Интервью Предстоятеля Русской Православной Церкви телеканалу "Россия"

9 сентября 2012 года на телеканале "Россия" было показано интервью Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла журналисту Дмитрию Киселеву.

– Ваше Святейшество, Церковь столкнулась с настоящей агрессией. На мой взгляд, это проявление более широкого явления – аномии. "Аномия" – термин, который ввел основатель социологии, французский философ Эмиль Дюркгейм еще в позапрошлом веке. Это ценностный вакуум, отсутствие точек опоры. Вам не кажется, что наше общество стоит на пороге этого явления либо частично уже погрузилось в такое состояние?

– Если в двух словах сказать о том, что происходило и еще происходит с точки зрения агрессии против Церкви, то явление это, конечно, не случайное. Меня не покидает мысль о том, что это некая разведка боем. Надо проверить, насколько все-таки глубока вера и приверженность людей православию в России. Многие ведь уже давно похоронили всякую способность нашего народа, по крайней мере, большинства народа, к самоорганизации, к защите каких-то ценностей, к защите своей позиции. Я не буду цитировать оскорбительные для нашего народа заявления некоторых людей, которые считают себя креативным классом, но это пренебрежительный взгляд сверху вниз. И вот, наверное, наступило время, – особенно после того, как все вы видели, что произошло в связи с принесением в Россию Пояса Богородицы. Мы же помним, какая была реакция на эти миллионы людей, что пришли в храм. Так вот, видимо, пришло время проверить. А действительно ли наш народ привержен вере? А способен ли он ее защитить? А способен ли он вообще что-то защищать? И произошли вот эти провокации. И сегодня, я думаю, все те, кто затевал эти провокации, убедились в том, что перед ними не безликая масса тихого, аморфного большинства. А перед ними народ, который способен защищать свои святыни.

– Но ведь эта агрессия не только против Церкви. Это агрессия против любых ценностей вообще. Церковь – не ценность. Жертвы НКВД – не ценность. Человеческая жизнь – не ценность. История – не ценность. Вообще антиценностный протест. Вот что, не знаю, не просто огорчает, возмущает, но приводит кого-то в уныние, а кого-то в ярость.

– Совершенно верно. Но еще следует добавить, что это агрессия против нашего культурного ядра, против нашего цивилизационного кода. Потому что святыня – понятие святыни – всегда занимало центральное место в жизни народа. Отсюда же пошло понятие Святая Русь. Не потому, что у нас храмов было много. А потому, что доминантой жизни были святость и понятие священного. Именно в это сердце, в эту доминанту нанесен удар.

И вместе с тем вы правы. Речь идет о вызове ценностному измерению жизни. Вот вы вспомнили Дюркгейма. Но ведь он обращал большое внимание на нравственное состояние общества, он говорил, что нравственность – это обязательный минимум. И это суровая необходимость. Это некий хлеб жизни для общества, то, без чего общество распадается. И ведь он совершенно прав. Нельзя считать, а многие люди, отрицающие важность нравственного измерения в общественных отношениях, сегодня настаивают на том, что главным является право, право удерживает людей в некоем сообществе. А значит, что за правом стоит? Угроза наказания. Мы все вместе потому что если мы будем нарушать правила общежития – накажут. А нравственность – это внутренний посыл к общежитию. Это духовная скрепа, соединяющая людей. Это действительно ценностное фундаментальное понятие, без которого распадается человеческое сообщество.

И здесь я бы хотел вот о чем сказать. Люди, которые отрицают вообще Бога, считают, что нравственность – это превходящее явление, культурное явление: меняется культура, меняется контекст, в котором живут люди, меняется нравственность. На самом деле это не так. И вот сегодня, кажется, уже все силы брошены на то, чтобы раскачать нравственные основы жизни народа. А ведь не получается. Посмотрите, что говорит статистика. Причем разные социологические организации утверждают, что абсолютное большинство наших людей не принимает кощунство. Процент людей, которые одобряют кощунство, – в рамках социологической погрешности. Абсолютное большинство нашего народа выступает за законы, которые бы ограничивали распространение греха. О чем это говорит? О том, что нравственное чувство живо в людях.

