Тринитарное богословие самого выдающегося западно-христианского мыслителя эпохи патристики – блаженного Августина, епископа Гиппонского, – лежащее в основе как всего последующего западного тринитарного богословия, так и многих характерных черт западно-европейской философии, всегда привлекало и продолжает привлекать внимание ученых. В публикуемом цикле статей предлагается обзор наиболее значимых российских и зарубежных исследований в области тринитарного богословия блаженного Августина. А.Р. Фокин также приводит разъяснение основных концепций, представленных в рассматриваемых работах.
Тринитарное богословие, бесспорно, самого выдающегося западно-христианского мыслителя эпохи патристики – блаженного Августина, епископа Гиппонского (354–430 гг.), – лежащее в основе как всего последующего западного тринитарного богословия (Боэция, Эриугены, Ансельма Кентерберийского, Гуго и Ришара Сен-Викторских, Бонавентуры, Фомы Аквинского, Дунса Скота, Майстера Экхарта, Я. Бёме, Ф. Шлейермахера, Ф.В. Шеллинга, Г.Ф. Гегеля, Э. Жильсона, И. Конгара, К. Ранера, Б. Лонергана и др.), так и многих характерных черт западно-европейской философии (таких как субъективизм, индивидуализм, психологизм, персонализм и пр.), всегда привлекало и продолжает привлекать внимание различных исследователей: патрологов, догматистов, философов, историков Церкви. Чтобы разобраться в его тонкостях сейчас, недостаточно просто прочитать основные труды Гиппонского святителя, такие как "Исповедь", "О символе веры", "О граде Божием", "Энхиридион", "Против Максимина", наконец, "О Троице". Необходимо также хорошо ориентироваться в поистине безбрежном море научно-исследовательской литературы, накопившейся как минимум за последние 100–150 лет. В связи с этим мы взяли на себя труд представить современным российским читателям своего рода "компас" для плавания в этом "море". И поскольку охватить это "море" целиком не представляется возможным по причине его безбрежности, мы ограничимся рассмотрением наиболее значимых российских и зарубежных исследований в области тринитарного богословия блаженного Августина, а также разъяснением тех основных концепций, которые в них представлены.
Мы начнем наш обзор с упоминания об исследованиях немецкого ученого второй половины XIX века ― Теодора Гангауфа. Ему принадлежат две книги об Августине, тесно связанные с тринитарной проблематикой: первое исследование посвящено "метафизической психологии" Августина[1], второе – его "спекулятивному учению" о триедином Боге[2]. Обе книги Гангауфа хотя и отличаются своей обстоятельностью, но в настоящее время считаются уже морально устаревшими и не принимаются в расчет современными исследователями. Вслед за книгами Гангауфа вышло небольшое исследование еще одного немецкого ученого Г. Лёше об использовании Августином Плотина в учении о Боге[3]. Однако оно ограничивается общим сопоставлением Плотина и Августина и содержит мало конкретного материала по нашей теме. Важной вехой в изучении не только тринитарного учения Августина, но всего патристического тринитаризма считается 1892 год, когда в Париже французский теолог Теодор Де Реньон опубликовал первый том своего четырехтомного историко-догматического исследования о "позитивной тринитарной теологии"[4], в котором он попытался показать, что "схоластическая тринитарная парадигма", которую он противопоставил "патристической", уходит своими корнями в учение Августина. В связи с этим он сформулировал основной принцип различения между западным и восточным патристическими тринитарным подходами, суть которого заключается в следующем: если для западных богословов (Августина и следовавших за ним схоластов) Бог – это конкретная, единичная сущность, проявляющаяся в трех Лицах, то для восточных – это три конкретные Ипостаси, обладающие одной общей сущностью. Другими словами, западная мысль движется от сущности к Ипостасям, а восточная – от Ипостасей к сущности[5]. Эта "парадигма Де Реньона", впоследствии ставшая классической, оказала определяющее влияние на понимание тринитарной доктрины Августина как минимум в последующие 100 лет[6], в том числе и среди православных богословов и философов, таких как прот. Сергий Булгаков, В.Н. Лосский, А.Ф. Лосев, митр. Иоанн Зизиулас и др. Наш российский историк Церкви В. Самуилов практически одновременно с Т. Де Реньоном (с трудами которого он, конечно, не был знаком) написал большую монографическую работу по истории арианства на латинском Западе во второй половине IV – первой половине V вв.