Истоки и смысл либерал-православной субкультуры

В околоцерковных кругах во второй половине XX века начала формироваться особая социально-политическая субкультура – либерал-православие. Сегодня, как и тогда, разговор с православными приверженцами либеральных ценностей у "большой" Церкви не складывается. Это свидетельствует не только о столкновении взглядов, но и о серьезной проблеме с коммуникацией. Причина – накопление взаимных претензий. Речь идет всякий раз о том, кто виноват в этом взаимном недовольстве. О том, кто "ищет врагов".

По ту сторону церковной ограды

Надо оговориться: серьезное напряжение в отношениях между группой православных либералов и широкими церковными массами возникло в последние полтора-два года. Оно совпало с началом массированного информационного давления на РПЦ, развернутого в СМИ после объявления о начале московской "Программы-200" по строительству модульных храмов, введения ОПК и принятия реституционных актов осенью 2010 года. Все это было помножено на грядущие думские и президентские выборы и вылилось в мощную антицерковную кампанию, которая, по выражению Сергея Миронова, "перешла границы светской этики и здравого смысла".

В общем, на завершающем этапе президентства Дмитрия Медведева в России начали "кошмарить" Русскую Православную Церковь. Публичные оскорбления православных в эфире стали нормой. Окружение одного из кандидатов в президенты уже прямым текстом заявляло о необходимости борьбы с церковным влиянием в обществе – как всегда, эта цель маскировалась "отделением церкви от государства", на которое Церковь, разумеется, не посягала.

Был сформулирован и предложен стране заказ на глобальную реконструкцию ряда общественных норм и институтов. Все это обозначили крайне размытым термином "модернизация". Согласно авторам проекта, это игра в социальные и технические догонялки с "цивилизованными" странами, которая при сохранении ущербного олигархического строя и сырьевого вектора экономики заранее обречена. "Модернизация" началась с социальных программ: мы видим, что общество пытаются поставить под жесткий контроль введением ювенальной юстиции, расслоить при помощи платных образования и медицины, секвестировать образовательные стандарты, уменьшить количество вузов, сломать пенсионку. А в качестве приманки были выдвинуты Сколково, технопарки – парад идейных гаджетов. При этом надо помнить, что либералы "во дворянстве" и либералы "несистемной оппозиции" существуют в одной идеологической парадигме.

Естественно, Церковь в этой ситуации попала под подозрение, как это уже было и сто лет назад: "Она неблагонадежна!" Церковь представляется архитекторам "модернизации" одним из самых немодернизируемых институтов. Ее требовалось либо приручить и использовать, либо убрать с дороги. Попробовали приспособить к делу.

"Несистемные" предложили священноначалию отдать свой голос в пользу передвижных уличных майданов, даром что их рядовые участники и вожди, торгующиеся с властью, приходили на Болотную с разными ожиданиями и требованиями. А главное – намерениями. А уж сколько открытых писем было написано в это время Патриарху, сразу и не вспомнить. Из них можно составить отдельную архивную папку.

Разумеется, Церковь на баррикады не пошла. И не только потому, что это противоречит ее особой миссии в обществе, но и потому, что баррикады были вполне бутафорскими. Вожди белых ленточек узурпировали протесты масс и стали торговать ими так же хладнокровно, как Кремль собрал в закрома молчаливое согласие своего электората.

Церковь сохранила нейтралитет. Но лозунг "модернизаторов" был и остается прежним: кто не с нами тот против нас! И они начали бить на поражение.

Достаточно красноречиво выглядит даже провокация акционисток PR – отчаянная попытка политизировать Церковь при помощи "шоковой терапии". Оскорбляя православных верующих и топча святыни.

Казалось бы, в эту минуту православным группам и общинам следовало бы забыть междоусобицы, обиды и прекратить выяснение отношений до лучших времен. В лагере консервативном и социал-центристском это поняли. А вот сравнительно малочисленная группа либерал-православных не приняла ситуацию как "пожарную".

Оседлать смуту

Именно в этот "удачный" момент либерал-интеллигенция выдвинула Церкви множество странных и страстных упреков, главные из которых – несовременность и авторитарность. Они говорят: "РПЦ фактически является единственной крупной и влиятельной христианской церковью в мире, чуждой принципам демократии и прав человека".