– Ваше Святейшество, одна из точек агрессии – это обвинения Церкви в сращивании с государством. Как Вы отвечаете на подобные выпады?

– Отвечаем одним словом: это миф. Миф, созданный специально. Ведь церковь нужно атаковать с какой-то мировоззренческой позиции и нужно создать эту мировоззренческую позицию. Вот она сегодня создается. Есть миф о сращивании, о клерикализации нашей жизни. Для чего? А для того чтобы показать, что через это сращивание церковь претендует на управление вашим сознанием, вашей волей. Что это некая псевдоидеология, которая приходит на место коммунистической идеологии. А из этого делается вывод: Церковь опасна с точки зрения свободы, она будет порабощать ваше сознание. Мифы все.

А теперь перейдем к разбору полетов. Итак, сращивание. Ведь у нас есть "Основы социальной концепции Русской Церкви". Ну вот журналисты, перед тем как распространять этот миф, просто взяли бы эту книжечку и посмотрели, что говорится на тему отношений Церкви с государством. Церковь защищает свою автономию, считает, что только свободная Церковь в государстве имеет возможность духовно влиять на людей. Что всякое сращивание, всякая клерикализация крайне опасна для проповеди. Мы же проходили через все это в дореволюционное время. Там было сращивание, но не по вине Церкви, а по вине государства, которое оккупировало Церковь. Итак, нет ни одного документа, ни одного заявления, ни одного слова Патриарха, на основании которого можно было бы сделать вывод о сращивании.

А откуда все это возникло? А возникло вот откуда. За последние двадцать лет та самая Церковь, которую обвиняли в бездействии, в неспособности осуществлять миссию в современном мире, достигла очень больших результатов в просвещении нашего народа. Наш народ становится православным. Перед нами сегодня, даже чисто визуально, во время пасхальной службы, во время больших праздников в храмах, – другой народ. Это и люди среднего возраста, мужчины и женщины, с детьми на руках, это молодежь, это дети, это и пожилые люди. Это наш народ.

Так вот теперь давайте скажем, как должен себя вести верующий политик, член Православной Церкви, если он вступает в диалог с Церковью. Он что, должен всячески дистанцироваться от своих убеждений? Он разговаривает с Церковью как сын Церкви...Он вступает в доброжелательный диалог с Церковью. Почему мы должны от одного факта, что президент или премьер-министр раз или два раза в год молятся вместе с Патриархом, делать вывод о сращивании?

А почему мы должны лишать этих людей, которые являются верующими людьми, права помолиться, в том числе и вместе со своим Патриархом? Так вот одна эта картинка возбуждает нездоровые чувства у тех, кто не желает усиления Церкви в нашем обществе.

Еще одна картинка, которую наши противники представляют, чтобы доказать сращивание: Патриарх на базе атомных подводных лодок в Вилючинске. И что? А почему не делается вывод о сращивании Церкви с американским государством, когда нам показывают капелланов в Афганистане? А почему не возникает вопрос о сращивании, когда в регулярных войсках почти всех европейских стран на профессиональной основе работают капелланы? Патриарх приехал по приглашению военных моряков, чтобы сказать им слова признательности. Он приехал к своей пастве, потому что большинство моряков – верующие люди. Какое же здесь сращивание? Это, если хотите, пасторский, миссионерский визит. Картинку представляют народу и говорят: "Посмотрите, какое сращивание".

Это подмена понятий. Не сращивание, а христианизация нашего общества – вот что пугает наших оппонентов. Вот откуда, как говорится, рога растут. Страх перед тем, что Православие, которое было практически разрушено в советское время, за 20 лет сумело вернуться в жизнь своего народа. Конечно, не так, как бы нам еще хотелось. Но, может быть, вся эта шумиха поднимается для того, чтобы нас остановить. Хочу сказать: не остановит.

