Летом 1928 года работающие в поле крестьяне костромского села Каурчиха столкнулись со странной, неизвестной им до сих пор сельскохозяйственной проблемой: на поле вдруг появился бывший председатель их сельсовета. Одетый в какие-то грязные лохмотья, он бегал по жнивью с палкой в руках, что-то бормотал, производя какие-то загадочные измерения и мешая общей работе. Видя его нелепое поведение, крестьяне сначала потешались над ним, но он не обращал на это внимания. Тогда, рассерженные, они стали гнать его прочь, но он несколько раз возвращался снова, принимаясь за свое бестолковое занятие. Лишь спустя год, когда на этом же поле появились советские землемеры, определяющие границы колхозных угодий, народ понял, что означало кривлянье бывшего председателя. Звали этого человека Алексей Иванович Ворошин.
В юности он уходил в Троицкую Кривоезерскую пустынь и год жил там послушником, присматриваясь к местным порядкам, изучая монашеский устав. Вернувшись в родное село, он построил себе келью в огороде родительского дома и стал жить в ней. Все свободное от работы время он посвящал молитве и чтению духовной литературы. Односельчане его уважали, как человека исключительной честности, мудрого и рассудительного. Поэтому, когда после революции 1917 года нужно было выбирать председателя сельсовета, жители Каурчихи единогласно избрали на эту должность Алексея Ивановича. Став председателем, он не переменил своих обычаев: по-прежнему много молился, посещал богослужения. Часто случалось, что какие-то сельские вопросы он решал, не выходя из храма. Однако пробыл он председателем недолго. Через год в село из города прислали нового главу сельсовета. Алексей Иванович сдал ему ключи, печать, и уединился в своей келье, полностью отдавшись подвигу молитвы и поста. Так прошло девять лет. Накануне коллективизации Алексей Иванович принял решение взять на себя еще один подвиг – юродства Христа ради. Он покинул келью и жил где придется, одевался в какую-то рвань, никто не знал, где он ночует, и появление его теперь всегда было для крестьян неожиданностью, иногда – шокирующей.
Репрессии еще не начались, а Алексей Иванович загодя стал предупреждать именно тех, кому предстояла нелегкая судьба. Причем делал это весьма своеобразным способом, смутившим даже привыкших к его выходкам односельчан. Вот, абсолютно голый, вышагивает он посреди села, направляясь в гости к торговцам-сапожникам А. С. Таламанову и Д. И. Солодову. Народ недоумевает, да и сами торговцы чешут в затылке – к чему бы такое посещение? А через некоторое время в село приезжают представители власти, и конфискуют у них все имущество – от ложки до исподнего белья. Раздетые, стояли хозяева возле своих домов, которые им теперь не принадлежали, и не могли взять оттуда даже одежду...
Однажды во время службы вошел в храм Алексей Иванович – на голове шапка, в зубах папироска. Он пошел по храму, заложив руки за спину, не обращая ни на кого внимания. Прихожане растерялись. Прошло время... и власти распорядились закрыть храм. Теперь по нему дерзко расхаживали рабочие в шапках, с папиросами в зубах. Дым и чад стояли в оскверненном храме – власти перестраивали его под клуб.
Видя странное поведение Алексея Ивановича, многие гнали его и смеялись над ним. По деревне он шел, бывало, сопровождаемый мальчишками, всячески старавшимися его обидеть. Ходил блаженный всегда в одном и том же длинном кафтане до колен, а если ему дарили какую одежду, он тут же ее отдавал.
Несколько раз власти арестовывали Алексея Ивановича и направляли в костромскую психиатрическую лечебницу, но всякий раз врачи признавали его здоровым и отпускали. Наконец, в 1937 году его арестовали и бросили в кинешемскую тюрьму. Во время следствия его жестоко пытали, требуя, чтобы он оговорил себя. Измученный перенесенными пытками, пробыв чуть больше месяца в следственной камере, Алексей Иванович был перемещен в тюремную больницу и здесь скончался. Тело его на тринадцатый день было отдано родственникам и погребено на одном из кладбищ города Кинешмы. 25 сентября 1985 года честные останки блаженного были перенесены в храм села Жарки. Сейчас мощи блаженного находятся в Свято-Введенском женском монастыре города Иваново.
Источник: Фома