Вместо прежней Церкви им нужна такая, которая была бы продолжением светских общественных институтов. А ее духовность должна стать продолжением "плюралистической" (на деле часто авторитарной) светской морали. В этой версии христианство призвано лишь подтверждать чужой выбор. И обязано заменить свой теоцентризм – "я в системе Божьего мира" – на нечто совсем иное – "Бог в моем внутреннем мире". Такой карманный "бог в душе", разумеется, ни к чему всерьез не обязывает.

Либерал-православная группа активна и не отступает. В унисон с антицерковной кампанией, развернутой либералами-атеистами она предъявляет Церкви требования во все более ультимативном тоне. Например, под самые выборы активизировали критику так называемого сергианства. Этот термин был неимоверно раздут и распространен как на нынешнюю Церковь, так и на синодальную. Расчет строился на том, что если Сергия Страгородского удастся представить исторически некондиционной фигурой, "ненастоящим" патриархом, то и легитимность современной РПЦ окажется под вопросом. А точнее, под ударом. Игры и эксперименты такого рода как минимум безответственны, особенно во время внешнего давления на Церковь.

А уж когда власти отреагировали на провокацию, устроенную акционистками PR, либерал-православные заняли абсолютно светскую позицию, выдвинув ряд петиций властям – мол, "художнику все можно, отпустите их, изверги, сатрапы". А когда единоверцы их не поддержали, нервные либерал-православные восплакали о том, что "церкви больше нет", "наш дом обезлюдел". И пугнули: "Мы можем уйти".

Все это было обставлено как "исход интеллигенции из церкви". Когда не удалось "научить уму-разуму" церковное сообщество, эти люди предпочли обидеться. Понятно, что бежать и хватать их за фалды никто не стал: сами уйдут, сами и вернутся. Если захотят. Но неверную модель поведения нельзя так просто взять и сломать: пятилетний ребенок, если его игнорировать, не сразу перестанет биться в истерике. Так и с церковной либеральной ойкуменой. Но только масштаб и цена такой истерики гораздо выше.

И вот уже некоторые представители указанного лагеря откровенно нагнетают ситуацию, говоря о том, что Церковь утрачивает влияние (среди кого?). И даже о "неизбежном расколе в Церкви" – тем самым фактически призывая и подталкивая к такому расколу.

Попытка диалога

У "большой" Церкви не возникло желания начать охоту на ведьм. Хотя любые критические замечания часто воспринимались противоположной стороной именно так.

Но терпимость терпимостью, а прямой разговор до сих пор так и не состоялся. Между тем сегодня он нужен как никогда. Сама постановка вопроса: совместимы ли православие и либерализм – была бы несколько схоластической, если бы адепты либерал-православия постоянно не противопоставляли друг другу два своих равно любимых базиса: духовный и идейный. Следовательно, разговор необходим. Меньше всего хотелось бы вести такой разговор в режиме конфронтации и взаимных обвинений.

Порой к нам, на портал Religare.ru, обращаются представители этой православной "культуры-два", искренне пытающиеся разобраться в происходящем. Спрашивают, почему мы говорим об обособленной либеральной субкультуре внутри Церкви и об антиклерикальной богеме, атакующей Церковь снаружи (антирелигиозные выставки, Тер-Оганьян, Гельман, Толоконникова и др.). Не ищем ли мы в самом деле врагов, вменяя кому-то свои собственные фобии? Не напрасно ли проводим "границы", не окажутся ли в итоге все без исключения православные в "черте оседлости", – беспокоятся они. И нервничают, если мы указываем на их мессианизм, самоизбранность, религиозный нарциссизм и учительство. Хотя все это вместе, бесспорно, и составляет отличительные черты любой субкультуры.

Мы спорим с оппонентами не по поводу критики священноначалия, а по поводу глубинных мировоззренческих вопросов. Мы никогда не употребляем термин "враги церкви". Наша цель – погасить, а не разжечь страсти. У нас есть своя позиция, и политическая, и церковная. Мы ее не скрываем. Она находится на стыке консерватизма и левых взглядов, то есть дважды не-либеральная. Поэтому мы с нашей позицией находимся между двух огней. Мы пишем об этом прямо, без эзоповщины.

