Матушки мои! Жены священников о жизни и о себе

В книжных магазинах появился сборник рассказов "Матушки: жены священников о жизни и о себе". Это первая в истории печати книга об одном из самых закрытых сословий, о женах священников. Ее составитель – известный журналист, кандидат филологических наук Ксения Лученко не один год работала над столь непростой темой, стараясь как можно бережнее подойти к предоставленной ей уникальной возможности. О матушках и их семьях, книге и ответственности журналиста перед своими героями Ксения рассказала Вестям.Ru.

– Ксения, я никогда не подумала, что ты станешь писать о матушках...

– Признаюсь, я не люблю гендерную тематику. Не люблю специальные женские резервации, созданные специально для слабого пола. Не читаю женских журналов. За тем разве исключением, если они попадутся мне где-нибудь в электричке. Я от этой тематики далека. Поэтому написание книги про матушек, жен священников, как про сословие – случайная для меня история.

Мне нравится жанр оral history. Я люблю читать мемуары, встречаться с людьми и слушать про их судьбы. Мне кажется, что именно обычные люди, бывшие свидетелями эпохи, и передают опыт от поколения к поколению. Поэтому мне всегда обидно представлять, что уходят люди, уходит эпоха, а у нас может ничего не остаться. Хочется хоть что-то сохранить, а мемуары пишут очень немногие, поэтому я часто беру интервью у пожилых людей. В этой книге пожилых матушек не так много, но, тем не менее, я исходила из желания зафиксировать время, эпоху, среду, круг людей – чтобы все это осталось. И мне показалось интересным поговорить именно с женщинами. Потому что батюшки сейчас выступают по телевизору, на радио – не редкость услышать священника. А вот посмотреть на уходящее через женский мир, через их историю, мне показалось необычным.

– Это именно оral history или love story? Удалось удержаться, не свалиться в личные драмы?

– Безусловно, в книге есть и глубоко личные, внутренние истории, иначе ее было бы неинтересно читать. Не скажу, что это откровения, потому что все мои героини – люди сдержанные, но их внутренний мир через их рассказы раскрывается. Но упор я делала не на привычное "что посоветуете", хотя и об этом тоже можно прочесть – особенно в вопросах воспитания детей. Но в книге нет рецептов. Не только кулинарных, но и рецептов как жить. Потому что мне кажется, что жанр морализаторства должен существовать в специальной литературе.

– Моя мама (матушка с 36-летним стажем) во-первых всегда отказывается от интервью. А, во-вторых, она говорит, что может долго рассказывать, ничего не сказав при этом ни о себе, ни о нас. Тебе удалось войти, проникнуть в это закрытое сообщество?

– Я не почувствовала, что это сообщество. Да, эти семьи живут достаточно обособленно, они закрыты. Но сказать, что есть какое-то сообщество семей духовенства (что, кстати, для меня было открытием), я не могу. Все матушки вращаются в узком кругу, но это скорее семьи прихожан или старые друзья, с которыми они дружили еще до рукоположения мужей. Они, разумеется, не одиноки, у каждой, как у любого нормального человека, есть круг общения, близкие и друзья, знакомые. Но закрытого сообщества дружащих между собой семей духовенства нет.

– Трудно было уговорить героинь давать интервью?

– Кого как. Тех, кого трудно уговорить, я и не уговорила, человек 7 отказались и среди них были даже те, с кем я была прежде знакома. Отказались по разным причинам, но часто это происходило из честности: у них в биографии был факт или обстоятельство жизни, которое они считали для себя важным, порой определяющим, но не готовы были о нем рассказать публично. А врать или недоговаривать не хотели. А те, кто были готовы говорить откровенно, либо обходить такие моменты без ущерба для достоверности текста, соглашались.

Складывалось по-разному. Например, с матушкой Мариной Митрофановой мне помогала делать интервью прихожанка ее мужа Марина Лобанова. И мне даже не пришлось ее особо уговаривать, потому что на мысль взять у нее интервью меня натолкнул материал с ней (более краткий) в приходском журнале. И, прочитав его, я подумала, что те вещи, которые она там говорила, будет небесполезно повторить для более широкой аудитории.

Для кого-то сильной мотивацией было рассказать не о себе, а о родителях, о своем детстве, о времени, которое ушло. Это и матушки Наталья Бреева, Ольга Ганаба и Анастасия Сорокина. И для меня разговоры с ними – самые любимые тексты. С моей точки зрения тексты, повествующие о прошлом, куда интереснее и более ценные, потому что оно уже осмысленно, отрефлексировано, прожито как опыт. И тебе о нем рассказывают как о концепции. Современность предполагала разговор о детях, об отношении к воспитанию, семейных обстоятельствах, отношениях с прихожанами.

– Михаил Найман в предисловии к своей книги "Осень of Love", в которой он рассказывает о себе и своих друзьях, написал "С момента, как берешься за перо, ты автоматически начинаешь предавать друзей". У тебя не было такого ощущения, что ты выставляешь на всеобщее обозрение неподготовленных к такому событию людей?

– Во-первых, они, естественно, все свои тексты читали. Другое дело, что они не могли сравнить их с рассказом "соседки по книжке". Конечно, в этом есть некоторый риск, потому что людям, как правило, не нравится, например, собственный голос на диктофоне или как они выглядят по телевизору – точно так же кому-то из героинь мог показаться неадекватным ее образ, сложившийся в тексте. Но пока негативных отзывов от моих героинь я не слышала. Хотя они еще не все, как я понимаю, книгу полностью прочитали.

Насчет предательства... безусловно, есть некоторая неловкость, потому что ты несешь ответственность. Как журналист, как автор ты отвечаешь за человека, у которого берешь интервью. Он не обязан просчитывать нюансы, учитывать контекст. Кроме того, в тот момент, когда он тебе дает интервью, особенно не публичный человек, привыкший быть в тени, в закрытом сообществе, – это акт доверия. И хорошо в процессе работы над книжкой отстаивать их интересы, как адвокату – перед редакторами из издательства, перед фотографами и даже перед самим собой.

Книга "Матушки" могла иметь успех в каком-нибудь коммерческом светском издательстве, она не ориентирована на узкоправославную аудиторию, жанр "женские судьбы" сегодня популярен. Но я отдала ее в православное издательство – динамичное, молодежное, но православное – потому что его глава сам сын священника, и он прекрасно понимает все нюансы. Так что мы с ним долго обсуждали детали: макет, обложку, любые возможные вторжения в текст, чтобы максимально бережно отнестись к этим девяти женщинам, которые мне доверились.

– Ты поняла, что значит быть матушкой?

– У меня и до того не было особых иллюзий. Но жены священников ведь все разные. И, с одной стороны, конечно, их жизнь отличается. Но если задуматься – быть женой врача, полностью принадлежащего своим больным, который в любое время суток может сорваться и поехать на срочную операцию? Или женой военного, переезжающего из гарнизона в гарнизон, гражданского активиста, за которого ты постоянно боишься? Все сложно. Вообще сохранять семью сложно. Но я, кажется, ни у кого из них не спросила, как им это удалось.

– Матушки или попадьи... Логическую цепочку продолжат книги про поповичей и поповен, про самих священников?

– Возможно, это будет серия. Но концепция ее в стадии разработки, а я не очень люблю говорить о том, что еще не сделано. Потому что если что-то сорвется, потом надо будет всем все очень долго объяснять. Пока не буду загадывать вперед, но у нас есть идея на этом не останавливаться.

Книга Ксении Лученко "Матушки: жены священников о жизни и о себе" вышла в издательстве "Никея" и в ближайшее время поступит на прилавки всех книжных магазинов.