Маяк один. Все остальное – отблески
Легко представить себе человека, который устал от житейской непонятицы, от хаоса мнений, от отсутствия в стране сколько-нибудь ясной и надежной идеи, от отсутствия, наконец, внутренней опоры, твердого ориентира для души и сознания. Он приходит в Церковь и надеется обрести именно это: ясность, определенность, твердость и неизменную надежность всеохватывающего учения. Человек совершенно прав: где же еще это искать, если не во Христе и не в Церкви! Но, если он не ограничится посещением служб и захочет расти, узнавая все больше и больше, если он будет читать книги и посещать православные Интернет-ресурсы, – он очень быстро увидит, что в Церкви, если иметь в виду ее земную человеческую составляющую, вовсе не царит тишь да гладь. Палуба церковного корабля весьма ощутимо вибрирует от полемики. И далеко не всегда эта полемика протекает "в духе братской любви и взаимоуважения".
Ибо, во-первых, слышу, что, когда вы собираетесь в церковь, между вами бывают разделения, чему отчасти и верю. Ибо надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные, – писал апостол Павел христианам Коринфа (1 Кор. 11, 18-19). То есть сама по себе ситуация разногласия, спора – нормальна. Мы должны знать, где положен этим спорам предел, какое утверждение поставит полемизирующего вне Церкви, вне Православия. Но, во-первых, даже и это мы, не кончавшие ни семинарий, ни академий, знаем не всегда, а во-вторых, и не выходя за пределы православного вероучения, любой из нас может оказаться в ситуации выбора: кому следовать, кого слушать?
– Наш батюшка призывает нас причащаться как можно чаще. А вот на этом сайте такой почтенный, такой ученый протоиерей пишет, что благочестивые христиане издавна причащались только пять раз в год – в каждый пост, в Великий – дважды. А причащаться часто, с его точки зрения, неблагочестиво и вредно.
– Мой духовник посоветовал мне прочитать книгу Александра Шмемана о Евхаристии; а когда я приехал в монастырь и сказал там, что читал эту книгу, то услышал: "Считай, что влил в себя отравленную кровь".
– С огромным интересом читаю книги схиархимандрита Софрония (Сахарова), никакие другие пока не давали мне такого ощущения духовной реальности. Но от профессора Осипова, да и не только от него, можно услышать, что старец Софроний находился в прелести, что книги его опасны.
– Профессор Осипов, кстати, считает, что нельзя крестить младенцев, что креститься человек может только сам, сознательно, во взрослом возрасте. А ведь он в Духовной Академии преподает!
Бабушка в церковном дворике сует мне бумажную "иконку", изображающую Ивана Грозного, и листочек с "акафистом" ему же. "Где вы это взяли? Кто вам сказал, что он святой?!" – "Я в монастырь езжу, к старцу, он мне все это и дал". Старец, о котором она говорит, – вполне легитимный иеромонах, и в служении его никто не запрещал. Впрочем, это случай несложный: бабушке надо объяснить, что Церковь не канонизировала и не собирается канонизировать Иоанна IV Грозного и что соборное мнение Церкви должно быть для нас выше мнения конкретного священнослужителя, кем бы он ни был и как бы мы его ни уважали. Другие случаи посложней.
Так как нам быть, как ориентироваться, на что опираться, поневоле оказавшись в спорной ситуации? Где взять уверенность, что поступаешь правильно?
Этот вопрос мы задали Митрополиту Саратовскому и Вольскому Лонгину.
– Прежде всего – то, что в Церкви присутствует дискуссия, Митрополит Саратовский и Вольский Лонгин не должно никого смущать. Это естественно – особенно если учесть, что мы пережили семь десятилетий, когда никаких дискуссий не было – было просто не до них. Вспомним эпоху Константина Великого: Церковь, вышедшая из катакомб, вдруг оказалась охвачена распрями. Сразу появилось много еретиков, ересей, и борьба с ними продолжалась несколько столетий. Какая-то параллель между той эпохой и сегодняшней возможна. Церковь выходит на свободу после долгого периода искусственного сдерживания ее духовной жизни; периода, когда невозможна не только дискуссия, но и сколько-нибудь нормальное развитие духовного образования. И начинаются споры, которые вследствие утраты традиций, а зачастую вследствие отсутствия соборных решений приобретают неоправданно жесткий характер. Это надо понимать, надо относиться к этому как к данности и не воспринимать глашатаев каких-то крайних точек зрения как страшных еретиков.