[7] В конце своей книги он представил краткий обзор тринитарного учения блаж. Августина, поместив его в контекст антиарианской полемики[8] и полагая, что даже "его классическое сочинение DeTrinitate представляет распространенный свод возражений против ариан, помещенных в его сочинениях, непосредственно направленных против ариан – в большей части омиев (только учение о relatio было направлено против аномея Максима); в них же находим и главные аналогии Августина"[9]. Интересно, что независимо от Де Реньона Самуилов пришел к заключению, что в своем тринитарном учении Августин стремился подчеркнуть "сторону единства" в Боге[10]. Он также ясно высказывает мысль о том, что "в учении об исхождении Св. Духа от Отца и Сына (Filioque) Августин отклонился от учения православной Церкви"[11]. Но поскольку автор полагает, что тринитарным "аналогиям Августина нельзя придавать решительного значения при оценке его догматических воззрений"[12], мы не находим у него сколь-нибудь удовлетворительного анализа этих аналогий.
Гораздо больше указанному вопросу уделяется внимания в статье другого российского исследователя Н.П. Остроумова, так и называющейся – "Аналогии и их значение для выяснения учения о Св. Троице, по суду Блаж. Августина"[13]. В ней он рассматривает Августина как представителя "среднего направления" – такого подхода к постижению христианского догмата о Божественной Троичности, в котором отвергаются крайности как рационалистического направления (в древности – ариане, в Новое время – Ф.В. Шеллинг, Г.Ф. Гегель и др.), считавшего этот догмат совершенно постижимым для человеческого разума, и даже его необходимым требованием, так и мистического направления (древние и новые мистики: Иоганн Таулер и др.), совершенно отвергавшего какую-либо возможность такого постижения[14]. По мнению Остроумова, "среднее направление", к которому принадлежит Августин и большинство отцов Церкви, хотя и "признает христианский догмат о Св. Троице тайной, непостижимой вполне для разума, и в то же время, признав библейское учение о богоподобии нашей природы, считает возможным уяснить эту тайну естественным разумом"[15]. Далее в своей статье автор разбирает такие тринитарные аналогии Августина, как единство – форма – порядок, мера – число – вес, предмет – образ – ощущение, ум – знание – любовь, память – мышление – воля, любящий – любимый – любовь и др.[16] Он также анализирует учение Августина о самопознании, происходящем через рождение "внутреннего слова" из глубины ума, с которыми оно затем связывается посредством любви ума к слову[17]. По мнению Остроумова, "замечаемое в самосознании и мышлении человеческого духа Августин переносил на абсолютный Дух, на абсолютное сознание и мысль Божественного Духа. С понятием слова, рождающегося из глубины нашей мысли и выражающей наше познание о себе, он сопоставляет понятие о втором лице Св. Троицы, Божественном Сыне, или Слове, вечно рождающемся от Бога Отца; с понятием же воли или любви сопоставляет понятие о Св. Духе как третьем лице Св. Троицы"[18]. Вместе с тем в статье Остроумова явно не хватает анализа философских и патристических источников, оказавших непосредственное влияние на формирование тринитарного учения Августина, а вследствие этого его анализ представляется слишком поверхностным. Этот пробел отчасти восполняет статья другого русского патролога П. Верещатского[19], в основе которой лежит его вступительная лекция, прочитанная на кафедре патрологии в 1910 г. В целом, статья посвящена сравнению учения Плотина о трех ипостасях и тринитарного учения Августина. Однако представления автора о неоплатонической философии весьма приблизительны, а параллели с Августином поверхностны и не выдерживают критики. Сходный характер имеет и монография французского исследователя Л. Гранжоржа[20], посвященная влиянию неоплатонизма на богословие Августина, в частности, на его тринитарное учение[21]. Однако, несмотря на обстоятельность работы и гораздо более глубокое знакомство автора с неоплатонической философией, в последнем вопросе автор не пошел далее сравнения зрелой триадологии Августина с тем же учением Плотина о трех ипостасях, между которыми он усматривает больше различий, чем сходств[22]. В авторитетной энциклопедической статье об Августине французского ученого Эжена Порталье, написанной им в 1913 г. для многотомного "Словаря католической теологии"[23], отводится определенное место его тринитарному учению[24]. Следует подчеркнуть, что этот французский автор в целом следует парадигме Де Реньона, утверждая, что Августин помещает Божественную природу прежде трех Лиц, в которых она существует[25]; он также останавливается на учении о нераздельном действии Лиц Св. Троицы в творении и на "психологической теории" их происхождения, а кроме того, приводит весьма интересную сводную таблицу основных тринитарных аналогий, использовавшихся Августином[26].
