Где поют ангелы

И КАК ЖИВУТ СВЯЩЕННИКИ ВДАЛИ ОТ СТОЛИЧНЫХ СКАНДАЛОВ

На просторах нашей родины, сотрясаемой православными скандалами, я должна была найти его сама. Батюшку – героя для репортажа: священника – не гламурного, сельского, бессребреника и молитвенника...

По рассказам путешественников, тех, кто забирался в эти дремучие места, я нашла Млево. Старинное село в Тверской области, прямо посередине между двумя столицами, брусничное, грибное, лисье и волчье... Во Млево, говорили, служит особенный батюшка...

От Пасхи ещё остался нетленный кулич. Старые половицы скрипят, пахнет сыростью. У одинокой, еле передвигающейся бабы Нины, верной прихожанки, живущей в непозволительных в её летах 6 километрах от храма, ещё с Пасхи – нарядный стол. Отец Владимир со своей матушкой встретил меня на пустой станции и привёл в гости к старушке, которую только что, в 6 утра, они помыли в своей бане. Для бабы Нины местный батюшка – и "скорая", и пожарная, и МЧС, и психологическая поддержка, и, когда надо, такси.

На столе – творожная пасха в стеклянной банке. Я ем и слушаю рассказы Млевского прихода. Они удивительны. В них нет ничего среднего, серого. Неверие – так воинствующее, благодать – так вплоть до чудес, которые у млевского батюшки естественны, как радуга в небе: происходят, и всё. Хотя бы потому, что, если вглядеться в чудеса, не так виден быт.

До второго пришествия

– Эй, девчонки! – первое, что услышали отец Владимир и матушка Алевтина, появившись на кривой млевской улочке 12 лет назад. "Мы ж оба в чёрном до пят, а глаз у местного жителя замутнён..."

От когда-то легендарных (ещё древнерусской княгини Ольги) времён во Млево остался заливной луг, на котором гремела знаменитая Новгородская ярмарка, и редкий, "едва во всей России три таких наберётся", уступающий в размерах лишь храму Христа Спасителя Спасо-Георгиевский храм, в котором службы шли и во время татаро-монгольского ига, и в Великую Отечественную, не прерываясь ни на день. Оттуда, с колокольни храма, видна батюшкина "епархия": изгиб сияющей реки, по берегам которой были да сгинули монастыри, место, где ушла под землю часовенка вместе с молящимися, и 18 полупустых, спивающихся, "бездетных" деревень, тающих на глазах: каждый год "уходит" по одному дому...

Сколько батюшек спешили отсюда, с бескормицы, на хлебные городские места. "Отец Владимир, а вы как же так тут застряли?" – часто спрашивают млевского батюшку. "Да на кого ж я бабушек своих кину? Да и храм жалко, – удивлённо отвечает он. – Ведь про него Иоанн Кронштадтский, отслуживший в начале века в его алтаре литургию и оставивший здесь своё облачение, шитое яркими цветами, сказал: "Стоять будет до второго пришествия". Свою первую службу, 12 лет назад, отец Владимир Сафронов служил в облачении святого: денег не было на своё...

Быт и чудеса Млевского прихода

Когда-то он был радистом на флоте, летал в морской авиации, но в самые махровые советские времена в разрезе офицерской рубашки проглядывал неуставной крестик. Жили в Калининграде. Храмов там не было – ездили с женой причащаться в Литву. Когда в городе храм таки возвели – были первыми, кто в нём венчался. Отец Владимир пономарил, алтарничал, брал наряды вне очереди, только чтобы попасть на службу в храм. Вышел на пенсию. Рукоположился.

– Этот храм выбрал меня сам. Батюшка с матушкой – люди городские, а во Млево: кочерга, печка, ухват. Сначала поселились в сторожке на кладбище. "Долго сами топили, пока не пришёл татарин-печник и не сказал: "Ваш Бог есть: огонь уже давно стены за печкой лижет, вы едва не сгорели". Разве не чудо?"

Электричества в храме не было, во время службы чаша с водой замерзала, немели руки. Заболели воспалением лёгких.

– Лежим с температурой, денег – 10 рублей осталось, а хлеб тогда 5 стоил, вдруг люди из города приезжают. Я говорю им, сейчас пойду хлебушка куплю к столу, а то совсем подать нечего. Они: иди, иди. А сами за мной – и всю лавку скупили, я потом эти продукты всю зиму прихожанам раздавал. Скажете, не чудо? А теперь ты, матушка, про главное расскажи!