В истории Церкви было немало примеров, когда люди, признанные впоследствии святыми, при жизни не находили общего языка и согласия друг с другом. Классические примеры – Иоанн Златоуст и Феодорит Кирский, Иосиф Волоцкий и Нил Сорский. Некоторые ситуации просто невозможно достроить до конца, определить в них победившую сторону: может быть, вся проблема в том, что это были просто очень разные люди.
В Церкви не все определено окончательно, есть множество тем, которые не рассматривали Вселенские Соборы. И есть вещи, которые нам просто знать неполезно. Скажем, спор об участи младенцев, умерших некрещеными. Профессор Осипов решительно утверждает, что эти младенцы будут в раю, потому что они не виновны; архимандрит Лазарь (Абашидзе) говорит, что виновность и невиновность здесь вообще ни при чем, некрещеный в Царство Божие не войдет. Дело в том, что богословская ученость – она вообще очень специфическая вещь. Богословие – это не философия и не точная наука, это, скорее – рефлексия над личным опытом, а иначе говоря, выстроенная для школьных нужд надстройка над святоотеческой письменностью, которая являет собою фундамент богословия. Но эта школьная научность богословского труда – она играет какую-то злую шутку со своими носителями. Постоянное использование научного инструментария вырабатывает у человека своего рода самоуверенность: хочется раз и навсегда все решить. Вот так – и никак иначе. Но не бывает такого. Бог – это Личность. И мы не можем заставить Бога действовать в рамках нашей логики: спасать этих младенцев или наоборот. И надо ли нам об этом думать, надо ли нам это знать? И надо ли, наконец, исходить из этого в вопросе крещения ребенка? Церковь веками крестит младенцев, возлагая ответственность за них на родителей и восприемников, и вряд ли частное мнение хотя бы даже и самого ученого богослова может служить этому препятствием. У того же профессора Осипова, кроме спорных утверждений, есть немало полезного, необходимого верующим людям, вот это и надо брать от него, а не вникать в его споры или споры вокруг его имени.
Очень важно держать в памяти вот что: в Церкви нет идеологии. В Церкви есть Христос. Когда начинается чисто идеологический спор, Христос уходит. А еще важно вот что: разные люди по-разному воспринимают окружающий нас мир. То, что прекрасно для одного человека, может оказаться совсем не полезным для другого. С моей точки зрения, классический пример – митрополит Антоний Сурожский. Удивительный, поистине уникальный человек! Он один такой был – с таким внутренним устроением. Но посмотрите – у него нет ни одного ученика, последователя. Есть эпигоны, которые, мягко говоря, не представляют такого интереса, как он, которым даже в малой степени не удается приблизиться к образу своего учителя. Есть и всегда были такие люди – они настолько широки, настолько свободны, насколько позволяют масштабы их личности. А у эпигонов эта широта превращается в безответственность, а свобода – во вседозволенность. Но именно эпигоны формируют вокруг имени человека, уже ушедшего или еще живущего в этом мире, своего рода идеологию. И то хорошее, то ценное, что было и есть в этом человеке, теряется в спорах, уходит.
Чтобы не дать сбить себя с пути, нужно потрудиться, нужно самому разбираться в учении Церкви и в церковной истории. Сравнение с политикой может показаться некорректным, но посмотрите, что происходит вокруг нас: людей, не знающих истории собственной страны, даже ее последних десятилетий, можно убедить в чем угодно. Эти люди становятся жертвами самой примитивной пропаганды, такой, что человеку, хоть что-нибудь понимающему, слушать ее просто невозможно. То же и здесь. Людей, не понимающих, что такое Церковь, не понимающих церковного учения, не имеющих, наконец, личного опыта богообщения, очень легко увлечь в любые крайности – как модернистского, так и псевдоохранительного толка.
Если нам нужно решить важный вопрос – например, вопрос о частоте Причащения Святых Христовых Таин, – мы можем познакомиться со всеми точками зрения, бытующими в Церкви, и сделать выбор, руководствуясь собственным сердцем и сознанием, – потому что иного способа делать выбор еще не придумали; но при том главной для нас должна быть все-таки общецерковная точка зрения, а не частная, кому бы последняя ни принадлежала. Это следует помнить.
Источник: Православие и современность