Интеллектуальная эволюция Августина, начиная с его увлечения манихейством и скептицизмом и до обращения к сочинениям неоплатоников, стала предметом углубленного исследования сразу двух крупных ученых – отечественного патролога И.В. Попова[27] и французского историка философии Проспера Альфарика[28]. Однако если в первом исследовании автор просто не доходит до тринитарного вопроса, вероятно, намереваясь посвятить ему второй том своего труда (который так и не был написан)[29], то во втором влиянию неоплатонизма на тринитарное учение Августина отводится всего пара страниц[30]. Роль неоплатонизма в формировании христианского мировоззрения Августина исследуется в книге еще одного французского ученого Шарля Буйе[31]. Более подробно о влиянии плотиновского учения о Едином и Уме на учение Августина о Боге и Его Слове Буйе останавливается в своей второй книге, посвященной истолкованию идеи истины в философии Августина[32], где также разбирает терминологический вопрос о совпадении в Боге сущности, ипостаси и природы. В еще одной своей статье Буйе впервые подробно рассмотрел важнейшее для тринитарного богословия Августина учение об "образах Троицы"[33], которое впоследствии станет главным предметом исследований целого ряда ученых. Значение основных "психологических тринитарных аналогий", приводимых Августином в третьей части трактата "О Троице" (кн. VIII–XV), рассматривает еще один французский ученый Фульбер Кайрэ в шестой главе своего исследования о принципах духовности Августина, где также разбирает вопрос о мудрости как образе Божием в человеческой душе[34].
Одновременно с французскими учеными большой интерес к тринитарной доктрине Августина проявил немецкий теолог из Тюбингена Михаэль Шмаус, в 1927 году издавший капитальное исследование о "психологической тринитарной теории" Августина[35], не потерявшее своей актуальности и по сей день[36]. В своей книге он сначала рассматривает богословские основания для "психологической теории", такие как учение о бытии и сущности Бога, происхождение Божественных лиц, Их взаимные отношения, Их взаимопребывание, явления в тварном мире, различные физико-космологические аналогии Троицы[37]. После этого он переходит к собственно "психологической теории" и ее составляющим: человек как образ Божий, отражение Троицы во "внутреннем человеке", роль понятия "любовь" и т. п. Автор также подробно разбирает значение таких "психологических триад", как бытие – мышление – воля, ум – знание – любовь, память – мышление – воля, а также значение их отдельных составляющих[38]. В заключении автор дает оценку психологическим аналогиям с точки зрения теории познания и уточняет вклад Августина в последующую философско-богословскую традицию[39]. В целом, исследование М. Шмауса при всех его несомненных достоинствах и глубине носит более богословско-догматический, чем историко-философский характер.