– Не было во что звонить, мы уже мечтали найти где-нибудь кислородный баллон, разрезать – и сделать из него колокол. И вдруг помер у нас здесь один мужчина, Пазухин...

– И я его соборовал, – подхватывает батюшка. – А потом приходит его сын и спрашивает, чем помочь. Я рассказал о своей мечте... Через 2 недели звонок: "Куда колокол сгружать?" Привезли! Подхожу к матушке, говорю, угадай, какое чудо произошло. Она: "Неужели машину подарили?" Я: "Бери выше: колокол!" Сидим оба плачем...

Машина – подарок прихожанина из Москвы и предмет нареканий наезжающих дачников, которые священнический быт рассматривают сквозь призму столичных скандалов.

– Первые годы мы с матушкой – а она у меня и певчая, и казначей, и пономарь – пешком ходили по деревням, по избам служить. В одну рождественскую неделю нужно было обойти все деревни моей "епархии", а это 200 км на своих двоих. Бредём, всю утварь на себе тащим, 30 градусов мороза, однажды у матушки колготки к ногам прилипли... Я ей говорю: "А ну марш босиком!" Она прошла километр, ноги отогрелись, по шли дальше...

– Ходили, – вторым голосом ведёт матушка Алевтина, – с батюшкой по домам, просили на храм: нам почти не подавали, сквернословили. Да что там: даже те, кто хотел бы пойти на службу, боялись в храм зайти: предыдущий батюшка без крестика внутрь не пускал, с сумками не пускал, строгий был...

А при отце Владимире так стало:

– Вижу, пьяный идёт ко мне, говорит: "Есть хочу". Что ж я ему скажу: "Иди в церковь , молись?" Я ему скажу: "Заходи, дам картошечки..."

Такие чудеса... Иконы мироточат во Млево. В храме и у батюшки дома. И распятие. Говорят, люди исцеляются от рака у могилы Марфы-посадницы, что в трёх метрах от кладбищенской сторожки. "Сам храм молитвенную силу имеет огромную. Женщина из Удомли бесплодная до сорока лет была, приехала к нам – сейчас 5 лет сыну". Ангелы поют в храме. "Мужской хор – на греческом языке... Я сначала боялся говорить: скажут ещё, у батюшки белая горячка, но потом и сами прихожане стали подтверждать: видят в закрытом храме горящий свет и чудные голоса слышат".

И нет к млевскому храму очереди, как к храму Христа Спасителя, когда в него привезли православную святыню и перекрыли весь центр Москвы. И почему-то от этого во млевские чудеса веришь больше: они такие обыденные, близкие, руку протяни – и можно потрогать каплю масла, стекающую по ноге Спасителя на кресте, и никто за это не поругает. Здесь, во Млево, где поют ангелы и пьют горькую, так легко верить батюшке, когда он произносит как будто прописные истины как будто высоким штилем:

– Мы с матушкой несколько лет назад в аварию попали, так меня на 7-й день из больницы выгнали: люди ко мне всё шли и шли, кто с бедой, кто за советом. А я умирать буду – должен им служить. Я же клятву давал, для этого и поставлен был...

За 12 лет служения отца Владимира, в начале которых и воду местные жители не давали Сафроновым брать из колодца ("А я речку перекрещу и из неё ведром черпаю"), и, бывало, воровали из огорода картошку, научились уважать его тяжёлый труд и тихую веру, его скромный быт и проникнутое чудесами бытие. Помогают ремонтировать храм, на праздники в нём бывает по нескольку сотен человек...

– Но что помогают, что проклинают, а в церковь ведь по-настоящему всё равно не идут!.. Один мне говорит: "А ведь я теперь как: на ночь с вами разговариваю. "Спокойной ночи, батюшка, спокойной ночи, матушка!" – говорю". Да разве со мной говорить надо?!

– Как вас силы не покидают – если всё напрасно?

– Старцы говорят: "Спасёшься сам, около тебя спасутся сотни..."

Я складываю ладони лодочкой, подходя на прощание под благословение, – и лодочка моя неправильная. Отец Владимир молча поправляет: кладёт правую ладонь поверх левой – молчит. И я вижу, какие ласковые у него глаза. Он спасётся.