Государство проводит либеральный курс. Чиновничий произвол ничуть этому курсу не противоречит, скорее наоборот. Либерализм может быть и часто бывает авторитарным. Например, на словах наша власть не против православия. Но при этом либералы во власти на всех уровнях мешают строить храмы, изучать в школе ОПК – да что там, теперь уже и обычный курс русской литературы пойдет под нож, – тормозят введение института капелланов в армии. А главное, как могут, натравливают СМИ на Церковь и православных верующих.

А что делать нам? Ждать, пока Церковь разрушат? Если это произойдет, то не как-нибудь, а при поддержке внутрицерковных либералов, одни из которых до крайности наивны, а другие циничны до безобразия.

Как же так? – отвечают нам. – В вашей позиции мы чувствуем угрозу. Мы-то ведь всегда считали, еще с 70-х годов прошлого века, и продолжаем с гордостью считать, что принадлежим к внутрицерковным либералам, защитникам религиозной свободы. Ведь врагами Церкви всегда были и остаются большевики.

Увы, это устаревшая формула.

История не стоит на месте. Мы же хорошо знаем, как бывшие американские троцкисты вроде Пола Вулфовица превратились в записных неоконов. И это на протяжении всего одного поколения! Что же говорить, когда поколений больше одного? Сегодня с Церковью воюют не комиссары в пыльных шлемах, а их на первый взгляд "толерантные" оппоненты и... последователи. Вот лишь один пример. Разговаривая с одним из так называемых демократов первой волны (его имя по понятным причинам не называем), один из наших православных активистов услышал удивительное откровение:

– Мы проморгали церковь.

– То есть? Как изволите вас понимать?

– Да вот так. Пока мы боролись с КПСС, тщились вывести ее на суд истории, церковь превратилась в реакционнейшую организацию. Эта реакция пустила сильные корни.

– Вы серьезно?

– Более чем. Мы совершили фатальную ошибку. Слишком увлеклись декоммунизацией. А надо было не отменять, а оставить в силе советский закон о религии. Этот закон был бы сейчас чрезвычайно полезен. Тогда бы церковь знала свое место.

Ну, разве все это не симптоматично?

Наша ошибка заключается в том, что мы смотрим на современную ситуацию глазами нашей молодости. По привычке делим мир на нас (православных) и большевиков-гонителей. Но ведь большевики были гонителями православия не из каких-нибудь политэкономических соображений, а потому что партийный контингент состоял из богоборцев. Которым в других обстоятельствах довелось бы быть не большевиками, а скажем, эсерами или анархистами. Они шли в революцию для того, чтобы сломать православную парадигму. История так распорядилась, что сделали они это под большевистским флагом. Флаг мог быть другим. Первичны всегда глубинные мировоззренческие позиции, а не сиюминутные политические.

Сегодняшние светские либералы в большинстве своем не принимают Христа. Они борются с Ним. А значит, и с нами как членами Церкви Христовой. Это главное. Богоборцы в России сохранились (и всегда будут существовать), но за сто прошедших лет у них поменялись политические взгляды. Теперь они за "рынок" (преимущественно финансовый и сырьевой), за ВТО, за секвестр образования, пенсий, семейных ценностей – всего на свете. Даже мы с вами для них всего лишь "непрофильный актив". Но для нас важны не политические позиции, а религиозные. Так вот по глубинной сути нынешние либералы – продолжатели богоборческого вектора большевиков.

Но то либералы светские. Церковные "либералы" – явление иного порядка. Все они – обычные верующие, люди с традиционным православным сознанием. Но их политические взгляды совпадают с политическими взглядами светских богоборческих либералов. И тут церковные либералы попадают в ловушку: они пытаются оправдать все, что делают светские, пытаются найти в их действиях что-то светлое и позитивное. Глубинного противоречия во всем этом они не ощущают. А ведь это так просто.

Нельзя быть одновременно верующим в вопросах метафизики и морали и социал-дарвинистом (выступая за "свободную" конкуренцию, то есть естественный отбор в обществе) в вопросах социальных. Невозможно иметь две морали на разные случаи жизни – религиозную и политическую.

Политическое горение часто вытесняет в человеке горение религиозное, и возникает путаница в сознании. Просто нужно суметь в себе это разделить. Ибо сказано: "Не мир я принес вам, но меч". Это не о том мече, который вложил в ножны апостол Петр. А о том, который отделяет подлинное от шелухи и зерна от плевел.