Вслед за этим в начале 1930-х некоторые аспекты тринитарной доктрины Августина были рассмотрены в статьях французского ученого Фердинанда Каваллера[40] и в двух фундаментальных монографиях ― В. Тайлера и Л. Леграна. Автор первой монографии[41], специалист по античной философии и профессор Бернского университета Вилли Тайлер, выделил характерные особенности философии Порфирия и затем попытался показать, что Августин испытал непосредственное влияние именно Порфирия, а не Плотина. В частности, Тайлер полагал, что "психологическая теория" Троицы у Августина является "отпрыском" учения Порфирия о самопознании души, которое известно из фрагментов его трактата "О словах: "Познай самого себя"" и "Подступы к умопостигаемому" ( Sententiae )[42]. В целом, тезис Тайлера о преобладающем влиянии Порфирия на тринитарную мысль Августина впоследствии имел как своих сторонников[43], так и критиков[44]. Другая монография, принадлежащая французскому исследователю Луи Леграну[45], специально посвящена философскому пониманию Св. Троицы у Августина и раскрытию его "тринитарной диалектики". По мнению автора, в философии Августина преобладает "идея Бога, имеющего тринитарную структуру с фундаментальным ритмом Божественной Жизни, которая одновременно есть активность, мышление и эмоциональность"[46]. Автор подробно разбирает философские истоки тринитарного учения Августина, такие как учение Филона Александрийского о Логосе, понятие Первоначала у досократиков, платоновскую теорию идей, учение Плотина о Логосе и учение стоиков о пневме и симпатии[47]. Затем он переходит к тринитарному учению самого Августина, которое рассматривает в такой последовательности: Бог Отец как нерожденное Первоначало и аналог Единого у Плотина; Сын, причастный природе Первоначала как Премудрость и Слово Божие и аналог Ума у Плотина; Св. Дух, связывающий Отца и Сына взаимной любовью как аналог мировой Души у Плотина[48]. В последней главе своей книги Легран анализирует основную тринитарную терминологию Августина: единство сущности, различие Лиц и личных отношений, тварные аналогии Троицы[49]. В заключении автор приходит к выводу, что хотя Августин в своем тринитарном учении примирил Платона, Аристотеля и Плотина, он превзошел их "в бесконечной личности Бога, ставшего Человеком"[50]. Однако, как представляется, автор был плохо знаком с традицией постплотиновского неоплатонизма и игнорирует эволюцию тринитарного учения Августина. Этих недостатков вполне лишена книга немецкого исследователя И. Риттера[51], посвященная влиянию на Августина неоплатонической онтологии, в частности учения об "умопостигаемом мире". Однако тринитарная проблема в книге немецкого ученого не получила специального рассмотрения.
В начале 1940-х вышли две важные работы швейцарского исследователя Ирене Шевалье, в которых был дан исчерпывающий анализ теории "тринитарных отношений" (relationes trinitaires)[52] на протяжении всего творчества Августина. Автор рассматривает данную теорию преимущественно в контексте антиарианской полемики и развития греческой патристической мысли (в частности, Шевалье доказывает, что источником теории "внутритроичных отношений" для Августина был св. Григорий Богослов – тезис, подвергнутый критике некоторыми современными исследователями), но также касается ее философских истоков, прежде всего логики Аристотеля, которая, по его мнению, в этом вопросе возобладала над первоначальными неоплатоническими тенденциями, наблюдавшимися у раннего Августина[53]. Той же теме тринитарных отношений посвящены работы итальянского автора Дж. Машиа[54], ограничившегося в своем исследовании трактатом Августина "О Троице", а также статья испанца И. Морана[55]. Сопоставлению учения Августина о Троице и учения Плотина об Уме была посвящена обстоятельная работа шведского исследователя А. Дала[56]. Знакомство Августина с трудами неоплатоников получило подробное освещение в классических трудах французских ученых Поля Анри[57], Анри Марру[58] и Пьера Курселя[59], однако без какого-либо отношения к тринитарной проблематике.
