистской церкви Westboro. Сразу после идут гомофобия и Internet Explorer.
В русскоязычном фейсбуке (на мой взгляд) лидером по ненависти на данный момент является РПЦ. Ее любят ненавидеть. Процентов 60 постов и фотожаб на теле фейсбука посвящены ее осмеянию. Я этой ненависти вовсе не разделяю, но попробуй скажи. А почему, собственно, "не скажи"? Потому что если вдруг моя эмоция сложнее ненависти, если в ней и другие краски, и даже какие-то полумысли – все это уже не уместится в фейсбучный формат. На данный момент наш ф/б получается сильно ч/б.
"Что ж это такое! Как будто всем лоботомию сделали! Ни о чем поговорить нельзя. И все темы под запретом!" – жалуется мне френд, любитель матерного парадоксального словца.
Кстати, Лотман выделял двух чемпионов среди текстов с нулевой информативностью и полной предсказуемостью: это передовица "Правды" и разговор двух женщин. Скоро сюда можно будет добавить и пост фейсбука.
Действительно множество забаненных и тем, и людей. Начнешь говорить в приличном обществе о религии или о границах толерантности, начнешь в обществе – закончишь в одиночестве. Откуда это в фейсбуке?
В точности как говорил Фигаро после того, как его вышвырнули отовсюду, даже из тюрьмы: "Я только не имею права касаться в моих статьях власти, религии, политики, нравственности, должностных лиц, благонадежных корпораций, Оперного театра, равно как и других театров, а также всех лиц, имеющих к чему-либо какое-либо отношение, – обо всем же остальном я могу писать совершенно свободно".
Но на то и цензура в Испании XVIII века. А у нас-то что?
Нашей интеллектуальной, эстетической и протестной активности фейсбук пришелся впору. Подозреваю, что именно из-за него общество разбилось на лагеря. Нынешняя лоботомия и поляризованность – на мой взгляд, результат нашего существования в фейсбуке, на территории, не принимающей сложного высказывания.
Изначально фейсбук задумывался как простой обмен фотками. Но у нас, как известно, что делать ни начнешь – получается автомат Калашникова. Так что русскоязычный фейсбук моментально политизировался и военизировался.
Наличие лайка и отсутствие нелайка привело к чему? К тотальному позитиву? Фиг вам! К однозначности. К тому, что лайк стал не вполне лайком. А пост стал таким несложным, поверхностным, чтобы под ним без колебаний ставилось "мне нравится".
Раз ни одна сложная мысль больше не могла быть высказана – все поляризовалось. Ты просто обязан вступить в какой-либо лагерь. Либо ты ярый запутинец, либо антипутинец, либо антицерковник, либо зацерковник, либо запусь, либо незапусь (Pussy Riot), либо за фирму Breguet, либо за патриарха Кирилла, либо сиди и молчи!
Фейсбук ли один виноват в этом? Или фейсбук с его единственной кнопкой на все эмоции жизни словно на нас был сшит?
Еще один блистательный автор ф/б художник Алексей Меринов пишет: "И о наболевшем... Уже не в первый раз ко мне в друзья просятся удивительные люди. У одного в разделе "Спорт" любимые клубы "Реал" (Мадрид) и "Барселона". У второго в разделе "Увлечения" телеканал "Культура" и Стас Михайлов. Но это же невозможно! Не-воз-мож-но! Как могут нравиться одновременно страницы Медведева и Ходорковского?"
Да вы что такое говорите, Алексей?! Да лайка на вас нет!
Вроде как "Медведев" и "Ходорковский" – два бренда, не сосуществующих в одном сердце.
А неправда! Именно в фейсбуке-то и случаются чудеса. Здесь все возможно. Ведь лайк – это вовсе не то, что на самом деле человеку интересно. Лайк – это то, возле чего поставлен лайк.
Перед входом в новую штаб-квартиру Facebook в Калифорнии стоит памятник огромному лайку. Памятник тому, чего нет, тому, что у слова "нравится" теперь отсутствует смысл. Ведь памятники редко ставят живым.