– В конце лета состоялся Ваш визит в Польшу. В какой степени удалось уврачевать раны, доставшиеся нам из далекой истории?

– Ну, во-первых, об истории. Об истории и современности. Наверное, нет двух других европейских народов, над которыми бы так тяготела история и которые бы так посыпали раны, нанесенные историей, солью, отравляя отношения, которые сегодня имеют место. Мы знаем, что каждая из сторон ведет тщательный перечень всех прегрешений другой стороны, и каждая из сторон пытается подвести некое сальдо: что в остатке. И каждая утверждает, что на моей стороне плюс, а на другой стороне минус. То есть, другая сторона больше страданий принесла мне, чем я той стороне. И сколько бы историки не изучали историю, я не уверен, что этот подход удастся изменить. А что это означает? Это означает, что мы до бесконечности должны посыпать эти исторические раны солью? Мы постоянно должны их бередить? А может быть, следует по-новому подойти ко всему, что происходило и происходит в наших отношениях. Ведь два народа исторически живут всегда вместе, так Бог повелел, чтобы мы жили вместе. Как соседи, и как люди, разделяющие христианские ценности, неужели мы не можем построить иной основы наших отношений? И вот возникла такая идея – сказать историкам: "Забирайте все исторические проблемы, а мы хотим начать новую страницу в наших отношениях". Но ведь должен быть некий акт примирения. И тогда в диалоге с Католической церковью Польши, который длился 3 года, мы договорились о том, что ключевым словом в этом акте примирения должно быть слово "прости". Мы просим друг у друга прощения. Как христианские общины, как христианский народ, исполняя волю самого Спасителя. Мы хотим в наших двусторонних отношениях продемонстрировать нашу верность Христу, нашу верность евангельским ценностям, ибо во имя этой принадлежности к евангельским ценностям мы и испрашиваем друг у друга прощения.

И что вы думаете? Когда я приехал в Польшу, я был поражен тем, как польский народ откликнулся на это совместное послание двух церквей народам России и Польши – с энтузиазмом. Конечно, всегда есть какая-то оппозиция, но это была микроскопическая оппозиция. Само послание было подписано мною и митрополитом Иосифом Михаликом, который является председателем Епископской конференции католических епископов в Польше, в Королевском Дворце, в символическом месте. И я глубоко убежден в том, что сегодня созданы мировоззренческие и психологические предпосылки для того, чтобы окончательно перелистнуть тяжелую страницу, на которой написаны взаимные обвинения, что пришли к нам из прошлого. И начать новую страницу в отношениях двух христианских народов, перед которыми стоят одинаковые вызовы, связанные с разрушением христианской культуры в Европе, с отказом от христианских нравственных ценностей, о чем в этом послании ясно сказано. Мы выступаем с одних и тех же позиций, защищая ту самую нравственность, о которой мы с вами говорили в контексте прозорливых слов основоположника социологии.

– Ваше Святейшество, 4 ноября исполнится ровно 400 лет со дня изгнания поляков из Москвы. В России это национальный праздник, и он будет широко отмечаться. Можете себе представить текст поздравления из Варшавы?

– Могу, сейчас могу. Как могу представить себе и текст из Москвы в Варшаву по поводу восстановления независимости и территориальной целостности Польши. Дело в том, что если сняты психологические проблемы, если люди входят в состояние примирения друг с другом, то все эти акции вполне возможны. Но я хотел бы вот обратить ваше внимание вот на какое обстоятельство. Празднование победы русского оружия не означает торжества над врагом, мы празднуем нашу победу, а не их поражение, не их военную неудачу. Ведь настоящий воин всегда испытывает уважение к достойному противнику. Вот также и празднование четырехсотлетия нашей победы и окончания Смутного времени не означает непочтительного отношения к другой стороне, и тем более, еще раз хочу сказать, это никак не связано с торжеством над их неудачами.

– Ваше Святейшество, спасибо Вам!