В 1951 г. вышла в свет монография французского неотомиста Анри Пессака, посвященная сравнению учения о Слове-Логосе у Августина и Фомы Аквинского[60]. Автор полагает, что понятие о Слове Божием является центральным для тринитарного учения Августина, поскольку в нем имплицитно содержится концепция внутренних отношений в Троице[61], и рассматривает это понятие в томистской перспективе. Его особенно интересует метод психологического анализа слова как умственного понятия и его приложение к тринитарной проблематике в трактате Августина "О Троице". Именно в этом Пессак видит сильную сторону учения Августина, повлиявшего на последующее развитие тринитарной доктрины на Западе и ее отличие от восточно-христианского учения. Начиная с исследования Пессака появляется целый ряд работ французских неотомистов, которые, разделяя мнение Де Реньона о том, что существует кардинальное различие между греческой и латинской тринитарными парадигмами, вместе с тем переосмыслили "парадигму Де Реньона" таким образом, что греческое тринитарное богословие, основанное, по их мнению, на концепте "единосущия", стало связываться с пониманием Бога как Сущности, а латинское, основанное на "психологической аналогии", ― с пониманием Его как Личности[62]. Такой точки зрения, помимо Пессака, придерживались французские ученые А. Малэ[63], Ф. Бурасса[64], Г. Лафон[65], М. Ле Гийу[66] и Б. Де Маржери[67]. Известный философ-неотомист Этьен Жильсон в своих трудах также касался различных аспектов тринитарной доктрины Августина, в частности, вопроса о "следах и образах Троицы"[68]. Он также принимал "парадигму Де Реньона" и видел в "латинской тринитарной модели", введенной Августином, "явный прогресс [по сравнению с "греческой моделью"]... прямо связанный с выдающейся способностью Августина к психологическому анализу"[69]. Эта "психологическая теория" Троицы у Августина вновь стала предметом исследования в статьях Р. Трембле[70]. В исследованиях другого французского теолога-иезуита Франсуа Бурасса[71] к Августину возводятся такие отличительные черты западной "тринитарной парадигмы", как концепция "апроприации" (appropriation) или "усвоения" особых субстанцальных свойств тому или иному Лицу Св. Троицы, и представление о Святом Духе как "общении" (communion) и "личной любви" (amour personnel) между Отцом и Сыном.
Философское учение об абсолютном бытии и его трансформация в богословии Августина, а также его предшественника Мария Викторина рассматривается в книге немецкого исследователя Герхарда Хубера[72]. В ней автор, в частности, пытается обосновать переход Августина от "онтологической" (ранней) к "психологической" (поздней) теории Троицы[73]. Зависимость тринитарной доктрины Августина от учения Плотина о трех ипостасях рассматривается в статье Т. Вассмера[74], который вместе с тем видит и принципиальное отличие Августина от Плотина, заключающееся в учении о "внутренних взаимоотношениях" в Троице[75].
В следующей части нашей статьи мы продолжим обзор исследований тринитарного учения Августина, выходивших в России и за рубежом в 1960-х – 1990-х годах.
[1] Gangauf Th.Die metaphysische Psychologie des hl. Augustinus. Augsburg, 1852.
[2] Idem.Des hl. Augustinus speculative Lehre von Gott dem Dreieinigen. Augsburg, 1865.
[3] Loesche G. De Augustino plotinizante in doctrina de Deo disserenda. Jenae, 1880.
[4] De Régnon Th. Études de théologie positive sur la Trinité. Vol. 1–4. Paris, 1892–1898.
[5] Ibid. 1892. Vol. 1. P. 433.
[6] См.: Barnes M. R. Augustine in Contemporary Trinitarian Theology // Theological Studies 56 (1995). P. 238.
[7] Самуилов В. История арианства на латинском Западе (353–430). СПб., 1890.
[8] Там же. С. 180–192.
[9] Там же. С. 180, прим. 81.
[10] Там же. С. 183.
[11] Там же. С. 191–192.
[12] Там же. С. 192.
[13] Остроумов Н. П. Аналогии и их значение для выяснения учения о Св. Троице, по суду блаж. Августина // Православный Собеседник, 2 (1904). С. 1119–1131. Наши попытки отыскать другую работу того же автора под вызывающим недоумение названием: "Блаженный Августин как обличитель отрицательно-рационалистического воззрения на христианское учение о святой Троице" (Рязань, 1907), не увенчались успехом.