Вот поручику Киже не догадались в свое время воздвигнуть обелиск. А лайку – поставили. "Юль, а че ты меня вчера не лайкнула?" – "А потому что ты меня никогда не лайкаешь!" – "А ты что, следишь?" – "А как же!"
Так начинается погоня за лайками. Контент не важен. Важен индекс цитируемости, лайкоемкость, рейтинг. Если нет на тебе лайка – тебя вовсе не существует.
Что такое известность? Когда-то она выражала значимость персоны. Теперь перестала соотноситься с каким-либо содержанием. Оторвалась, загуляла – как нос майора Ковалева, как тень шварцевского Христиана-Теодора.
В 2005 году (я работала на ТВ) нам стали возвращать документальные фильмы с требованием вставить туда интервью со знаменитостями. Теперь о чем бы ни был фильм – о пластической хирургии или о путешествии на Марс – Лайма Вайкуле и Ксения Собчак должны были бы появиться там во что бы то ни стало. Спрашиваю: "А если она ни разу не летала на Марс?" – "Пусть скажет в кадре, что не летала".
Нам так и не предложили записать какую-нибудь другую Лайму Вайкуле – ту, которая на Марсе все же была. Нет. Всегда отвечали: пусть в кадре скажет, что ей нечего сказать.
На каждом канале список звезд был свой. И он постоянно обновлялся. Надо было ежедневно справляться, знаменитость ли еще та или иная фигура или ее уже разжаловали.
Ложилась спать селебрити звездою, а просыпалась в страхе, что чья-то рука за ночь уже вычеркнула ее из списка. Селебрити в ужасе ощупывала свое медийное лицо. Достаточно ли оно медийное? Или медийное-медийное, но сегодня с утра как будто не очень. Может, к вечеру разойдется?
Культ знаменитостей, как и культ лайка, обозначил новую эпоху, в которой и лайк, и известность стали ценны сами по себе.
Дорогой Марк Цукерберг, подари мне, пожалуйста, кнопочку "анафема"!
Существует теория социолога Никласа Лумана о коммуникации. По его мысли, у коммуникации вовсе нет ни функции передачи информации, ни функции взаимодействия между субъектами, как можно было бы подумать. Не люди осуществляют коммуникацию. Но коммуникация осуществляет сама себя.
Это система, которая обладает свойствами самопорождения и саморазвития. У нее одна роль: поддерживать саму себя, и субъекты (мы то есть) не должны ей в этом мешать. Они (мы то есть) должны поддерживать коммуникацию без помех, задержек, интерпретаций и, не дай бог, собственных мыслей.
Так что, друзья, чтоб вы знали: это не мы – это нас.
Коммуникация – это бесконечная передача из конца в конец кошечек и мимишечек, приложений-призраков и сообщений "узнай, как пользователь X.Y. ответил на вопрос, кем ты будешь в следующей жизни". Суть в постоянном взаимодействии, где не важен ни субъект, ни контент.
Так что радуемся (пока), что в фейсбуке полно еще прекрасных искрометных текстов, пусть не глубоких, зато образных, ярких, смешных.
Пруст говорил, что из рекламы мыла можно извлечь не меньше, чем из "Мыслей" Блеза Паскаля. Скажем так: из фейсбука можно извлечь не меньше, чем из рекламы мыла.
И нам есть куда двигаться.
Твиттер – вот перспектива вырождения. Или новый синоним вырождения. Это уж точно не "живой журнал", задумывавшийся как дневник, допускающий даже дискуссию, интерес к которому, как все заметили, угас. Аудитория, развернувшись спиной к ЖЖ, раскорячившись в фейсбуке, явно поглядывает в сторону твиттера. Как говорил Аркадий Райкин: "И я бежал к другой. Та – ничего не соображала". Текст в твиттере, придуманный для мобильного, ограниченный 140 знаками, напрочь лишен эстетической составляющей, впрочем, и содержательной тоже. Здесь никому не придет в голову написать покрасивее. Здесь нет игры. Зато тебя прочтет и ретвитит большее число людей. А раз тебя ретвитят, значит, ты существуешь.
Источник: Московские новости