[14] Остроумов. 1904. С. 1020–1021.
[15] Там же. С. 1021.
[16] Там же. С. 1022–1025.
[17] Там же. С. 1026.
[18] Там же.
[19] Верещатский П. Плотин и Августин в их отношении к тринитарной проблеме // Православный собеседник, 7–8. С. 171–197; 9 (1911). С. 305–328.
[20] Grandgeorge L. Saint Augustin et le Néo-platonisme. Paris, 1896.
[21] Ibid. Р. 85–100.
[22] Ibid. Р. 89 и 94.
[23] Portalié E. Saint Augustin // Dictionnaire de théologie catolique. T. I. Paris, 1913. P. 2268–2472.
[24] Ibid. P. 2346–2352.
[25] Соглашаясь с мнением Порталье, Э. Жильсон приводит длинную цитату из его статьи в своей книге по истории средневековой философии (см.: Жильсон Э.Философия в средние века. М., 2004. С. 99−100).
[26] Ibid. P. 2351–2351. Как признается автор, эта таблица была взята им из книги К. Скипио ( ScipioK. Des Aurelius Augustinus Metaphysik. Leipzig, 1886), но исправлена и дополнена самим автором. Перевод этой таблицы на русский язык см. в нашей статье: Фокин А. Р. Тринитарное учение Августина в свете православной триадологии IV века // Богословский сборник Православного Свято-Тихоновского Богословского Института, 9 (2002). С. 161–162.
[27] Попов И. В. Личность и учение блаженного Августина. Ч. 1–2. СПос., 1916–1917 [переизд.: Попов И. В. Труды по патрологии. Т. 2. СПос., 2006].
[28] Alfaric P. L’évolution intellectuelle de S. Augustin. I. Du manichéisme au néoplatonisme. Paris, 1918.
[29] Следует упомянуть, что сжатое, но весьма информативное изложение триадологии Августина И. В. Попов дал в своих не так давно переизданных лекциях по патрологии, см.: Попов И. В. Патрология. СПос., 1907; М., 20032. С. 260–263. Интересно, что независимо от Т. Де Реньона Попов приходит к выводу, что в тринитарном учении Августина преобладает идея "единой сущности": " essentia есть нечто единичное и неделимое, в пределах которого находятся Лица Божества" (Там же. С. 260).
[30] Alfaric. 1918. P. 519–520.
[31] Boyer Ch. Christianisme et néo-platonisme dans la formation de saint Augustin. Paris, 1920.
[32] Idem. L’idée de vérité dans la philosophie de saint Augustin. Paris, 1939. См., особенно, P. 87–114.
[33] Idem. L’image de la Trinité. Synthèse de la pensée augustinienne // Gregorianum 27 (1946). P. 173–199, 333–352.
[34] Cayré F. La contemplation augustinienne. Principes de la spiritualté de saint Augustin. Essai d’analyse et de synthèse. Paris, 1927. P. 95–141.
[35] Schmaus M. Die psychologische Trinitätslehre des hl. Augustinus. Münsterische Beiträge zur Theologie, 11. Münster, 1927.
[36] См.: Ayres L.Augustine and the Trinity. Cambridge, N.Y., 2010. P. 1, n. 1.
[37] Schmaus. 1927. S. 77–194.
[38] Ibid. S. 195–398.
[39] Ibid. S. 399–420.
[40] Cavallera F. La doctrine de saint Augustin sur l’Esprit-Saint à propos de "De Trinitate" // Recherches de Théologie ancienne et médiévale 2 (1930). P. 365–387; 3 (1931). P. 5–19; idem. Les premières formulas trinitaires de saint Augustin // Bulletin de literature ecclésiastique 31 (1930). P. 97–123.
[41] Theiler W. Porphyrios und Augustin. Halle, 1933.
[42] Ibid. S. 48–52.
[43] Например, П. Адо и Г. Дёрри.
[44] Например, П. Анри, Г. Мадек и О. Дю Руа.
[45] Legrand L. La notion philosophique de la Trinité chez saint Augustin. Paris, 1931.
[46] Ibid. P. 7.
[47] Ibid. P. 20–48.
[48] Ibid. P. 49–116.
[49] Ibid. P. 117–147.
[50] Ibid. P. 152.
[51] Ritter J. Mundus Intelligibilis: Eine Untersuchung zur Aufnahme und Umwandlung der Neuplatonischen Ontologie bei Augustinus. Frankfurt-am-Main, 1937.
[52] Chevalier I. La théorie augustinienne des relations trinitaires. Analyse explicative des textes. Freiburg, 1940a (= Divus Thomas 18. P. 317–384); idem.Saint Augustin et le pensée grecque. Les relations trinitaires. Fribourg, 1940b.
[53] См., например, Chevalier. 1940a. P. 12–14; 1940b. P. 167–168.
[54] Mascia G. La teoria della relazione nel "De Trinitate" di S. Agostino. Napoli, 1955.
[55] Moràn J. Las relaciones divinas segùn s. Agustìn //Augustinus 4 (1959). P. 353–372.
[56] Dahl A. Augustin und Plotin. Philosophische Untersuchungen zum Trinitätsproblem und zur Nuslehre. Lund, 1945. К сожалению, эта важная работа нам до сих пор недоступна.
[57] Henry P. Plotin et l’Occident: Firmicus Maternus, Marius Victorinus, Saint Augustine and Macrobe. Louvain, 1934. P. 63–145; idem. Augustine and Plotinus // Journal of Theological Studies 38 (1937). P. 1–23; Idem. La vision d’Ostie. Paris, 1938. Анри в целом придерживается точки зрения, что основным неоплатоническим автором, с учением которого был знаком Августин, был Плотин.
[58] Marrou H.-I. Saint Augustin et la fin de la culture antique. Paris, 1938.
[59] Courcelle P. Les Confessions de Saint Augustin dans la tradition littéraire: Antécédents et postérité. Paris, 1963; idem. Recherches sur les Confessions de saint Augustin. Paris, 1968.
[60] Paissac H. Théologie de Verbe, saint Augustin et saint Thomas. Paris, 1951.
[61] Ibid. P. 51–53.
[62] См.: Barnes M. R. De Régnon Reconsidered // Augustinian Studies 26 (1995). P. 55.
[63] Malet A. Personne et amour dans la théologie trinitaire de saint Thomas d’Aquin. Paris, 1956.
[64] Bourassa F. Questions de théologie trinitaire. Roma, 1970.
[65] Lafont G. Peut-on connaitre Dieu en Jesus-Christ? // Cogitatio fidei 44 (1969). P. 458–462.
[66] M. J. Le Guillou. Réflexions sur la théologie trinitaire / Istina 17 (1972). P. 457–464.
[67] De Margerie B. La Trinité chrétienne dans l’histoire. Paris, 1975.
[68] Gilson E. Introduction à l’étude de saint Augustin. Paris, 1949. P. 275–298.
[69] Жильсон Э.Философия в Cредние века. М., 2004. С. 100.
[70] Tremblay R. La théorie psychologique de la Trinité chez s. Augustin // Études et recherches VIII. Paris-Ottawa, 1952. P. 83–109; idem. Les processions du Verbe et de l’amour humain chez s. Augustin // RUO 24 (1954). P. 93–117.
[71] Bourassa F. Appropriation ou "propriété" // Sciences ecclésiastiques 7 (1955). P. 57–85; idem.Questions de théologie trinitaire. Roma, 1970; idem.Theologie trinitaire chez Saint Augustin // Gregorianum 58 (1977). P. 675–716.
[72] Huber G. Das Sein und Absolute. Bâle, 1955. S. 117–160.
[73] Ibid. S. 146–154.
[74] Wassmer Th. The Trinitarian Theology of Augustine and His Debt to Plotinus // The Harvard Theological Review 53 (1960). P. 261–268.
[75] Ibid. P. 264–266.
Источник: Богослов.ру
